Когда взаимности нет

[House of York]

Название: Когда взаимности нет
Автор: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: инквизитор, маг
Жанр: агитационный плакат
Техника: Photoshop CS3
Тема задания: Наглядная агитация - вне конкурса
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Не все положительные чувства бывают взаимны
Примечание: Коллаж выполнен на командный конкурс «Битва за Англию».

Перевод: Любите магглов? Простите, но это невзаимно.

@темы: Агитация, Внеконкурс, Арт, Коллаж

---

Дело ноттингемских гоблинов

[House of York]

Название: Дело ноттингемских гоблинов
Автор: Команда ПС.
Бета: будет названа позже.
Тип: джен.
Рейтинг: PG-13.
Персонажи: Абраксас Малфой, Ивэн Розье, разные гоблины, Том Риддл.
Жанр: помесь детектива и производственного романа.
Размер: миди (62 тыс. знаков).
Дисклеймер: все права на персонажей и реалии, описанные в каноне, принадлежат Дж.К. Роулинг.
Саммари: жизнь финансового директора организации ПС нелегка и полна приключений. В каких только ролях ему не приходится выступать…
Тема задания: рассказ о казначее ПС.
Предупреждения: много экономических терминов.
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2b: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы — общественное» (и еще, разумеется, за общее впечатление).
Примечание 3: в тексте есть небольшие отсылки к фику «Яма» (www.diary.ru/~albansk/p163526153.htm). Его действие происходит спустя полгода с лишним после времени действия «Ямы», в конце июля 1971 года.

— Я уверен, что гоблины никогда не перейдут на сторону Сами-Знаете-Кого, — сказал мистер Уизли, качая головой. — Они ведь тоже понесли потери. Помните гоблинскую семью, которую он убил во время прошлой войны, где-то недалеко от Ноттингема?
— Я думаю, это зависит от того, что им предложат, — сказал Люпин. — Я не говорю о золоте. Если он пообещает им те свободы, в которых мы, волшебники, отказывали им столетиями, это их соблазнит.
ГП и ОФ, гл. 5

Глава 1,
где Абраксас Малфой выступает в не свойственной ему роли няньки

— Эй, ты так и будешь идти посреди улицы?..
Бесполезно.
Чертов мальчишка его просто не слышал. Он шел себе по проезжей части, ступая по разделительной линии, словно по канату. Еще и на ходу подпевал музыке (если ее можно так назвать!), которая гремела у него в ушах.
Манера современной молодежи носить сережки колечками и без того смотрится по-дурацки, но Ивэн Розье и тут сумел отличиться. Обычно такие серьги заколдовывают с помощью протейных чар, чтобы разговаривать на расстоянии. Но Ивэн использовал их, чтобы слушать на ходу колдорадио.
Музыка орала так громко, что Розье, наверное, и взрыва за спиной не расслышал бы. Точно так же он не обращал внимания на проносившиеся мимо грузовики. Касси Малфой, шагавший по тротуару, изо всех сил боролся с искушением швырнуть в мальчишку заклятьем, чтобы заставить обернуться. Если бы не магловские машины, под колеса которых Ивэн запросто мог влететь, Касси бы так и сделал. Впрочем, он и без того ждал, что пацана раздавит в лепешку. Под защитой чар маглы его не видят, так ведь и у него нет глаз на затылке!
Больше, чем Розье, Касси ненавидел сейчас только Долохова, который навязал ему мальчишку в провожатые.
«Один ты туда не пойдешь, это опасно, я дам тебе охрану…»
Касси с самого начала не верил, что от девятнадцатилетнего парня может быть прок. А теперь окончательно убедился, что этому молокососу еще самому нужна нянька. Вот спасибо, Тони, удружил!
Солнце жарило, как сковородка, над асфальтом плыло дрожащее марево, от дыма машин и угольной пыли воздух казался плотным, как вата. Касси замучился каждые пять минут накладывать охлаждающие чары. Он ненавидел это солнце, эти грязные магловские домишки, эту вонючую улицу и весь мир в целом.
Вдобавок он понятия не имел, что делать дальше. Они и так уже раз десять аппарировали наудачу, пытаясь найти нужное место. А теперь улица привела их к железнодорожной станции. С одной стороны был тупик — там громоздились унылые здания из бурого кирпича, увенчанные медленно вращающимися колесами. С другой стороны возвышались угольные отвалы. Огромные, высотой под сотню футов, рыхлые, маслянисто-черные, они вблизи смотрелись, как настоящие горы.
Касси остановился на повороте. Розье наконец обернулся и не спеша двинулся к своему спутнику. С очередным грузовиком он разминулся всего на десять дюймов. Касси чуть зубами не заскрипел от злости.
Оказавшись на тротуаре, Ивэн коснулся палочкой своих сережек, отключая радио. Казалось, он только теперь вернулся в реальный мир. Касси с ненавистью разглядывал слипшиеся от пота светлые волосы мальчишки.
— Что, надоело выпендриваться? — спросил он.
— Да просто дорога кончилась, — безмятежно пояснил Розье. — Ну что, куда мы дальше?
— А гоблин его знает, — буркнул Касси.
Ивэну это показалось очень смешной шуткой.
— Думаю, надо аппарировать еще на милю к северу, — сказал Касси ледяным тоном, который, как ему казалось, должен был приструнить Розье. Но тот, все еще смеясь, вдруг покачал головой.
— Мы и так уже час прыгаем вокруг этого Хансфорда. Давайте лучше заберемся туда, — он кивнул на угольную гору, — и осмотримся.
Как ни противно, пришлось признать, что мальчишка прав. Касси покосился на отвал. Высоко, черт побери… Что же они не додумались взять метлы? Можно было отправить за ними Розье, но Касси решил этого не делать. Как-никак, он тут главный. Незачем показывать юнцу, что его начальник чего-то не предусмотрел.
Коротко кивнув, Касси первым зашагал к отвалу, на ходу наколдовывая лестницу на склоне. Проезжавшая мимо магловская машина вильнула так, что чуть не врезалась в фонарный столб, — должно быть, водитель засмотрелся на ступеньки, сами по себе возникавшие в толще угля. Ну, что уставился?! Касси повел палочкой по кругу, расширяя границу антимагловских чар. Машина чихнула, выпустила клуб дыма и поехала дальше.
Подниматься оказалось трудно — куски угля рассыпались, ступеньки съезжали, Касси то и дело проваливался. Ивэн тем временем уже взбежал наверх, словно дразня спутника своей молодостью и легкостью. Когда Касси приблизился к вершине, мальчишка даже наклонился и протянул ему руку. Нашел инвалида! Презрительно поджав губы, Касси сделал вид, что руки не заметил.
Наверху солнце пекло еще сильнее, от угольной пыли было кисло во рту. И ничего толкового увидеть не удавалось, сколько ни крути головой. Во все стороны тянулись вереницы одинаковых домов, шоссе, железнодорожные пути, цепочки вагонов, мешанина черных и серых пятен…
— Как на Луне, да? — сказал Розье.
Касси промолчал. Надо ж ляпнуть такую глупость!
— Вы, наверное, хотите возразить, что Луна сделана из сыра? — вежливо спросил Ивэн. — Но это же легко себе представить. Например, вон в том карьере наверняка добывают «стилтон». Смотрите, а вон там его грузят в вагоны! Даже отсюда можно разглядеть прожилки…
Касси стиснул зубы и отошел. Что за бред! Эти современные подростки могут хоть минуту помолчать и не плести ерунду?
— Нашел! — вдруг крикнул Розье.
Касси неохотно повернул голову.
Там, куда указывал Ивэн, милях в трех от угольной горы, виднелось обширное зеленое пространство неровной формы.
— Ни магловских зданий, ни машин, — сказал Ивэн. — Значит, стоит защита. Наверное, как раз там гоблинская шахта.
На таком расстоянии Касси ничего различить не мог, но, подумав, кивнул.
— Давай двигаться, — хмуро сказал он и аппарировал первым.

***
Справедливости ради, вовсе не Ивэн (или не только он) был причиной плохого настроения Касси Малфоя.
Все пошло наперекосяк еще со вчерашнего вечера, когда Касси познакомился в дансинг-холле с юной блондиночкой по имени Джуди. Она была туповата и вульгарно накрашена, но на один раз сойдет. Они мило провели вечер, а потом Касси предложил продолжить его в приватной обстановке.
Аппарировать с Джуди в Малфой-мэнор он, конечно, не собирался. Во-первых, он в принципе не водил туда девиц (еще стащат что-нибудь!). Во-вторых, у Люциуса были каникулы, он сейчас жил дома, и Касси совсем не хотелось, чтобы сын видел его в компании подружек на одну ночь.
Для таких случаев у Касси был холостяцкий домик вблизи Сомерсета. Свое тайное убежище он обставил на широкую ногу, и Джуди там понравилось. Да и против бокала вина она совсем не возражала. Chateau Marraigne 1967 года — конечно, не гран-крю, которого такие девушки все равно не оценят, но и не дешевка.
Сначала они пили и болтали, потом танцевали под граммофон. Потом стали целоваться — если бы не толстый слой помады на губах Джуди, было бы даже ничего… Но стоило Касси перейти к более решительным действиям, как угадайте, что эта дрянь сделала? Она передумала!
Мало того, она еще и закатила пьяную истерику. Всхлипывала, размазывала потекшую тушь, бормотала что-то о родителях, которым сказала, что идет в гости к подруге... Чтобы успокоить девчонку, Касси слегка шлепнул ее по щеке, но она только сильнее зарыдала.
Со злости он вытряхнул ее сумочку — так и есть, никаких признаков лицензии на аппарацию! Оказалось, что Джуди наврала насчет своих лет. Рыдая, она призналась, что только-только закончила пятый курс Хаффлпаффа. Студентам младше седьмого курса на танцах бывать не полагалось, но в пятничный вечер, когда народу полно, не будет же охрана проверять у каждого документы.
Касси с трудом сдержался, чтоб не надавать девчонке как следует. Ну, зато стало ясно, почему она так цеплялась за его локоть при аппарации. И почему даже краны в ванной открывала вручную — боялась колдовать вне школы.
А еще было понятно, что тут даже на минет не приходится рассчитывать. Конечно, можно было применить империо, а потом стереть девчонке память. Но в своих талантах обливиатора Касси был далеко не уверен. Вдруг малолетняя шалава все вспомнит и побежит жаловаться? В его планы не входило отправляться в Азкабан за то, что трахнул несовершеннолетнюю идиотку.
Так что он просто выставил Джуди за порог, посоветовав на прощанье больше никогда так не делать. Даже дал ей денег на «Ночного рыцаря» — не по доброте душевной, а просто чтоб не вздумала ночевать у него на пороге. Шел между тем уже третий час ночи, и не было смысла возвращаться в дансинг-холл для очередного знакомства. Можно было, конечно, заказать шлюху, но Касси так устал и разозлился, что дело могло закончиться фиаско. Только деньги будут зря потрачены. Поэтому он плюнул на все и аппарировал домой.
Рассчитывал хотя бы нормально выспаться, но и этого ему не позволили. В три часа он лег, а в девять его уже разбудила незнакомая сова, громко хлопавшая крыльями на подоконнике.
Касси еле сумел открыть глаза, чтобы прочесть послание. Но когда наконец понял, что там написано, то мигом проснулся.
В письме была всего одна строчка:

Я хотел бы получить разъяснения, как это следует понимать.

Под письмом стояла вычурная подпись Рагнока, главы Гринготтса.
Еще к пергаменту прилагался стеклянный шарик с колдозаписью. Стоило коснуться его палочкой, затараторил бодрый голос:

Доброе утро, дорогие слушатели, говорит радио «Моргана». Сегодня двадцать четвертое июля тысяча девятьсот семьдесят первого года, семь часов утра по Гринвичу. С вами в студии Адонис Пиггли. Для начала короткий выпуск новостей.
Трагедия случилась вчера вечером вблизи Хансфорда в графстве Ноттингем, где на пороге собственной шахты была зверски убита целая семья гоблинов. Погибли Вигрод Винторукий, сорока семи лет, его супруга, Мабрин Мохнатая, сорока двух лет, и трое детей, шестнадцати, десяти и пяти лет.
Тела обнаружил брат главы семьи, Бодриг Бубноголовый, сотрудник отдела валютных операций банка Гринготтс. Он навестил родных, чтобы вместе отметить день рождения одного из племянников, но вместо этого попал на место кровавой бойни. После увиденного Бодриг находился в состоянии шока, ему потребовалась экстренная помощь колдомедиков.
Руководитель следственной бригады Бартемиус Крауч пока не дает никаких комментариев. Но от наших источников мы узнали, что по одной из версий в деле может быть замешан известный оппозиционный политик, называющий себя Лордом Волдемортом. Накануне ночью маглы, рабочие соседней шахты, видели его недалеко от места преступления.
Также Бодриг Бубноголовый в своих показаниях сообщил, что Лорд Волдеморт недавно обращался к его брату с предложением продать шахту. После того, как он получил отказ, в адрес семьи стали поступать угрозы.
Подробнее о ходе следствия мы сообщим в дальнейших выпусках новостей. А сейчас о музыке. Селестина Уорбек неделю назад, к радости своих поклонников, закончила запись альбома «Украденное сердце». Сейчас прозвучит один из новых хитов этого сборника «Нет такого зелья, что исцеляет от любви»…

На этом запись прерывалась.
Смутная надежда, что Рагнок хотел услышать разъяснения насчет хита Селестины Уорбек, умерла, едва родившись.
Касси так затрезвонил в колокольчик, что чуть не оборвал его. Прибежавшему на вызов эльфу велел срочно подать кофе и антипохмельное зелье. Голова с недосыпу так болела, что, казалось, вот-вот треснет.
Когда полчаса спустя Касси, уже полностью одетый, пил зелье в столовой, его в очередной раз вывели из терпения. Хотя чего еще и ждать, если день изначально не задался?
Виной всему был Люциус, который появился, как всегда, очень тихо. Когда он подошел поцеловать отцу руку, Касси бросил на него мрачный взгляд, говоривший: сейчас лучше не трогай меня! Но Люциус не внял предупреждению и протянул какой-то свиток.
— Вот, это мама написала… Взгляните, сэр.
Касси с отвращением развернул письмо от бывшей жены. «Сыночек, как твои дела… я очень соскучилась… может, ты сможешь приехать… спроси у отца, отпустит ли он тебя…»
Как трогательно! То ни слуху ни духу, то внезапный приступ материнской любви… Не было сомнений, откуда он взялся. Вот уже восемь лет, с момента развода, Сесили Малфой жила в Ницце, куда Касси ежемесячно высылал чек на пятьсот галлеонов. Другим этого хватило бы на полгода, но Сесили умудрялась промотать деньги за две недели. Еще бы — модные бутики, казино и молодые любовники требуют больших расходов.
Поначалу Сесили бомбила бывшего мужа письмами, выпрашивая еще денег, но после того, как Касси пару раз оставил ее без чека, поняла намек и заткнулась. Как она выкручивалась, Касси понятия не имел. Может, брала в долг у знакомых. Временами она прибегала к разным уловкам — то сообщала, что тяжело больна, то писала, что у нее умерла тетка, и умоляла прислать денег на портключ. Касси не верил этому ни на минуту: Сесили всегда была здорова, как лошадь, и не питала нежных чувств к родственникам.
Сейчас, надо отдать ей должное, она нашла беспроигрышный ход. Если Люциус поедет в гости к матери, уж конечно, Касси подкинет ей сотню-другую на содержание сына.
В принципе, это было бы даже неплохо. Люциус все еще привязан к своей беспутной мамаше. Вон каким умоляющим взглядом смотрит… Да и Касси сейчас было совсем не до него.
Он уже готов был сказать: «Разрешаю», как вдруг кое-что вспомнил.
— А твой табель из Хогвартса уже пришел?
— Да, сэр, — ответил Люциус после короткой паузы.
— Принеси.
Когда Касси развернул свиток со школьным гербом, стало ясно, почему Люциус не спешил о нем говорить. Посреди ровного столбика «отлично» так и бросалось в глаза единственное «выше ожидаемого» в графе «ЗОТИ».
— И как это следует понимать? — тихо, с угрозой спросил Касси, поймав себя на том, что повторяет слова Рагнока.
— Это случайность, сэр, — быстро сказал Люциус. — Понимаете, у нас посреди года ушел учитель ЗОТИ, а новый не засчитал результаты семестровой контрольной. Это просто ошибка…
— Не смей мне врать! — заорал Касси так, что эльф, который принес ему кофе, чуть не уронил поднос. — Не смей выкручиваться! Весь в свою мамочку, такая же лживая дрянь…
Он схватил со стола письмо Сесили и разорвал его в клочья.
— Ты еще смеешь приходить и спрашивать, можно ли тебе к ней поехать! Чтоб тебя там научили врать еще лучше?! Бездарность, лентяй, тупица… Каким по счету ты закончил этот курс?
— Вторым, сэр, — прошептал Люциус.
— После кого?
— После Эммелины Вэнс.
— Прекрасно! Тебя обошла какая-то девчонка, и ты спокойно об этом говоришь?
— Я не…
— Заткнись! — Касси ударил рукой по столу. — Ты не имеешь права быть вторым! Ты Малфой, понятно? Хотя когда я смотрю на тебя, мне в это не верится… Если бы я так позорил семью, твой прадед выгнал бы меня из дома!
На самом деле это была почти правда. Прадед Люциуса (и дед Касси), полуграмотный торговец, разбогатевший на производстве котлов и сменивший простецкое «Мэлфорд» на аристократичное «Малфой», терпеть не мог своего сына, которого считал слабаком и тряпкой, зато возлагал большие надежды на внука. Касси должен был быть во всем первым. Отличник, ловец в квиддичной команде, староста факультета, староста школы, потом — самый успешный трейдер на магической бирже, сейчас — самый авторитетный финансист в волшебном Сити… Все это была дедовская выучка, заслуга старика, который одновременно и гордился внуком, и спуску ему не давал. Попробовал бы Касси вот так явиться домой с «выше ожидаемого» по ЗОТИ! Дед бы с него шкуру спустил, даром что внучок вымахал выше него и уже перешел на седьмой курс.
Люциус молчал, опустив голову. Иной раз Касси это доводило до бешенства. Хоть однажды ответил бы, хоть бы сорвался! Но его сыночек, эта бледная моль, боялся отца до судорог. То ли дело сам Касси — когда они, бывало, ругались с дедом, так в доме стены дрожали!
— Вот что, — сказал он, чуть успокоившись. — Никуда ты не поедешь. До ТРИТОНов остался всего год, так что сиди и зубри. Раз ты не в состоянии учиться, когда положено, будешь делать это на каникулах! Если через месяц я увижу, что ты знаешь предмет на «отлично», сможешь провести неделю у матери. Так ей и напиши.
— Слушаюсь, сэр, — пробормотал Люциус.
— Начинай прямо сейчас, — сказал Касси, вставая. — Все, мне пора.
Эльф, который открывал входную дверь, оказался недостаточно проворным. Сегодня все словно сговорились довести его до белого каления! Пинком отшвырнув эльфа с дороги, Касси открыл дверь сам, на пороге сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться, и только потом аппарировал в Ставку.

***
Тома он нашел в столовой. Удобно устроившись в кресле, тот, как ни в чем не бывало, пил шоколад и читал книгу.
— Привет, Касси, — сказал он, подняв голову. — Почему ты так кричишь?
Касси еще даже сказать ничего не успел. Но, должно быть, для легилимента его мысли сейчас состояли из сплошных воплей, не хуже, чем у тех гоблинов, когда их приканчивали.
— А, — сказал Том. — Гоблины. Да, я уже в курсе.
«Еще бы!» — чуть не ляпнул Касси. Но все-таки сдержался и спросил вслух:
— Так это ты их…
— Нет, — ответил Том, перелистнув страницу. — Я этих гоблинов знать не знаю. Да и зачем мне их убивать?
— Может, ты вправду хотел купить их шахтенку.
Том поднял брови.
— Касси, ты стал бы при нынешних ценах вкладывать деньги в добычу угля?
— Нет.
— Вот и я нет… Позавтракаешь со мной?
Только сейчас Касси сообразил, что еще ничего не ел. Он вызвал эльфа и велел принести себе яичницу с беконом. А Том пускай сам жует свою брокколи и прочую вегетарианскую гадость.
— Ты точно уверен, что не ты их убил? — на всякий случай спросил он. — Ты все хорошо пом…
— Да, — резко ответил Том. — Как только я услышал новости по радио, тут же проверил, где я был вчера. Еще есть вопросы?
— Извини, — пробормотал Касси. — И что ты обо всем этом думаешь?
— А что тут думать? — Том отложил книгу. — Нас хорошо подставили.
— Угу, — согласился Касси. — Перед самыми переговорами с Рагноком. Смотри, что он мне написал.
Том пробежал взглядом письмо.
— Как тебе кажется, Рагнок вправду ждет объяснений? В смысле — он ведь не дурак и должен понимать, что это бред.
— Ты не знаешь, как мыслят гоблины, — сказал Касси, принимаясь за принесенную эльфом яичницу. — Они ненавидят волшебников, и это не преувеличение. Они имеют с нами дело только потому, что другого выхода нет. Поэтому даже самый умный гоблин без колебаний поверит в любую чушь, которая бросает тень на волшебника. Тем более что в данном случае — извини, но у Рагнока есть основания. После того, как ты публично обещал запихать его в мясорубку…
— А чего он хотел? — возмутился Том. — Он требовал, чтобы я за неделю вернул полумиллионный кредит! Как раз когда я проиграл выборы, когда у меня свободных денег не было ни кната, когда…
— Я знаю, — сказал Касси. — Но гоблины не делают различия между тем, что говорится в сердцах и что всерьез.
— Я и всерьез запихал бы Рагнока в мясорубку, — заметил Том.
— Чаще это повторяй, — посоветовал Касси, — если хочешь с ним договориться. Увидишь, дело пойдет, как по маслу.
Том пододвинул к себе тарелку с брокколи.
— Может, гоблины Гринготтса сами все подстроили, чтоб не идти на переговоры?
— Нет, — ответил Касси, подумав. — Если бы Рагнок не хотел встречи, он бы просто отказался. А он дает нам возможность объясниться, значит, тоже заинтересован.
— Тогда мог бы и наплевать на какой-то пяток гоблинов.
— Исключено, — возразил Касси. — Для них единство расы значит гораздо больше, чем для людей.
— То есть, нам придется оправдываться. Прекрасно! Обожаю унижаться перед гоблинами.
— Можно этого не делать.
Том поморщился.
— Ты не хуже меня знаешь, что так надо. Ладно, я не сахарный, переживу... Но пока что дождемся Колина. Он должен через свои источники выяснить, что произошло в чертовом Ноттингемшире.
Но Розье-старший, а с ним за компанию и Долохов, появились только часа через два. Вести, которые Колин принес, были неутешительными.
— Крауч не будет сильно копаться в этом деле, — рассказывал он. — Зачем? Он и так нас ненавидит, а теперь получил лишний повод. Подозреваемый есть, ордеров на арест можно выписать хоть сто. Тем более что в наши дни очень удобно все валить на Темного Лорда.
— Ну да, — согласился Том. — Скоро я буду виноват в каждом ограблении винной лавки… Колин, а почему Крауч вообще решил, что я в этом замешан?
— Тебя видели маглы, — пояснил Колин. — Ты им представился и спросил дорогу.
— Что-что я сделал? — ошеломленно переспросил Том.
Это была такая чушь, что даже Касси, несмотря на свое мрачное настроение, не смог удержаться от смеха.
— Меня всегда изумляло, — сказал Том, отсмеявшись, — с какой уверенностью люди говорят о моих якобы жертвах: «Их убил Лорд Волдеморт». Это что, на трупе написано? Но теперь все понятно, раз уж я взял моду представляться всем и каждому.
— А можно найти и допросить этих маглов? — спросил Долохов.
— С ними уже поработали обливиаторы, — хмуро ответил Колин. — Да и что нам это даст? Кто угодно может нацепить мантию, надвинуть капюшон на лицо и назваться Лордом Волдемортом.
— А как именно я их убил? — поинтересовался Том.
— Режущим заклятьем. Буквально выпустил из них всю кровь.
— Бред какой, — буркнул Долохов.
— Действительно, — сказал Том. — Почему не авадой?
— Откуда я знаю? — Колин пожал плечами. — Может, ты разучился. Или решил стать приличным гражданином и не хотел «пачкать» палочку. Или стал патологически бояться зеленого цвета. Или…
— Но в аврорате как-то должны это объяснить?
— Да больно надо… Виновный налицо, свидетели есть, Крауч сейчас будет добиваться введения экстренных мер. В общем, наше дело плохо.
— Не так уж и плохо, — заметил Том. — Других подозреваемых нет, а меня они могут ловить хоть до второго пришествия. Проблема не в аврорате, а в гоблинах… Придется самим провести следствие, это в наших интересах. Аврорский пост уже сняли?
— Да. Шахта опечатана, но вряд ли ее станут проверять до понедельника.
Вот тут черт и дернул Касси Малфоя за язык.
Хорошо так дернул, ничего не скажешь.
Все уставились на него.
— Ты туда пойдешь? — переспросил Долохов. — Один?
— А вы собрались толпой? — отрезал Касси. — Чтобы привлечь лишнее внимание?
— Нет, но… Почему ты-то?
— Я единственный из вас знаю обычаи и язык гоблинов, — объяснил Касси. — Может, я увижу то, чего другие не заметят.
— Резонно, — согласился Колин.
На самом деле Касси просто нервничал. Предстоящие переговоры с Рагноком были его детищем. Он три года потратил, чтобы этого добиться! И если теперь кто-то все испортит…
— Хорошо, — сказал Том. — Так и поступим. Пока ты там, каждый час выходи на связь. Если что, мы сразу к тебе аппарируем.
— Но один ты не пойдешь, — вмешался Долохов. — Я дам тебе охрану.
Вот так Касси и навязали чертова Ивэна Розье.

***
Теперь они стояли вдвоем посреди широкой лужайки. По двустороннему зеркальцу Касси уже связался со Ставкой и сообщил, что они на месте.
Перед ними было невысокое каменное здание без окон, обычный вход в гоблинскую шахту. С одной стороны здания был широкий желоб, в который должен был сыпаться уголь. Сейчас желоб пустовал.
Земля вокруг домика была истоптана, а в одном месте, футах в пяти от входной двери, осталось большое темное пятно. Видно, там и лежали трупы. Больше ничего не было интересного, если не считать ровной, будто вырезанной в земле дуги радиусом пятнадцать футов. Должно быть, там стоял магический барьер, которым авроры огораживали место происшествия.
Низкая, по бедро взрослому человеку, дверь домика была запечатана большой сургучной печатью.
Розье, казалось, вовсе не смотрел по сторонам. Бросил один быстрый взгляд, когда они аппарировали, а теперь беззаботно подставлял лицо солнечным лучам. Охранничек… Ну, хоть не мешал. Зато опять включил свое радио, и даже в пяти шагах до Касси доносилось «бумс-бумс-бумс».
Он показал жестом, чтоб Ивэн приглушил звук.
— Слушай, ты так не оглохнешь?!
— Нет.
— А тебе не надоедает слушать это часами?
Ивэн помотал головой.
— Мне нравится… Хотите тоже?
Он подошел к Касси, снял одну из сережек и протянул на ладони. Касси взял ее и приложил к уху.
То, что Ивэн называл музыкой, в первый миг показалось ему жуткой какофонией. Мелодия состояла из тяжелого ритма ударных, на который накладывались такие звуки, будто кто-то с особой жестокостью выдирал струны из гитары. Главный исполнитель то хрипел, то рычал, то визжал, как резаный. Текст песни, насколько Касси мог расслышать, больше чем на треть состоял из повторяющейся фразы Fuck 'em all.
— Классно, да? — сказал Ивэн, улыбаясь. — Правда, клевый сейчас был проигрыш?
— Очень, — буркнул Касси, возвращая серьгу. — И как называется эта… э-э… композиция?
— «Вылез из кобальта кобольд». Мне кажется, нам сейчас самое то… А группа — «Псы Дикой охоты».
Понятно. Очередные длинноволосые придурки в драных мантиях.
— Ага, — саркастически сказал Касси. — Это те, у которых солист на концерте стаскивает с себя штаны и прыгает по сцене нагишом?
Ивэн посмотрел на него сочувственно.
— Нет, конечно. Вы путаете с Майком Тишевски из «Дня рождения инфери». А солист «Псов» — это Стэн Броктон. Он ничего такого не делает. Только иногда, как сильно разойдется, разбивает гитару себе об голову, ну и все.
Касси глянул на него, но так и не понял, издевается мальчишка или нет.
Они обошли здание, но смотреть больше было не на что. Никаких зацепок, никаких следов.
Стало ясно, что придется спускаться в шахту.



Глава 2,
где Абраксас Малфой выступает в еще менее свойственной ему роли сыщика


Касси потянулся к запертой и запечатанной дверце, но Ивэн вдруг отстранил его.
— Дайте я…
Над печатью он колдовал минут десять, но умудрился аккуратно, не сломав ее, отделить одну сторону от косяка. Теперь, если закрыть дверь изнутри, не видно будет, что печать нарушена.
Оказывается, мальчишка что-то соображает… Касси пока не решил, рад он этому или нет.
Дверь была такая низкая, что пришлось бы пролезать туда на четвереньках. Ивэн так и собрался сделать, но теперь уже Касси вмешался:
— Погоди. Нам надо уменьшиться, а то придется все время сгибаться в три погибели. Да и разглядеть мы так сможем больше.
Должно быть, смешное было зрелище со стороны, когда они, направив друг на друга палочки, синхронно произнесли:
— Reducio!
От скорости, с какой стены домика рванули вверх, у Касси голова закружилась, а в желудке что-то противно сжалось. Он убрал свою палочку на секунду позже, чем это сделал Розье. Теперь оба были ростом с трехлетнего ребенка.
Ивэн спросил:
— Что, пойдем?
Его голос звучал так пискляво, что Касси чуть не рассмеялся. Сам он просто кивнул, не желая слышать собственный пронзительный голосок.
Внутри домика было темно, хоть глаз выколи. Касси зажег люмос и увидел перед собой клети подъемников, толстые балки с перекинутыми через них стальными шнурами, а еще какое-то громоздкое сооружение, похожее на насос. Все это было тихим и неподвижным, словно тоже умерло вместе с хозяевами.
Ближайшая клеть выглядела не сказать чтоб очень надежной, зато была пуста, а прочие заполнены углем. Дно подъемника зловеще лязгнуло, когда они забрались туда вдвоем. Ивэн хотел было запустить его чарами, но Касси перехватил его руку, казавшуюся теперь тонкой, как прутик.
— Не колдуй здесь!
Вот не хотел же рта раскрывать… Голос прозвучал, как визг поросенка. Кажется, об образе уважаемого, солидного волшебника придется на время забыть.
— Почему? — спросил Ивэн.
— У гоблинов своя магия, — ответил Касси, безуспешно напрягая горло, чтобы говорить хоть чуть-чуть ниже. — В сочетании с нашими заклятьями неизвестно, что получится. А тут глубина футов триста. Хочешь камнем вниз полететь?
— Не хочу, — ответил Ивэн и уселся прямо на дно подъемника.
Касси откашлялся, тронул холодную решетку ладонью.
— Duγish, — произнес он гоблинское слово, означавшее «вниз».
Клеть содрогнулась и стала опускаться.
Она то шла ровно, то дергалась, словно цепляясь за невидимые препятствия. Временами движение совсем не ощущалось, но если навести огонек люмоса на стены, было видно, как быстро они уплывают вверх. От этой скорости, тьмы и плотной тишины вокруг становилось не по себе. Касси повел плечами, отгоняя неприятное чувство, и впервые порадовался, что он здесь не один.
Вдруг клеть остановилась так резко, что пришлось схватиться за решетку, чтобы не упасть. Весь спуск занял меньше двух минут. Распахнув дверцу, Касси шагнул вперед.
Здесь было гораздо прохладнее, чем наверху. Огоньки люмоса словно расплывались в сыром, едко пахнущем воздухе.
В густой тишине совсем рядом слышалось мерное постукивание — тум-тум, тум-тум. Неужели здесь кто-то есть? Ивэн тоже напрягся и, отодвинув Касси плечом, пошел вперед, прикрывая огонек люмоса ладонью. Но вскоре раздался его голос:
— Все в порядке. Просто вагонетка взбесилась.
Вагонеток вокруг было, наверное, десятка три. Перевернутые, они валялись без всякого порядка, словно кто-то раскидал их в пылу драки. На рельсах оставалась только одна, она-то и каталась бестолково туда-сюда, ударяясь о своих соседок. Должно быть, с гибелью хозяев шахты магия не иссякла сразу, но для осмысленной деятельности ее уже не хватало.
Минут пять Ивэн и Касси стояли, прислушиваясь, но, кроме глухого «тум-тум» вагонетки, все было тихо. Вот только видимость была не дальше двух шагов. В такой темнотище они далеко не продвинутся.
— Heldak', — прошептал Касси и понял, что не ошибся. Вдоль стен шахты замерцали десятки голубых огоньков — гоблинские светильники, похожие на гнилушки. Они не нагреваются и не содержат открытого огня. В памяти всплыло когда-то услышанное: если огоньки вдруг разгораются ярко-ярко и начинают трещать, значит, в шахте скопилось слишком много рудничного газа. Но сейчас свет был мягкий и тусклый.
Теперь перед ними открылась низкая, извилистая галерея шахты. Ее потолок поддерживали массивные деревянные скрепы, по полу тянулись рельсы, а по бокам зияли, как раскрытые рты, черные дыры штолен. И везде было ужасающе тихо.
Касси вдруг понял всю бессмысленность их затеи. Ему-то казалось, что он разбирается в шахтах. Когда-то он владел акциями уэльского Koblinai Mining Trust и даже был один раз на шахте, конечно, не внизу, а на поверхности. Но одно дело — рассматривать чертежи и слушать разъяснения услужливого директора, и совсем другое — самому оказаться в трехстах футах под землей. Здесь перестаешь думать о биржевых ценах на уголь, прибыли после уплаты налогов, дивидендах на акции и прочих таких вещах. Все это куда-то пропадает перед лицом угольно-черной, сырой и пугающе огромной реальности, в которой тянет сквозняком, валяются брошенные вагонетки и тускло светят гоблинские гнилушки.
— А что мы вообще здесь ищем? — тоже шепотом спросил Ивэн. Кажется, это место и на него действовало угнетающе.
— Улики, — туманно ответил Касси.
— Разве тут не побывали авроры?
Касси пожал плечами.
— Может, они что-нибудь проглядели. Не думаю, что они заходили далеко вглубь шахты.
— Я их понимаю, — хмыкнул Ивэн.
Касси и сам теперь не верил, что удастся что-нибудь найти. Он не чувствовал в себе призвания сыщика. Шахта может тянуться на мили и мили под землей — как долго они будут здесь блуждать?
Но делать было нечего, и Касси двинулся вперед.
— В новостях сказали, что гоблинов убил Лорд, — негромко сказал шедший следом Розье.
— Мало ли что там сказали! Он этого не делал.
— Я знаю. Хотя со старика бы сталось…
Касси чуть не задохнулся от возмущения. «Старик»! Да Том всего на два года старше него. Впрочем, для такого молокососа, как Розье, сорок с лишним лет — наверняка уже глубокая древность. Должно быть, он удивлен, как Касси еще не рассыпается в порошок на ходу!
От злости Касси чуть не проскочил поворот в первую штольню. Он уже хотел углубиться туда, чтобы все осмотреть, но в этот самый миг на него сошло озарение.
Искать улики по всей огромной шахте можно до Мерлинова вторника. Но зачем?
Гоблинам, конечно, только дай помахать киркой, но временами и они ложатся спать. А это значит…

***
— Что мы теперь ищем? — спросил Розье, полчаса наблюдавший за тем, как Касси осматривает каждый фут неровных стен галереи.
Местами по ним текли ручейки воды, а на полу между рельсов уже собирались лужи. Видно, насос, который откачивал воду из шахты, после гибели хозяев тоже отключился.
— Мы ищем дверь, — сказал Касси, аккуратно перешагивая через очередную лужу. Вода, смешанная с угольной крошкой, могла бы напрочь испортить дорогие ботинки.
— Дверь куда? — упорствовал Розье.
— В shegrak’, жилые помещения. Вряд ли они очень далеко от подъемника.
— Гоблины что, живут прямо в шахтах? — изумился Розье.
Чему его вообще учили в Хогвартсе?! До чего невежественное поколение… А ведь Розье-старший не производит впечатление дурака. Вот что бывает, если махнуть рукой на воспитание детей!
— Где им еще жить? — спросил Касси. — Гоблины не люди, они чувствуют себя гораздо лучше под землей, чем на поверхности. С их точки зрения здесь очень уютно, да и на работу ходить недалеко… Ладно, хватит болтать, ищи дверь или что-нибудь на нее похожее. Это может быть просто контур в стене.
— А как мы ее откроем? — поинтересовался Розье.
— Я разберусь! — рявкнул Касси.
Точнее, хотел рявкнуть, а на самом деле пропищал. После этого пришлось замолчать. Незачем выставлять себе на посмешище перед мальчишкой. Тем более что Касси, честно говоря, понятия не имел, как откроет эту самую дверь. Если она заперта на гоблинский замок, тут даже Bombardo не поможет.
Но им повезло. Дверь, которую удалось обнаружить еще через полчаса, была распахнута настежь.
Войдя в гоблинский дом, Розье присвистнул от удивления. Может, он ждал увидеть что-то вроде каморки домовых эльфов. Но гоблины совсем не похожи на эльфов. Они любят жить на широкую ногу, и даже у последнего бедняка дом даст сто очков вперед любой антикварной лавке.
Внутри шеграка было намного теплее, чем в галереях шахты. В главной комнате — это было что-то вроде гостиной, с красно-синими гобеленами на стенах, — буквально не протолкнуться было от бесчисленных столиков, кресел, шкафчиков и горок с посудой. Вся мебель была покрыта резьбой или инкрустацией, все свободные поверхности заставлены кувшинами, кубками, статуэтками, в глазах рябило от блеска металла и самоцветов… Даже на вкус Касси это было слишком пышно, вульгарно. Но гоблинам именно такое и нравится.
Однако с порога было видно, что в жилище побывали посторонние. Мебель была перевернута и разбросана, кубки и кувшины валялись на полу, под ногами хрустели осколки фарфора. Касси заглянул в спальни — постели были разворошены, одеяла и подушки сброшены на пол, будто их обитателей тащили отсюда силой.
Наверняка авроры пришли к тому же выводу. Хотя Мерлин с ними, с аврорами… Вот как доказать Рагноку, что Лорд Волдеморт здесь ни при чем?
Дело представлялось совершенно безнадежным.
— Круто, — послышался за спиной веселый голос Розье.
Этого Касси уже не мог перенести.
— Слушай, что ты здесь…
Чтобы голос не звучал пискливо, приходилось говорить шепотом. Но Касси постарался вложить в него максимум злости.
— Что ты здесь увидел крутого, скажи на милость?!
Но Ивэн, казалось, только из вежливости сдерживался, чтобы не рассмеяться Касси в лицо.
— А вы не видите? — он обвел рукой окружавший их разгром. — Нам здорово повезло.
— В чем, мать твою?!
— Это же то, что мы искали, — сказал Ивэн так терпеливо, словно говорил с умалишенным. — Судите сами: смог бы один волшебник справиться с пятью… ладно, будем считать только старших… с двумя взрослыми гоблинами? Да еще у них дома, где действует их собственная магия, зато он не может колдовать?
— Он мог прийти не один, — возразил Касси.
— Как бы он запустил подъемник? Не так много волшебников знают язык гоблинов.
— Мог взять с собой кого-нибудь, кто знает.
— А хозяева в это время так крепко спали, что не слышали шума? И вход в шахту они никогда не запирают?
— Запирают, — вынужден был признать Касси. — Причем крепко.
Гоблины вообще знатные параноики и мастера охранной магии. Будь это иначе, Гринготтс не пользовался бы славой самого надежного в мире банка.
— Видите? — торжествующе сказал Розье. — Наверняка убийце кто-то помог. Сначала я думал, что эта семейка сама поднялась наверх …
Что-что делал этот сопляк? Думал?!
— … Но теперь стало ясно, что их заставили. Вопрос — зачем?
Касси наконец понял, к чему он клонит.
— Это же очевидно! — фыркнул он, чтобы юнец не подумал, будто Касси глупее его. — Их убили заклятьем, а это можно сделать только наверху. Под землей палочковая магия работает непредсказуемо.
— Зачем? — упрямо повторил Ивэн, будто не слышал его. — К чему создавать себе столько хлопот, если можно убить гоблинов здесь? Кроме палочки, есть еще нож, удавка… Да можно было просто размозжить им головы, например, вот этим, — он указал на валявшегося на полу тяжелого серебряного слона. — Или этим, — он ткнул пальцем в бронзовый подсвечник в виде русалки. — Понимаете?
— Ты хочешь сказать, что убийце надо было обязательно применить магию? — начал Касси. — Но все равно это мог быть только волшебник…
В это мгновение из галереи до них донесся приглушенный шум.
Сомнений не было: включился подъемник.

***
Из шеграка они выскочили, как ошпаренные.
— Heldak' shemu, — быстро прошептал Касси.
Огни погасли. Со всех сторон подступила вязкая тьма.
Пробежав по галерее, они заскочили в отверстие одной из штолен. Очень вовремя, потому что шум стих — значит, клеть подъемника достигла дна и остановилась.
Некоторое время оттуда не слышалось ни звука, кроме отдаленного стука вагонетки. Касси казалось, что он сам дышит громко, как кузнечные меха. Вот что значит возраст и отсутствие тренировок… Пробежал двадцать футов, и уже дыхание сбивается… Если они выйдут отсюда благополучно, надо будет всерьез взяться за здоровье…
Ивэна он не слышал. Где этот чертов пацан? Он вообще здесь?
Внезапно совсем рядом раздался скрипучий голос.
— Idirek?
Говоривший спрашивал по-гоблински, но тут же исправился:
— Эй, кто здесь?
Может, он разглядел человеческий силуэт в темноте, но скорее просто догадался. Гоблины чуют людей за милю, едва ли не по запаху.
Внезапно вспыхнул свет. От неожиданности Касси на мгновение зажмурился, перед глазами поплыли цветные пятна. Гоблину тоже, видно, свет ударил по глазам, потому что он заморгал.
Выглядел он, как все гоблины, — низкорослый (даже будучи уменьшенным, Касси был выше его дюйма на три), с длинными тонкими пальцами и острым носом, одетый в ярко-красный костюм с блестящими медными пуговицами. Гоблины обожают красный и синий цвета.
— Кто ты такой? — требовательно и зло спросил гоблин. — Что ты тут делаешь?
Касси украдкой огляделся. В штольне он был один, Ивэна нигде не было видно. Мальчишка что, смылся под шумок?
— Добрый день, — вежливо сказал Касси, чувствуя всю неуместность этой фразы.
— Очень добрый, — насмешливо ответил гоблин. — Вчера вечером один человек убил всю мою семью. А сегодня другой человек рыскает по нашей шахте. Прекрасный день!
— Видишь ли, — Касси лихорадочно искал отговорку, — я… просто хотел навестить место гибели Вигрода. Так сказать, отдать последний долг… Мы были знакомы.
— Неужели? — ядовито спросил гоблин. — А может, ты явился что-нибудь стащить?
Касси молча показал ему пустые ладони.
— Не оправдывайся, — ощерился гоблин. — Все волшебники — убийцы и воры!
— Не все, — возразил Касси. — Я друг гоблинам. Можешь спросить об этом у Рагнока, главы Гринготтса. Мы всегда хорошо ладили. Я правильно понимаю, что говорю с Бодригом? Это твоего брата убили, верно? Прими мои соболезнования.
— Лживые слова, — гоблин смотрел на него, оскалив мелкие острые зубы. — Жалкие отговорки. Волшебникам нельзя верить. Договариваться с ними могут только такие, как Рагнок. Трусы, отступники, предатели своей расы!
Это было по меньшей мере странно. Гоблин, так резко отзывающийся в присутствии человека о другом гоблине? Да еще о своем начальнике? Ведь, если нет никакой ошибки, этот самый Бодриг работает в отделе валютных операций Гринготтса… По радио говорили, что после смерти брата он был в состоянии шока. Может, от потрясения сошел с ума?
Касси нащупал в кармане палочку. Если не будет другого выхода, придется колдовать. Уйти он не мог — гоблин перегораживал ему выход из штольни.
— Но это хорошо, что ты упомянул Рагнока, — недобрым голосом сказал гоблин. — Теперь я знаю, кто ты, зачем сюда явился и от кого… Уйти ты уже не сможешь. Прощай, человек.
Он щелкнул пальцами, и Касси услышал за спиной сильный треск. Обернувшись, он увидел, как ломаются и падают бревна, поддерживавшие своды штольни. Посыпались куски породы. Касси бросился вперед, но гоблин отскочил, опять щелкнув пальцами, и огромный кусок камня рухнул прямо перед Касси.
Он выхватил палочку, целясь в гоблина. Но еще не успел ничего сделать, как тот вдруг покачнулся, взмахнул руками и упал ничком. Перепрыгнув каменную груду, Касси выбежал из штольни. За его спиной с грохотом рушились стены.
На мгновение все вокруг заволокла угольная пыль, и Касси зажмурился. Когда он открыл глаза, то увидел Ивэна, который, прижав гоблина к земле, своим ремнем связывал ему руки.
— Ты его оглушил? — сипло спросил Касси.
— Да, — сказал Ивэн. — Кинул куском угля.
— Твою мать, — выдохнул Касси, привалившись к стене.
Все шло совсем плохо. Их застали в гоблинской шахте, они напали на одного из ее владельцев… Конечно, Рагнок будет просто счастлив!
Ивэн поднялся и, глядя на Касси своим безмятежным, почти прозрачным взглядом, сказал:
— Если что, можно его… ну, понимаете.
— Увидим, — тихо ответил Касси.
Если другого выхода не будет…
Только еще одного гоблинского трупа им не хватало!
Стоя над оглушенным гоблином, Касси сквозь зубы выругался.
Ивэн тем временем, присев на корточки, рылся у Бодрига в карманах.
— О! — вдруг удивленно сказал он и поднялся, показывая Касси свою находку.
Это была волшебная палочка.

***
— Я думал, гоблинам нельзя даже прикасаться к палочкам, — сказал Розье.
— Нельзя, — ответил Касси, — как и эльфам, оборотням, маглам и всем прочим существам, кроме людей. Но, как видишь, не все гоблины с этим согласны.
У него в голове крутилась какая-то смутная мысль. Она ускользала, терялась… Наконец Касси удалось ее «ухватить».
— Его надо раздеть! — крикнул он. — Ищи вот такой знак…
Он повел в воздухе рукой, досадуя, что не может изобразить, как следует. Но Ивэн уже действовал. Вынув из кармана нож, он разрезал на гоблине камзол и рубашку и стянул их, брезгливо рассматривая туловище, покрытое грубой темной кожей.
— Этот? — спросил он, выворачивая гоблину локоть.
На левой руке с внутренней стороны виднелась татуировка, похожая на два переплетенных кельтских креста.
— Да, — сказал Касси.
Двойная руна «деш», сокращение от Dalvat-i Daγi — «благословенный народ копей», как гоблины любят называть себя на стародавний манер. Символ запрещенного подпольного Братства Гоблинов, члены которого ненавидят волшебников и выступают за войну с ними до победного конца.
Что ж, теперь понятно, почему этот гоблин назвал Рагнока «предателем расы»… Братство Гоблинов не признает соглашений с людьми, что, однако, не мешает им добиваться права колдовать с помощью палочки. Члены Братства так и делают, если удастся украсть или отобрать ее у какого-нибудь волшебника. Человеческая магия дается им плохо, но они упорно осваивают «оружие врага». Хотя если их поймают с палочкой, это означает минимум пять лет Азкабана.
Касси прикоснулся своей палочкой к той, которую они нашли у Бодрига, и шепнул:
— Priori Incantatem.
По шахте прокатился тихий гул, но больше ничего не случилось. Зато из палочки Бодрига полился серый дым, будто призрачная кровь. Она текла пыльным ручьем, сквозь который был виден пол шахты.
— Ого, — сказал Ивэн, придерживая одной рукой Бодрига, который уже почти очнулся и слабо стонал.
— Ты можешь его связать покрепче? — спросил Касси. — Надо забрать его в Ставку. Нам теперь есть что показать Рагноку.

@темы: Джен, Ивэн Розье, Фик, Конкурсная работа, Абраксас Малфой, Текст, Волдеморт

---

Волчьи ягоды

[House of York]

Название: Волчьи ягоды
Автор: Команда ПС
Бета: будет названа позже
Гамма: будет названа позже
Тип: слэш
Рейтинг: R
Персонажи: ФГ/ЛМ
Жанр: драма
Размер: миди (около 54 тысяч знаков)
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: История одного предательства.
Тема задания: Фик написан на тему «Нелюдь среди людей»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)

Лес пах мокрой хвоей, прелью, молодыми грибами и почему-то малиной, хотя малинников в окрестностях Малфой-мэнора не было.
Потянувшись, Фенрир сел и задрал морду к небу. После полуночи слегка распогодилось, но сейчас небо вновь захватывали тучи. Они неслись по ветру, то теряя клочья, то сливаясь, затягивая предутреннюю синеву серой пеной, предвещавшей долгий дневной дождь.
Волк с интересом разглядывал причудливые фигуры, создаваемые небесными потоками, и усмехался, обнажая желтые клыки с коричневой каймой у десен.

Он любил дожди и бури. Он вообще любил все, хотя бы отдаленно связанное с грядущей Битвой. В грозный день Рагнарёка невиданной силы ураган смешает Подземный мир, Верхний мир и землю людей, выйдут на бой мертвые, поднимется из глубин Великий Змей Ёрмунганд, и грозный предок Фенрир наконец порвет цепи, предательством надетые на него асами. Вот тогда…

Грейбек облизнулся и встал. Битва грянет еще нескоро, а пока надо приближать ее всеми силами. Ибо сказано – восстанет брат на брата, и воцарится мировой хаос.

Фенрир Грейбек был мастером по созданию хаоса, пусть и не мирового масштаба, но это дело времени. И заставлять восставать брата на брата он тоже умел неплохо: достаточно пробраться в деревню и укусить пару мальчишек. Мальчишки – народ отчаянный, их не смущают крики матерей, встревоженных сумерками и близостью леса, они готовы торчать за околицей до полуночи, а потом хвастаться друзьям, что видели огромного волка, мелькнувшего в зарослях совсем-совсем рядом. Мальчишки были для Фенрира легкой добычей. Жаль, он не всегда мог удержаться и оставить жертву в живых.

Свои набеги Грейбек обычно вспоминал с удовольствием – за исключением того случая. Произошло это чуть меньше десяти лет назад, но Фенрир до сих пор взлаивал от стыда при одном намеке на свое поражение.

Тогда он еще охотился, считая себя единственным воином Рагнарёка и не делая различий между людьми и чародеями. Границы миров оборотень преодолевал без труда, инстинктивно зная – вот здесь еще существует волшебство, а за дальней просекой его уже нет.

Мужчина и мальчик шли по дороге – оба в серых мантиях волшебников, оба одинаково светловолосые, только у мальчика волосы были слишком коротки, чтобы затягивать их в хвост. Нападать на магов Фенрир чаще всего остерегался, но над лесом уже поднималась полная луна, и жажда крови оказалась сильнее опаски.

Грейбек кинулся на мужчину, справедливо рассчитывая на то, что мальчишка – лет восьми на вид, не больше, – слишком мал, чтобы владеть серьезной магией. Обычно так и случалось, но на этот раз оборотень ошибся. Мальчишка отпрыгнул в сторону, вскинул палочку – и в морду волку ударил такой мощный Ступефай, что луна в глазах Грейбека треснула и рассыпалась багровыми осколками…

Очнулся Фенрир от ледяной воды, попавшей в нос и в пасть. Он закашлялся, чихнул и открыл глаза. Лапы оказались надежно скручены заклятием, грудь и голова страшно болели от полученного удара, а под ребрами при каждом вздохе что-то глухо екало.

“Убьют, - обреченно подумал оборотень. – Не повезло, надо же”.

Мужчина отряхивал измазанный рукав мантии, мальчик с тревогой следил за ним. На волка они не смотрели.

- Отец, вы в порядке? – голос мальчишки звучал спокойно, хотя Грейбек видел, что тот волнуется.
- Да, Люциус, - мужчина поднял к глазам платок, выпачканный волчьей слюной, подсветил крохотным огоньком на конце волшебной палочки, вгляделся. – Обрати внимание на цвет. Видишь зеленоватые разводы? Это не просто волк - оборотень.

Мальчик со странным именем Люциус покосился на Грейбека, сделал шаг в сторону. Он все-таки боялся– и Фенрир на мгновение испытал чувство удовлетворения.

- Вы его убьете?
- Зачем? – удивился мужчина и выбросил платок в канаву. – Не так много осталось вервольфов, чтобы их убивать. Учись беречь все, что составляет своеобразие магического мира, Люциус. Оборотни, безусловно, опасны. Но они же и преданные слуги для тех, в ком видят силу и власть. Продержим его до восхода под Империусом, а утром разберемся, что он за человек.

Так Фенрир Грейбек познакомился с Абраксасом Малфоем и его сыном. А чуть позже – и с самим Лордом Волдемортом, ставшим для оборотня символом и знаменем грядущего Рагнарёка.

Впрочем, тогда, десять лет назад, Лорд еще не был Лордом. Он все еще звался мистером Томасом Марволо Риддлом, но Фенрир мгновенно почуял мощь жесткой и безжалостной магии, ауру бесконечной тьмы, которой был окутан будущий Лорд, – почувствовал, заскулил и пополз на брюхе к ногам своего Повелителя.

Никто из людей, находившихся тогда в гостевой зале Малфой-мэнора, не засмеялся, и Грейбек знал, почему. Каждый чувствовал то же, что и оборотень, но магов держали воспитание и глупые условности. А его – Фенрира Грейбека, прирожденного оборотня, почти анимага – не держало ничто. Он вырос в волчьей стае, впервые пролил чужую кровь в щенячьем по меркам людей возрасте, ничего не стеснялся и с самого начала знал, на чьей стороне. Для Фенрира Грейбека не существовало мук выбора – он признал Вожака сразу и навсегда.

Сейчас, годы спустя, Фенрир со стыдом вспоминал собственную самоуверенность, но был счастлив, что совершил ту непростительную глупость. Случай свел его с Малфоями, предоставившими оборотню-одиночке не только кров, но и возможность стать чем-то большим, чем обычный ночной убийца. Абраксас ввел Фенрира в круг волшебников, куда оборотень и не думал попасть. Юный Люциус терпеливо учил Грейбека доступной тому невербальной магии, часами тренируя с ним простейшие заклятия.

Волк умел быть благодарным и свято чтил законы стаи, принявшей его к себе. Он без размышлений закрыл бы собой Повелителя – потому что так велел закон. Но за Малфоев Грейбек бы умер с любовью.

Он не требовал к себе ответной любви – ему хватало того, что Абраксас позволял лежать на мягком ковре у своих ног в полнолуние, а не гнал оборотня в лес. И когда Люциус запускал сильные тонкие пальцы в густую шерсть, волк блаженно щурился и перекатывался на спину, подставляя мягкое беззащитное брюхо вместо того, чтобы вцепиться зубами в чужую плоть.

Контроль над разумом давался Грейбеку легко – все же, он родился оборотнем, а не заболел ликантропией после укуса. Это было его преимуществом, ста очками форы перед теми, для кого полнолуние становилось проклятием, а не освобождением. Сам Грейбек любил трансформации – лес манил его свободой от условностей и возможностью дать волю всем животному, что пряталось в человеческом теле.

Малфой-мэнор был единственным местом, куда Фенриру хотелось возвращаться. Во времена своей молодости он кочевал по всей Британии, нигде не задерживаясь и считая своим домом любой куст, способный защитить от дождя или снега. Он не любил нависающие над головой крыши, предпочитая им небо и листву. Но в имении Абраксаса было так много простора, солнца, леса, древних камней, что Фенрир как-то сразу прикипел сердцем к этой земле, присвоил ее, взял под опеку – и теперь искренне считал себя одним из…

Он не был тщеславен, а до последнего времени и ревнив, с легкостью уступая более умным, более сильным, более удачливым, довольствуясь местом последнего человека, но зная, что в стае он стоит недалеко от Вожака. Фенрир умел ждать и не сомневался, что Лорд – мудрый, могучий, всезнающий – оценит его преданность.

Но в последнее время мир оборотня начал потрескивать и ломаться, на глазах теряя прочность и устойчивость.

Волк служил Лорду верой и правдой, не страшась ни чужой крови, ни собственной смерти. Немногие могли бы похвастаться подобным – тот же Люциус предпочитал убивать и мучить чужими руками. Пожалуй, только Уолден МакНейр – медлительный и неуклюжий в обычной жизни, смертоносно быстрый во время схваток – мог бы состязаться с Грейбеком в безжалостности и бесстрашии. Но предплечье Уолли Метка украшала уже шесть лет, а Фенрир все еще ждал своей очереди.

Опустив морду к земле, оборотень медленно потрусил по направлению к мрачной громаде замка, темневшей за деревьями. Луна катилась за лес, волк ее не видел, но чувствовал близкий рассвет – по коротким внезапным судорогам в мышцах, по острому покалыванию в подушечках лап. Из туч посыпалась мелкая морось, во влажной траве оставался темный след.

Фенрир зависел от луны много меньше, чем зараженные ликантропией люди. В глубине души он считал себя почти анимагом – в конце концов, Грейбек мог перекинуться в волка не только в полнолуние и не утрачивал разума, просто шел на поводу у инстинктов. До какого-то момента он даже не задумывался о том, что выглядит неуместно среди чистокровных волшебников, объединившихся вокруг Лорда. Но вчера…

Ах, это проклятое вчера, заставившее Фенрира сбежать в ночной лес от пылающего камина и ласковой сильной руки, лениво трепавшей его за ухо. Не зря Грейбек сторонился женщин, не зря считал их непонятными, чуждыми существами. Всего лишь несколько презрительных слов, больно ранившая насмешка, и вот уже вместе пушистого ковра под брюхом - сырая трава, мокрый ветер в оскаленную морду, и обида, обида.

- Зачем зверю Метка, Грейбек? Попроси у Лорда ошейник и крепкую цепь. А Люциус от щедрот велит выстроить тебе будку где-нибудь на заднем дворе, у грифятни.

Что могло быть хуже, чем сравнение с глупыми дворовыми псами? Фенрир взвился, метя в горло злоязычной Беллатрикс, но та же рука, что мгновением раньше ласкала его, схватила за загривок, дернула назад, опрокидывая кверху брюхом. Грейбек щелкнул зубами, норовя вцепиться в обидчика, замер на мгновение от ужаса – это же Люциус, как можно?! – встретился взглядом с изумленными глазами и бросился вон из гостиной, поджав хвост.

Теперь он возвращался назад – униженный и сломленный, не нашедший в себе сил уйти окончательно, готовый лизать руки и скулить, выпрашивая для себя как великую милость возможность дремать у ног Малфоя в тепле и сытости.

Фенрир был уверен, что его с позором выгонят прочь, запретив даже приближаться к имению. Сел на каменные ступени, обхватил руками лохматую голову. Он никогда не задумывался о природе своих чувств, будучи абсолютно чужд большинству человеческих эмоций. Жить по законам стаи – если ты член стаи, слушать только себя – если ты одиночка. Фенрир никогда не смог бы сказать, чего в нем больше, человеческого или звериного, но он не считал людей своей стаей. Подчиняясь мощи и железной воле Лорда, преклоняясь перед умом и образованностью Абраксаса, Грейбек частично переносил на них иерархию волчьего сообщества, в котором Лорд был бы вожаком, Абраксас - патриархом, а сам Фенрир – сильнейшим охотником. Всем остальным места в стае не было – ни братьям Лестранджам, ни бандиту Долохову, ни даже Уолдену.

Люциус стоял особняком и среди людей, и среди волков. Даже Абраксас, к которому Грейбек относился с преданным почтением, как относился бы к своему отцу, если бы знал, кто был его отец, не позволял себе всего того, что позволял Люциус. Даже Лорду, занимавшему в личной иерархии оборотня место где-то между Ёрмунгандом и Фенриром, волк не разрешил бы того, что разрешал Люциусу.

Сама того не подозревая, Белла Блэк ударила по самому больному: призрачный ошейник давно уже прятался в густой шерсти, а второй конец невидимой цепи небрежно держал в изящных пальцах Люциус Малфой.

- Опять дождь, - голос за спиной заставил оборотня вздрогнуть. Задумавшись, Фенрир так ушел в себя, что не услышал ни легкого скрипа открывающейся двери, ни шагов. – Хочешь есть? Я велю эльфам накрыть завтрак на двоих в малой гостиной.
- Ты не сердишься?

Очень хотелось свернуться клубком возле ног Люциуса, устроиться щекой на домашних туфлях и так остаться навсегда. Или хотя бы до того момента, пока не прогонят.

- Глупый зверь, - знакомая рука легко коснулась влажных от дождя волос, нечесаной гривой падавших на плечи. – За что мне на тебя сердиться?
- Я едва тебя не укусил, - голос Грейбека упал до шепота. – Я не хотел, так вышло.
- Пустое, - Люциус смотрел куда-то вверх, словно старался разглядеть над вершинами вековых сосен солнце, скрытое за тучами. – Забудь, зверь.

Голос был спокоен, но Грейбек всей своей задубевшей, покрытой старыми шрамами кожей почувствовал напряжение, сковавшее Малфоя от светловолосой макушки до кончиков пальцев на ногах. Что-то случилось, пока Фенрир изливал свою тоску и боль луне, пока пытался унять жажду крови растерзанными кроликами и белками. Что-то случилось, и это - случившееся - заставляло Люциуса сжиматься и корчиться от ужаса, пусть внешне он и оставался привычно невозмутимым.

“Я не мог его так напугать, - в смятении подумал Фенрир. – Он и мальчишкой меня не боялся, я же помню. Или это из-за Беллатрикс?”
В горле завибрировало, и только усилием воли Грейбеку удалось подавить жалобный скулеж. Он откашлялся, поднял голову.

- Тебе нужна помощь?

Люциус оторвался от созерцания туч, накрывших верхушки деревьев, посмотрел на Фенрира. Светлые глаза потемнели, и оборотень невольно вцепился в закраину ступени, на которой сидел.

- Кем ты себя считаешь, зверь? Мерлином всемогущим? – пальцы сжались, захватывая в кулак прядь волос, дернули назад. Малфой резко наклонился, вглядываясь в лицо вервольфа. - Или ты думаешь, что одна из Блэков готова разделить с тобой подстилку на конюшне?

Грейбек не обиделся – оскалился, показав крупные желтоватые зубы. Извернулся, плюнув на боль, лизнул запястье Малфоя – там, где из-под манжеты виднелся раздвоенный язык магической татуированной змеи. Метка у Люциуса появилась недавно, всего лишь неделю назад, и тонкая кожа все еще была воспаленно-розовой.

- Блэки и Абраксас все-таки сговорились?

Малфой разжал пальцы, выпрямился, сунул руки в карманы мягких домашних брюк, снова уставился куда-то вдаль.

- Отец считает, что война неизбежна. А значит, у имения должен быть наследник. На случай возможных… неожиданностей.
- Он сомневается в победе? – Фенрир тоже поднялся, заглянул в лицо Люциуса. – Лорд – могущественный чародей. Самый сильный из ныне живущих.
- Отец не сомневается в победе, - сухо ответил Малфой. – Но на войне, зверь, иногда погибают. И не всегда погибшими оказываются враги.

Он развернулся, шагнул к двери, придержал тяжелую створку, бросил через плечо:
- Ты идешь? Или сыт кроликами?
- Иду, - Грейбек торопливо шагнул следом, чувствуя, как глухо заурчало в брюхе. – Иду, конечно.

Пока Люциус задумчиво мазал джем на крохотный тост, Фенрир положил на тарелку несколько кусков ростбифа, густо залил острым соусом, покосился на хозяина.

- Ножом и вилкой, - сухо обронил Малфой.
- Никого же нет,- скривился Грейбек.

Люциус ответом не удостоил, и оборотень со вздохом принялся терзать мясо ножом. Пожалуй, это было единственным неудобством, раздражавшим Фенрира, – необходимость соблюдать глупые условности.

Страх Люциуса перед грядущим браком оборотень хорошо понимал. Лишившись матери в пять с небольшим лет, Малфой вырос, вращаясь исключительно в мужской компании, – овдовев, Абраксас так и не женился, с головой уйдя в политические игры. Эльфам воспитание единственного сына он не доверил, всюду таскал мальчика с собой, даже на заседания Визенгамота и министерских комиссий, пока Люциус в одиннадцать лет не уехал в Хогвартс.

Женщины в Малфой-мэноре практически не появлялись, разве что сопровождая мужей. Балов и приемов Абраксас не устраивал, предпочитая им собрания политического кружка мистера Риддла, со временем превратившегося в организацию, где женщинам тоже не было места. Так что учиться галантности и искусству обольщения Люциусу было негде и не у кого. Он был красив, неглуп, прекрасно образован, но гораздо свободнее и раскованнее чувствовал себя, обсуждая с Рудольфом Лестранджем последние законодательные поправки Визенгамота, чем расточая комплименты потенциальным невестам. Ему не о чем было говорить с девушками, а заинтересованные взгляды их матерей на богатого и красивого молодого мага, обладающего, к тому же, серьезными знакомствами в Министерстве, вгоняли Люциуса в панику.

Когда два месяца назад Абраксас завел речь о женитьбе, молодой Малфой впервые осмелился возразить отцу. Люциус упирал на то, что не испытывает пока симпатии ни к одной девушке, но этот – самый веский, по его мнению, – аргумент был сходу отметен одной-единственной фразой:
- В симпатии нет необходимости. Я лучше знаю, кто тебе подойдет.

Тогда Люциус впервые напился, воспользовавшись тем, что отец отправился к Ивэну Розье. Грейбек нашел его вечером на конюшне. Люциус пытался оседлать жеребца, тот всхрапывал и брыкался, в углу верещал эльф, до смерти напуганный перспективой объясняться с Абраксасом, если молодой хозяин попадет под копыта…

Долго размышлять оборотень не стал: обхватил Люциуса поперек туловища, взвалил на плечо и потащил в замок, сопровождаемый рыдающим от страха домовиком. В спальне свалил отключившегося Малфоя на кровать и принялся раздевать, прогнав эльфа вон.
Когда в июньском светлом сумраке забелело полуобнаженное тело, Грейбек рвано выдохнул и позволил инстинктам взять верх над обожанием.

Метка еще не украсила предплечье Малфоя, и оборотень с наслаждением вылизывал чистую тонкую кожу на внутренней стороне руки, вдыхал холодный острый запах дорогого парфюма, тыкался носом в слегка влажную подмышку с короткими рыжеватыми волосками и больше всего боялся, что Люциус проснется и прогонит его прочь.

Обошлось. Малфой спал беспробудным сном мертвецки пьяного человека, и Фенрир смог сделать почти все, о чем мечтал несколько лет – с того дня, когда впервые осознал природу своего влечения к юному сыну Абраксаса.

Почти все, потому что до самого главного оборотень не дотерпел. Его накрыло раньше, чем это случилось, а когда в голове прояснилось, Грейбек испугался. Ему не часто приходилось задумываться о последствиях своих поступков, но сейчас он сообразил, чем рисковал. Нет, Люциус не стал бы жаловаться отцу – у него своих сил хватило бы отправить Фенрира на встречу с владычицей Хель. В арсенале Малфоев имелось множество способов превращать хоть человека, хоть зверя в визжащий от ужаса и боли комок окровавленного мяса. И пусть Люциус не любил пачкать в грязи руки, в данном случае он нарушил бы свои принципы, в этом Грейбек не сомневался.

Зверь в человеке успокаиваться не желал, отметая любые доводы разума, подталкивая, соблазняя чужой беспомощностью и неведением. Раздираемый на части вожделением и страхом, Фенрир тихо взвыл и пополз со смятой постели, мечтая сбежать куда-нибудь подальше от запахов, смятенных мыслей и собственного либидо. Однако сильные пальцы неожиданно вцепились в исполосованное шрамами трансформаций плечо, и хриплый голос произнес:
- Что, зверь, струсил?

Светлые глаза Люциуса в темноте казались черными, словно небо в новолуние, пересохшие губы пахли виски и немного кровью, а на шее, в которую Грейбек уткнулся, судорожно пульсировала артерия. И он не был девственником, это Фенрир понял сразу: слишком искушен оказался, слишком легко все произошло, и мышцы сфинктера охотно, без особых усилий, пропустили немаленький член оборотня.

Хотелось зарычать: “Кто? Когда? Почему не я?” - но Грейбек только вцепился зубами в нежную кожу над ключицей, изо всех сил стараясь не поранить Малфоя.

Утром Фенрир был изгнан вон из спальни с жестким приказом даже не думать о продолжении, однако этой сумасшедшей пьяной ночи ему с избытком хватило для того, чтобы окончательно превратиться в раба. Будь он хоть чуть-чуть образован, без труда нашел бы в истории множество примеров подобных развлечений чистокровных волшебников. Но Грейбек был темен, как лес, в котором родился, – поэтому принял произошедшее за начало.

Он ждал неделю, дурея от предвкушения встречи, в деталях представляя ее себе, и только через десять дней сообразил, что Люциус не притворяется безразлично-снисходительным, а таков и есть на самом деле. От попыток разобраться, чего больше – безразличия или снисхождения, болела голова, и тогда Фенрир решил найти и разорвать соперника.

Он принюхивался, прислушивался и приглядывался еще десять дней: не веря себе, не веря очевидному, не веря суке-судьбе, завязавшей узел, который невозможно оказалось развязать. Когда сомнениям места не осталось, Грейбек ушел в лес и выл там – горько и долго, жалуясь небу, тучам, соснам на вселенскую несправедливость. Соперничать с Вожаком он не мог, а надеяться на то, что Малфой предпочтет Лорду вервольфа, и вовсе было смешно.

Протосковав какое-то время, Грейбек смирился. Будучи волком, он все же был и человеком тоже, со всеми человеческими недостатками, включая способности к самообману и глупым надеждам. Внушить себе, что с Лордом Люциус остается из уважения и преклонения, а с ним, Фенриром, провел ночь по велению сердца, оказалось на удивление легко. Как и убедить себя в том, что только из страха за него, Грейбека, Малфой притворяется равнодушным. Тем более, внешне ничего не изменилось – Люциус все так же любил запускать пальцы в густую гриву оборотня, трепать его за уши и греть вечно мерзнувшие ноги, просунув их под бок валяющемуся на ковре волку.


Покончив с ростбифом, Фенрир дотянулся до бутылки с вином, вопросительно глянул на Люциуса.

- Не рановато? – усмехнулся тот. – Впрочем, как хочешь.
- Хочу что-нибудь покрепче, - признался Грейбек. – После трансформации кости ломит. Да еще эта сырость.
- Стареешь, зверь? – Малфой прищурился. – Крепче нельзя, сегодня Лорд намерен нанести визит в Малфой-мэнор, а он не любит, когда от окружающих пахнет перегаром.
- Он много чего не любит, - проворчал Грейбек. – Я могу дышать в сторону и вообще не подходить близко. Что касается старости… хочешь проверить?

Люциус поджал губы. Намеков он не любил, даже произнесенных наедине. Собственно, Фенрир за эти два месяца позволил себе напомнить о той ночи только пару раз – и оба раза нарвался на резкий отпор. На этот раз отповеди не последовало. Малфой справился с собой, или его мысли просто были заняты чем-то совсем иным. Во всяком случае, он не отказал прямо, что в очередной раз дало оборотню возможность поверить в наличие шанса на будущую связь.

- Сегодня здесь с визитом будут еще Блэки, - Люциус облокотился на стол, сцепил пальцы под узким подбородком. – Вся семья. Мне бы не хотелось, чтобы у Нарциссы создалось превратное впечатление об обитателях этого дома.

От неожиданности Грейбек пролил вино на скатерть, суетливо начал промакивать красное пятно подвернувшейся салфеткой и под пристальным взглядом Люциуса окончательно смешался. Не то чтобы Грейбек опасался Кигнуса и Друэллу – он вообще мало кого опасался из окружавших Малфоев людей - он просто их не любил. И в первую очередь – за высокомерность чистокровных волшебников, граничившую с душевной болезнью. Многочасовые рассуждения Кигнуса о неполноценности магглов и полукровок приводили оборотня в бешенство, а брезгливое выражение красивого лица Друэллы, когда она случайно натыкалась взглядом на Грейбека, вызывало желание вцепиться зубами в ее платье, повалить миссис Блэк на пол и в полной мере дать прочувствовать превосходство оборотня над слабым человеком. Впрочем, с подобными желаниями Фенрир умел справляться, поскольку не прожил бы после такой демонстрации силы и трех минут.

Бэлла Блэк унаследовала родительские характеры в полной мере. О старшей, Андромеде, в семье Блэков вообще не упоминали – полгода назад она сбежала с магглом. Младшую, Нарциссу, Грейбек практически не знал – она только в этом году закончила Хогвартс и ни разу не была в имении Малфоев. Однако отсутствие прямого знакомства не мешало оборотню заранее ненавидеть девушку, поскольку она становилась еще одним препятствием между ним и Люциусом.

Грейбек понятия не имел, догадывается ли кто-нибудь из Пожирателей Смерти об отношениях Лорда и младшего Малфоя. Тем более он не знал, был ли в курсе этих отношений Абраксас. Что-то подсказывало оборотню, что Люциус не откровенничает на эту тему даже с самыми близкими, младший Малфой вообще был скрытен по натуре. Ну а Лорд…

Его многословность и велеречивость временами Грейбека раздражали. В отличие от людей оборотень не был падок на завлекательные слова: он чувствовал глубже - инстинктом лесного зверя, позволявшим безошибочно отличать фальшь от искренности. Фенрир признавал силу – а сильнее Лорда ему волшебников встречать не приходилось. Так что на собраниях и митингах Грейбек либо дремал, либо околачивался поближе к Малфоям, бдительно и ревниво охраняя их от недоброжелательных взглядов, которых всегда хватало.
Но при всем своем многословии никогда – ни в дружеской компании самых близких последователей, ни во время шумных застолий, когда политические темы обсуждались вперемешку с непристойными историями из далекого и близкого прошлого, ни за бокалом вина или виски у камина – Лорд не касался своей личной жизни. Эта тема оставалась табу для всех, даже для неистовой и пылкой Беллатрикс, готовящейся к свадьбе с Рудольфом Лестранджем, но не скрывавшей фанатичной влюбленности в Повелителя. И если бы не звериный нюх Грейбека, обострившийся от ревности и вожделения, оборотень тоже никогда бы не догадался, с кем Лорд проводит время, свободное от политической борьбы и научных изысканий.

Интриговать Грейбек не умел. Искусство манипулирования окружающими ему не давалось, да Фенрир к этому и не стремился. Он считал страх главным рычагом воздействия, и направляемый умелыми руками Лорда и Абраксаса быстро превратился в ночной ужас Британии, которыми матери пугали непослушных детей. То, что Пожиратели Смерти называли акциями возмездия, для Грейбека являлось откровенным удовольствием; просто раньше он мучил и убивал во имя великого Предка, томившегося в неволе у асов, а теперь – во имя Лорда и его Дела, приближавших освобождение Фенрира и гибель богов.

Однако сейчас, глядя на тоскующего Люциуса, небрежным движением палочки уничтожившего винное пятно, оборотень впервые задумался о том, что некоторые знания могут быть полезны. Своим чувствам и ощущениям Грейбек доверял, тем не менее, спросил в лоб:
- Ты не хочешь жениться на Нарциссе Блэк?

Малфой хмыкнул, но ответил в своей обычной уклончивой манере:
- Мне кажется, что в восемнадцать лет преждевременно брать на себя ответственность за семью. Нарцисса – замечательная девушка из старинного чистокровного рода. Она будет замечательной женой и матерью. Но я не уверен, что сейчас способен оценить эти ее достоинства.
- Ты не хочешь жениться на Нарциссе Блэк, - удовлетворенно сказал Фенрир и ухмыльнулся. – Я могу тебе помочь избежать этого брака.

В глазах Люциуса на мгновение мелькнула сумасшедшая надежда. Мелькнула – и тут же исчезла, спрятавшись за деланным безразличием.

- Что ты можешь сделать, зверь? Собираешься укусить мою невесту? Или - ха! -соблазнить ее? Я тебя первым прибью.

Фенрир пожал плечами, сыто рыгнул и поднялся из-за стола. Он прекрасно знал, как Люциус реагирует на такие демонстрации, но хотелось позлить, вывести из равновесия, воочию увидеть вспышку бешеного темперамента, так успешно прячущегося за ледяной невозмутимостью. За десять лет Грейбек наблюдал это несколько раз – и каждый раз восторг бросал его к ногам Малфоя, чьи страсти было сродни буйству стихии. Особенно в ту ночь, два месяца назад…

- Укусить – самый легкий путь, - склонившись, Фенрир вгляделся в глаза Люциуса, обычно невозмутимые, а сейчас смятенные. – Мне интересно – чем ты готов пожертвовать ради того, чтобы обручение не состоялось? Здоровьем и жизнью невесты, своей честью или… расположением Лорда? Что выберешь ты, Люциус?

Он был готов к тому, что Малфой схватится за оружие. Нырнул под стол, накрытый длинной скатертью, выскочил оттуда уже волком, опрокинул Люциуса на пол, лапой выбив из пальцев палочку. Щелкнул у самого горла зубами, словно предупреждая. Затем отпустил, отошел за кресло, вернул себе человеческий облик. Малфой сидел на полу, обхватив руками голову. Грейбек подполз на четвереньках поближе, сел рядом, привалился всем телом, с удовольствием чувствуя чужое отчаяние, трепеща от желания завалить Люциуса на дорогой ковер, содрать одежду зубами и ногтями, овладеть божеством, ощущая себя ниспровергателем асов…

- Я помогу ей исчезнуть без следа. Даже обрывков платья никто не найдет, не сомневайся. И не так много попрошу – пару ночей в месяц, не больше. Подумай сам, такая скромная плата за избавление от ненужного брака и… мое молчание. Ты ведь сам знаешь, как чистокровные относятся к однополым связям. Авторитета Лорда слухи не убавят – ведь не он в вашем союзе подставляет зад.
- Я тебя убью, - зло сказал Малфой, поднимая голову. Вопреки ожиданиям Грейбека, на лице Люциуса не было ни следа отчаяния – только ярость. – Подлый зверь! Ты решил меня шантажировать? Одно мое слово Лорду, и от тебя даже пыли не останется.
- Не останется, - согласился Фенрир и потерся лбом о плечо Малфоя. – От меня не останется даже пыли, о твоих наклонностях никто не узнает, и ты благополучно обручишься с Нарциссой Блэк. Но ведь все может быть и иначе? Блэки погорюют о таинственно исчезнувшей дочери, ты по-прежнему будешь пользоваться расположением Лорда, а я получу возможность пару раз в месяц доставлять тебе удовольствие. Я ведь помню – тебе понравилось в тот раз.
- Мерзавец, - Люциус поджал губы, но прежней злобы в голосе уже не было. – Тебе не жалко бедную девочку?
- Нет, - равнодушно ответил Грейбек. – С какой стати мне ее жалеть? Чем она отличается от десятков других – только тем, что чистокровная и старинного рода?

И добавил льстиво, заискивающе глядя в лицо Малфоя:
- Ты для меня важнее всех девчонок на свете, будь они ведьмы или обычные магглы.

Люциус усмехнулся – скорее довольно, чем раздраженно, дотянулся до палочки, поднялся, сунул оружие в рукав. Оборотень смотрел на него, стараясь спрятать нетерпение за внешним безразличием. Это плохо удавалось, внутри все вибрировало от предвкушения: сейчас, сейчас он согласится. Не может не согласиться, ему же некуда деваться – либо огласка, либо ненавистный брак с глупой девчонкой.

- Хорошо, зверь, я согласен. Только не сегодня, чтобы не вызвать подозрений. И не в окрестностях имения. Блэки живут в Лондоне, на лето выезжают в загородный дом в Девоншире. Вот где-нибудь там.
- Не в городе, - Фенрир скривился и тоже встал. – Не переношу эти каменные мостовые, кособокие дома, толкающиеся локтями толпы…
- В городе меньше подозрений, - рассудительно возразил Люциус. – Спишут на разбойное нападение.
- Я подумаю, - согласился Грейбек. – Может быть, ты и прав. А когда я получу свою награду?
На этот раз скривился Люциус.
- Сначала сделай то, что намеревался, – а потом получишь свою… награду.
- Я хочу аванс, - нагло заявил Фенрир. – Сегодня.
- Нет, - решительно возразил Малфой. – Не сегодня. В доме будут ночевать множество гостей, так что не сегодня, зверь. Кроме того, в полнолуние ты не контролируешь трансформации, а я не хочу иметь дело с животным. Через три дня.
- Хорошо, - покладисто согласился оборотень, донельзя довольный уже тем, что вырвал себе ночь-свидание. – Через три дня.


Весь вечер Фенрир проторчал за какой-то каменной девицей в углу зала, стыдливо прикрывающей голую грудь мраморной веткой. Сидеть было не слишком удобно, к тому же эльфы, боявшиеся оборотня до поросячьего визга, обходили его стороной, разнося по залу закуски и напитки. Зато из своего укрытия Грейбек отлично видел весь зал.

Лорд о чем-то негромко беседовал с Абраксасом и Долоховым. Антонин ухмылялся и косился на Катажину Ковальски, чистокровную ведьму из Польши, которую привел на собрание Каркаров. Малфой удовлетворенно кивал, глядя на то, как в центре зала Люциус вальсирует с Нарциссой Блэк. Друэлла обсуждала что-то с Гретой Розье, ее муж, Кигнус, дружески хлопал по плечу Руди Лестранджа, не сводившего глаз с Беллатрикс. Та, в свою очередь, не могла оторвать взгляд от Лорда, отмахиваясь в ответ на попытки пригласить ее на танец.

Все было как всегда – гости гуляли по залу, сплетничали, обсуждали последние новости, выпивали и закусывали. Но было и кое-что непривычное: Люциус, обычно либо проводящий время в компании братьев Лестранджей, либо играющий в бридж с Розье, Ноттом и Гиббоном, весь вечер не отходил от Нарциссы Блэк. О помолвке еще не объявляли, но, судя по умильным взглядам, которые бросали дамы в сторону танцующей белокурой пары, большинство гостей были уже в курсе предстоящего события.

Грейбека это и раздражало, и веселило. Раздражала готовность поздравлять с помолвкой так, словно Люциус и Нарцисса ждали и дождаться не могли возможности поженится. Словно этот будущий брак был результатом великой любви, а не сговора родителей, которых мало интересовало мнение жениха и невесты. Словно никто из собравшихся в зале гостей не понимал, что Блэки и Малфой объединяют капиталы и влияния, а не заботятся о счастье своих отпрысков.

А веселила Грейбека предвкушение суматохи, которая неминуемо должна была подняться после исчезновения Нарциссы. Сколько версий будет выдвинуто, сколько сплетен поползет среди благовоспитанных дам и благородных джентльменов, как будут изощряться газеты, выдвигая и опровергая разнообразные предположения о причинах возможного побега Нарциссы Блэк.

Легилименции оборотень не боялся. Даже Лорд опасался лазать в его память, полную чужой крови и предсмертных воплей, что говорить об остальных. У Люциуса подобных воспоминаний не имелось, но он был неплохим окклюментом – в отца – и до сих пор успешно прятал ненужное от того же Лорда. По крайней мере, за украденную ночь Фенрира так и не наказали.

- Задумался?

Увлеченный наблюдением, Грейбек не заметил, что Лорд и Абраксас давно уже не беседуют, а разошлись в разные стороны – Малфой присоединился к Кигнусу, а Лорд с кубком в руке подошел к укрытию оборотня.

- Залюбовался, - оскалившись, ответил Фенрир. – Красивая пара, мой лорд.
- Красивая, - согласился тот и поставил кубок между ступней статуи. - Ты мне нужен, Грейбек.

Оборотень нечасто оказывался нужен своему Вожаку. Иногда его до зубовного скрежета бесило, что Лорд не рискует идти на открытые конфликты с властью, ограничиваясь политическими выступлениями, подкупом чародеев Визенгамота и пронырливых газетчиков да редкими акциями устрашения, которые далеко не всегда даже авроры отличали от обычного разбоя. Политики организации, вроде Абраксаса и Кигнуса, утверждали, что террор способен запугать, но не способен привлечь в ряды сторонников Лорда новых членов. Можно захватить власть с помощью переворота – но удержать такую власть очень проблематично.

- Мы же не магглы, - кривился Долохов. – Наши армии на другую сторону не побегут.

Грейбек был с ним согласен. Впрочем, он не разбирался в политике и не получал удовольствия, обсуждая тактику и стратегию политического противостояния с действующей властью. Уважая в Лорде силу, могущую сдвинуть окружающий мир с точки равновесия в сторону грядущего хаоса, он и себя считал частью этой силы. Умея только убивать и калечить, вервольф был убежден, что это единственная возможность заставить кого-либо признать свою правоту.

- На неделю отправишься в Южный Уэльс с Яксли, - Лорд задумчиво разглядывал еле заметные трещинки на желтоватом от времени мраморе. – Ты жаловался, что тебе не дают серьезных поручений? Мне пришла в голову интересная идея, я хочу ее проверить, Яксли объяснит тебе подробности.

В другое время Фенрир бы ноги лизал Владыке за доверие, но сейчас он был способен только на благодарный полупоклон. Неделя – значит, ночь с Люциусом откладывается. И кто знает, не возникнут ли после этого другие обстоятельства. Малфой, несмотря на юный возраст, очень хорошо умел уклоняться от выполнения обещаний, особенно вырванных насильно.


Идея Лорда оказалась из тех, которые – по мнению Грейбека – являлись глупым фанфаронством: подвесить над местом акции светящуюся в темноте магическую метку, точную копию той, что так ждал оборотень.

- Зачем? – недоуменно спросил Фенрир, рассматривая неприметный дом, прятавшийся в зарослях акации, и время от времени косясь на стремительно темневшее небо. – Чтобы авроры точно знали, кого искать?
- Ты ничего не понимаешь, - тяжелая рука Яксли хлопнула оборотня между лопаток. – Лорду надоела трепотня наших чистоплюев. Он не хочет больше ждать, пока Эйби с Кигнусом уболтают Визенгамот. Мы объявляем войну власти магглолюбов, Грейбек. На нашей стороне сила, неожиданность и страх. Пора показать Британии, кто здесь настоящий хозяин. А? Как считаешь, Фенрир?

Волк не ответил, чувствуя знакомое зудящее нетерпение. Знак? Пусть будет знак, он не возражает. Война - это схватки, сладкая человечина, много крови. Кроме того, оборотень любил риск. Впрочем… Яксли говорил, что в доме живут только женщина и мальчишка. Грейбек понятия не имел, чем женщина помешала Лорду, но приказы в организации не обсуждали. В общем-то, Фенриру было все равно.

- А Метка? – спросил оборотень и облизнулся. – Ты знаешь, как это сделать?
- Еще бы, - Яксли самодовольно усмехнулся. - Лорд посвятил всех Избранных в тайну заклинания.

Грейбек проглотил обиду. У него так и так не было пока волшебной палочки. Он все время забывал забрать ее с тела очередной жертвы.

Непредвиденных случайностей не произошло. Женщина практически не сопротивлялась, мальчишки вообще не оказалось дома. Вдоволь налакавшись из кровавой лужи, оборотень вышел во двор следом за подельником. Тот вскинул палочку к полной луне.

- Морсмордре!

Дым над домом сложился в отчетливый рисунок и слабо засветился зеленым. От восторга оборотень припал к земле, коротко взлаял и затем взвыл на самой высокой ноте. Где-то вдалеке залаяла собака, ей откликнулось еще несколько. Деревня, только что мирно спавшая, просыпалась. Захлопали ставни, закричала какая-то женщина.

- Пошли, - Яксли цепко ухватил Грейбека за загривок. – У нас в Уэльсе еще немало дел.

Дела оказались такого же пошиба. Аппарации Грейбек не любил – в основном потому, что это было принудительное перемещение, к тому же, после аппараций у него подкашивались ноги, и невыносимо кружилась голова. Как бы Фенрир ни хотел вернуться в Малфой-мэнор побыстрее, все равно приходилось каждый раз отлеживаться, затем разыскивать нужный дом, тщательно подгадывать часы нападения, чтобы не взбудоражить раньше времени ни приговоренных, ни соседей, ни аврорат.

К концу недели Яксли надоел оборотню невыносимо. От его непрекращающегося хвастовства не спасал даже звериный облик – с уходом луны Фенрир перекидывался сам, предпочитая дремать днем в сухой траве на солнцепеке, а не в магической палатке под бесконечную болтовню. Какое-то время после этого Яксли сидел в палатке один, затем тоже выбирался на свет, усаживался рядом с Грейбеком и вновь начинал трещать.

Слушая сквозь дремоту невероятные истории о соблазненных красавицах, обращенных в жаб соперниках, таинственных зельях и родовых заклятиях, Фенрир чувствовал, как в животе копится холодная ненависть к здоровенному молодому парню, с трудом закончившему Хогвартс, лебезившему не только перед силой, но и перед деньгами, которых у Яксли сроду не было, но все же получившему Метку от Лорда. Во время вылазок Яксли только запускал в небо знак, всю грязную работу приходилось делать оборотню. И хотя он любил убивать, сама ситуация задевала его до волчьего воя. Фенрир не сомневался, что по возвращении вся слава достанется Яксли, а ему самому, в лучшем случае, - благосклонный кивок Вожака.

Тоска по Люциусу к этому времени стала совершенно невыносимой. Пока Фенрир ничего не ждал, он намного легче мирился с долгими отлучками. Но сейчас он сам распалял себя непристойными фантазиями и глупой, абсолютно волчьей, романтикой: о беге вдвоем под луной по мокрой от росы траве, о предсмертном писке задушенного зайца, которого можно разорвать на две части, и лучшую поднести в подарок, о жестком, больше напоминающем драку соитии в зарослях папоротника или мягкого лопуха…

Мечты были незатейливы, чувственны и несбыточны. Но они давали силы терпеть Яксли и бесконечно долго тянущиеся дни и ночи.
Тем больнее оказалась долгожданная встреча. После аудиенции у Лорда Грейбек помчался искать Люциуса. Эльф сообщил, что хозяин катается на лошади, Фенрир в прыжке с лестницы перекинулся в волка и помчался по тропинке, уходящей в парк, жадно впитывая знакомый возбуждающий запах, таявший в летнем сумраке.

Люциус катался не один. Нарцисса грациозно сидела в дамском седле, звонко смеялась и ничем не напоминала молчаливую чопорную девушку, какой ее запомнил Грейбек. Он с бессильной злобой следил из кустов за тем, как встречались руки, как губы прижимались к губам. Не надо было обладать острой интуицией, чтобы понять: здесь все серьезно и вполне искренне.

В какой-то момент Грейбек захотел выскочить из кустов, напугать лошадей, испортить это праздник счастливо влюбленным… Затем встал и поплелся прочь, опустив морду почти к самой траве.

Вечером, лежа на привычном месте у камина и глядя на весело пляшущий огонь, Фенрир услышал, как Нарцисса негромко сказала:
- Дорогой, я надеюсь, что после нашей свадьбы ты подыщешь Грейбеку другое место для отдыха?

Волк напрягся в ожидании ответа, но Люциус промолчал, только ласково погладил по руке невесту и улыбнулся.

Уже можно было ничего не уточнять и не спрашивать, но Фенрир все же потащился за Малфоем после ухода Нарциссы, проник в спальню, сел на ковер у кровати, вывалив язык и тяжело дыша. Он получал какое-то извращенное наслаждение мазохиста от ожидания того, что неминуемо должен был услышать.

Люциус ослабил галстук, совершенно маггловским движением скинул обувь, упирая носки туфель в задники, опустился на постель и привычно засунул холодные ступни оборотню под брюхо.

- Вы хорошо поработали в Уэльсе, Лорд был доволен. Газеты просто захлебывались паническими репортажами.

Грейбек лег, придавив ноги Люциуса, нервно зевнул. Комплименты от Малфоя можно было не принимать в расчет, не об этом он думал, а болтал только потому, что оттягивал момент действительно важного разговора.

- Слушай, я не хочу разговаривать со зверем. Прими нормальный вид, - Люциус легонько подтолкнул Фенрира ногой. – По твоей морде ничего нельзя понять.

Понимать было нечего. Все эмоции - боль, ярость, отчаяние, обиду – Грейбек выплеснул в зарослях старого парка, корчась в траве, кусая землю, понимая, что мир рухнул окончательно, погребая его под обломками, и глядя на рослый кустик белладонны с крупными, еще незрелыми ягодами. Очень хотелось набрать полную пасть и покончить со всем раз и навсегда. Оборотень не представлял, что способен испытывать такое. Кровь гремела в ушах, билась в висках, в горле, даже глаза под веками, казалось, наливались ею, окрашивая солнечный день в алый цвет.

Только через час он нашел в себе силы встать и пойти к замку. Где и обнаружил, что ни Люциус, ни мисс Блэк еще не возвращались с прогулки. Еще час Фенрир пролежал на ковре, воображая себе, чем сейчас занимаются Малфой с невестой. Затем и воображение иссякло, осталась только тупо ноющая ссадина где-то под ребрами.

Теперь он должен был услышать – чтобы ссадина заросла, уступив место чему-то иному. Например, ненависти. Или желанию отомстить. Потому что пока слова не были произнесены – оставалась надежда. В конце концов, Люциуса Малфоя с детства учили притворяться и лицемерить с нужными людьми. Кто знает – может быть, он и с Нарциссой Блэк играл очередную роль?

Фенрир пересел в кресло, потер лицо ладонями, затем съехал на сидении, прижавшись затылком к прохладной коже обивки, и закрыл глаза.

- Мне бы не хотелось смерти Нарциссы, - слова прозвучали, и Грейбек согласно кивнул. – Кроме того, она древнего рода, а мы должны беречь чистую кровь.

Грейбек снова кивнул, все так же разглядывая темноту под веками. Молчать было выгоднее, чем говорить – тем самым оборотень вынуждал Люциуса придумывать оправдания и самому искать выход. Для себя он уже все решил, оставалось осуществить задуманное, хотя у Малфоя еще был шанс избежать последствий своего отказа, он должен был только его использовать.

- Я обещал тебе одну ночь, - нерешительно сказал Люциус, и Фенрир открыл глаза. – Я не отказываюсь от своего обещания. Если хочешь, можешь сегодня остаться.

Шанс был упущен, Грейбек улыбнулся как можно доброжелательнее.

- Я устал, Люциус, в другой раз. Кроме того, раз я ничего не должен делать, то и ты не должен ничего делать. Будем считать, что нашего разговора не было. Надеюсь, ты не забудешь прислать мне приглашение на свадьбу.
- Разумеется, - облегчение в голосе было слишком явственным, чтобы оборотень мог его не заметить. – Только приходи в человеческом виде.

Грейбек коротко хохотнул, давая понять, что оценил шутку.

- А ты подгадай под новолуние, Люциус. В безлунные ночи меня не тянет в лес.

Он вышел из спальни, испытывая странное облегчение и удивляясь себе. Голова была ясной, сердце билось ровно и спокойно – словно рассеялся непонятный морок, заставлявший глядеть с обожанием на смазливого мальчишку в два раза младше самого Фенрира, позволять ему непозволительные вольности, грубое обращение и привычку называть Грейбека “зверем”. Светлый образ размазался и померк, дав возможность трезво взглянуть на бывшего идола.

Нет, Фенрир все так же был готов подставлять брюхо под сильные пальцы, греть Люциусу ноги и лежать, устроив морду на его домашних туфлях. Если, конечно, ему это будет позволено. Потом, когда все случится...

Грейбек готов был потерять в Люциусе друга. Но не хотел приобретать в его лице врага.


- Наша задача – сеять хаос и панику, - Лорд прошелся по залу, энергично провел рукой по волосам. – Магическая Британия должна содрогнуться от ужаса. Кто не с нами, тот будет уничтожен – только так и не иначе. Обыватели – трусливый народ, они всегда идут за силой. Именно обыватели со временем станут нашей опорой. Но чтобы это произошло, мы должны действовать с разных сторон. Доказать им, что Визенгамот не в состоянии поддерживать порядок в стране. Обеспечить действенную защиту от преследования со стороны аврората и Ордена Феникса нашим сторонникам и сочувствующим, а также финансовую помощь тем, кто пострадал за наше дело. Безжалостно наказывать тех, кто по любым причинам отказывается от сотрудничества. Чем ужаснее будет расправа – тем быстрее она заставит задуматься остальных…

Фенрир дремал в уголке с открытыми глазами. Он давно уже привык спать на собраниях именно так. Общие слова его не интересовали – оборотень предпочитал действия, а не болтовню. Поэтому ждал, когда дойдет до конкретных поручений. Доходило, как правило, часа через три-четыре, когда Лорд уставал объяснять цели и задачи организации и уступал слово кому-нибудь из боевиков: Долохову или Нотту. Учитывая характер “работы”, ночью высыпаться Грейбеку не удавалось, днем его тоже нередко дергали на какие-нибудь вылазки – так что спал он мало и плохо. Характера постоянный недосып не улучшал: Фенрир и так-то был угрюм и молчалив, а в последнее время и вовсе замкнулся.

Мысли его были заняты отнюдь не начавшимся противостоянием с авроратом и таинственным Орденом Феникса, которым – по слухам – руководил сам Альбус Дамблдор. И не возможностью вволю разгуляться в охваченных ужасом деревнях. И даже о Рагнарёке оборотень вспоминал сейчас редко и без прежней ненависти к подлым асам.

Он обдумывал план. Нужно было все сделать так, чтобы у Люциуса и мысли не возникло о предательстве. Потому что, зная об отношениях между ним и Лордом, Грейбек понятия не имел, какова степень их близости. Дело могло обернуться таким образом, что пострадавшим оказался бы сам Фенрир, а уж этого он никак не хотел. Он был готов получить законные круциатусы только при одном условии – Малфою будет хуже. Много хуже, чем ему.

Иногда Грейбек сам удивлялся тому, каким мучительным оказалось его чувство. Не предложи Люциус себя в качестве выкупа, прикажи он твердо и бескомпромиссно оставить Нарциссу Блэк в покое, признайся в том, что она ему стала небезразлична, – и Фенрир бы покорно принял его решение, восхищаясь этой твердостью и бескомпромиссностью.

Но Люциус решил откупиться собой – и тем самым шагнул на низшую ступень иерархии в том смысле, как ее понимал Грейбек. Божество могло поддаться шантажу, могло пожертвовать честью – торговать собой оно не имело права.

Наверное, самым оптимальным было бы предоставить Лорду возможность прочитать нужные воспоминания. Как Люциус сам предложил Фенриру остаться, как метался в постели и наслаждался грубыми ласками оборотня, как бурно и быстро кончил, стоило только Грейбеку провести ногтями по его налившемуся горячей кровью члену…

Однако Лорд не любил копаться в памяти Фенрира – и это было довольно серьезным препятствием. Оборотень не мог сам предложить Вожаку сеанс легилименции, а подтолкнуть Лорда к этой мысли было некому.

- Фенрир, - голос Нотта вырвал Грейбека из размышлений. – Завтра отправляешься с Гиббоном и Яксли в Пертшир. По слухам, где-то там поселилась семья оборотней. Разыскать, вступить в контакт, объяснить преимущества союза с организацией – твоя задача. Парни тебя подстрахуют на случай неожиданностей. Обещай все, что придет в голову. Самое главное: заручиться согласием выступить в любом открытом конфликте на нашей стороне.
- Обещания обычно приходится выполнять, - пробормотал Фенрир. – Что я могу им пообещать такого, что их соблазнит?
- Равные права с магами и свободные квоты на охоту в полнолуние, - Долохов засмеялся, показывая крупные зубы. – Кто из твоих собратьев откажется от права безнаказанно жрать магглов?
- Никто не откажется, - Фенрир ухмыльнулся в ответ. – Только магглы о квотах не знают. И не любят, когда их начинают убивать. Кроме гарантий свободных квот нужны еще гарантии безопасности.
- Ты со мной торгуешься или просто размышляешь, что лучше пообещать? – Нотт с досадой посмотрел на оборотня. – Когда власть будет в наших руках, никого не будет интересовать, что магглы любят, а что нет. Так и скажи своим соплеменникам.

После совещания Грейбек спустился в парк, сунул руки в карманы брюк, пошел по дорожке, вдыхая влажный, уже пахнувший осенью воздух. Пертшир… Он понятия не имел, где это. Завтра Пертшир, послезавтра Абердин, через неделю еще какая-нибудь глушь. В последнее время его все время отправляли куда-нибудь подальше от Малфой-мэнора. Словно намеренно лишая возможности как-то навредить Люциусу. Впрочем, все члены организации в этот месяц были заняты разъездами и акциями, так что сложно было заподозрить чей-то умысел в том, что и Грейбеку приходилось участвовать в происходящем. Тем обиднее оказалось чувствовать себя существом второго сорта – работать наравне со всеми, но так и не получать вожделенного знака. И не иметь возможности отомстить Малфою.

Грейбек не задумывался, за что он хочет отомстить. Просто неожиданная демонстративная влюбленность Малфоя в Нарциссу Блэк воспринималась им как оскорбление. Возможно, корни уходили даже еще глубже, к тому далекому дню, когда в морду оборотня полетел Ступефай от мальчишки. Или не глубже – а в сторону, когда, отдавшись Грейбеку, Люциус изменил Лорду. А может быть, дело было в обычной человеческой ревности, в обманутых надеждах, в несбывшемся чувстве, которое могло бы поднять Фенрира над миром, а вместо этого швырнуло его в липкую грязь.

“А может, к черту план? – подумал оборотень, останавливаясь и глядя в безлунное небо, густо обсыпанное звездами. – Пусть Люциус женится на Нарциссе, рожает с ней детей – зато я его не потеряю. И у меня останется право холодными зимними вечерами чувствовать под боком его замерзшие ступни. Бежать перед его лошадью во время охоты. Пить с ним виски у камина…”

- Петрификус Тоталус, - негромкий голос за спиной, ледяная волна по телу – и Грейбек полетел лицом в траву.

Он упал боком, глядя широко открытыми глазами на кустик с редкими листьями и крупными черными плодами. Одна из веточек сломалась, и волчья ягода качалась у самых губ оборотня – качалась и никак не могла упасть.

- Извини, - сказал Люциус, подходя ближе, переворачивая Грейбека на спину и наклоняясь над ним. – Извини, зверь, но так будет надежнее. И проще – тебе, мне.

Пожалуй, выражение на его лице можно было бы принять за сожаление, даже раскаяние, если бы не ледяные глаза, в которых не наблюдалось ни того, ни другого. Малфой знал, что делал, и ни минуты не сомневался в правильности своего поступка. И он не боялся копаться в памяти Грейбека, равнодушно отбрасывая сцены кровавых пиршеств оборотня, проскальзывая мимо искаженных ужасом людских лиц, разыскивая, рассматривая и стирая только то, что ему было необходимо.

Грейбеку хотелось выть от этого холодного упорства, от осознания, что его вот прямо сейчас – последовательно и без малейших раздумий – лишают единственно светлого, что было в его полузвериной жизни. Хотелось крикнуть: “Не надо, оставь, я ничего тебе не сделаю, только не трогай!” - но парализующее заклятие не давало вырваться из плотно сомкнутых губ не то что крику, но даже хрипу.

- Видишь ли, зверь, - между тем рассуждал Люциус. – На самом-то деле чувства делают нас слабыми. Если я к кому-то неравнодушен, значит, именно в этом месте уязвим. Мерлин милостив, он лишил меня такой глупости, как любовь. Может быть, когда-нибудь – потом, после войны – я смогу позволить себе увлечься кем-то. Но сейчас мне это не нужно. Отец хочет, чтобы я женился, - хорошо, я выполню его волю. В конце концов, это не худший вариант - Нарси красива, неглупа, почему бы и нет. Ну растерзал бы ты ее, так всегда найдется другая, а где гарантия, что она будет лучше? Не рвать же всех ведьм Британии на части. Так что пусть будет Нарцисса. Но я же тебя знаю, ты не успокоишься, пока что-нибудь не придумаешь. Лорд не ревнив, конечно, но делиться не любит. Ни властью, ни чем-то еще. А я не люблю, когда мне делают больно, зверь. Лорд умеет делать очень больно, я знаю. Тебе так никогда не суметь, да и мне тоже. Никому не суметь. В общем, я подумал и решил, что лишние проблемы нам ни к чему. Если вдуматься – кто ты и кто я? Ты оборотень, чудовище, полукровка, в конце концов. Что у нас может быть общего?..

Он говорил, говорил – короткими, рублеными фразами, потея от напряжения и вглядываясь в глаза Грейбека. И с каждым словом, с каждым нетерпеливым движением руки, которой время от времени Люциус отбрасывал назад длинные светлые волосы, Фенрир что-то забывал.

Зимнюю охоту, когда жеребец Люциуса провалился на реке в полынью, и Грейбек бросился за Малфоем в ледяную воду…
Ночь на Самайн, когда Фенрир наткнулся на авроров в маггловской деревушке, чудом ушел и приполз в Малфой-мэнор на последнем издыхании. Абраксас еще накануне уехал в Лондон, и отбитые Ступефаями внутренности оборотня лечил Люциус…
Долгие прогулки в лесу, окружавшем Малфой-мэнор, просто так, для удовольствия…
Зимние вечера у камина…
Жадные, горькие от огневиски губы…

Финальный Обливиэйт выбил из оборотня сознание, как Непростительное заклятие выбивает из человека душу.

Очнувшись, Грейбек с недоумением повертел головой, удивляясь тому, что лежит в мокрой от росы траве. Поймал губами черный плод, касавшийся губ, пожевал, сморщился от сладости, выплюнул. Одна-две смертельно ядовитые волчьи ягоды на оборотня оказывали такое же действие, как на людей бокал огневиски, но вот послевкусие Фенрир не любил. Предпочитал солоноватый вкус крови.

Почему-то все время казалось, что он утратил нечто чрезвычайно важное. Словно Грейбеку снился сон, вспомнить который он не мог, как ни старался. Вертелись в голове и никак не могли соединиться между собой разные слова: любовь, предательство, Люциус и почему-то – мы. Это “мы” беспокоило больше всего, до головокружения, до внезапной боли и толчков крови в висках, но Фенрир никак не мог понять, что в этом слове заключено.

Он потер лоб ладонью, испачканной травяным соком, сел, отмахнулся от осеннего мотылька, кружившего около лица. Мотылек упал в траву и затрепыхался там, пытаясь расправить намокшие крылышки. Фенрир раздавил его пальцем и поднялся.

- Пертшир, - сказал вслух, вслушался в ночной шум деревьев. – Локи его знает, где этот Пертшир. Надо уточнить у Яксли. Ненавижу аппарации!

Совсем недалеко светились окна замка. Оборотень встряхнулся, повел плечами и широко зашагал к парадному входу.

-fin-

@темы: Фик, Малфои, Конкурсная работа, Абраксас Малфой, Фенрир Грейбэк, Люциус Малфой, Текст, Слэш

---

Накануне

[House of York]

Название: Накануне
Автор: Команда ПС
Тип: гет, слэш
Рейтинг: G
Персонажи: ФГ/ЛМ, ЛМ/НБ
Жанр: драма
Техника: карандаш, гелевая ручка, компьютерная графика.
Тема задания: Иллюстрация к конкурсному тексту "Волчьи ягоды".
Дисклеймер: все права на персонажей приадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Мне интересно – чем ты готов пожертвовать ради того, чтобы обручение не состоялось? Здоровьем и жизнью невесты, своей честью или… расположением Лорда? Что выберешь ты, Люциус?
Примечание: рисунок выполнен на командный конкурс «Битва за Англию».

@темы: Блэки, Гет, Малфои, Арт, Конкурсная работа, Грейбэк, Люциус Малфой, Нарцисса Малфой, иллюстрация, Слэш

---

Джокер (на замену фику от 26 июня)

[House of York]

Название: Джокер
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Александр Мальсибер(старший), Люциус Малфой, Долорес Амбридж, Корнелиус Фадж и др.
Жанр: missing scene
Размер: мини (10191 знак с пробелами)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: глупец во власти - оружие чистократии
Тема задания: фик написан на тему «Министерские интриги».
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление).



- Нам нужен свой человек в Секретариате Министерства.

Август покрутил в пальцах палочку, сунул ее в рукав и потянулся к вазочке за печеньем. Сладкое было его единственной слабостью. Или Александр просто не знал о других.

- Почему именно в Секретариате? – Мальсибер нарисовал на пергаменте кривобокую спираль. – Секретариат Министерства – совершенно декоративный орган. Ни на что не влияет, ничего не делает. Cидят там никчемные людишки, переписывают никчемные бумажки. Твой Отдел Тайн не в пример влиятельнее.
- Возможно, - согласился Руквуд. – Но Секретариат – сборище всех министерских сплетен. Там все узнают первыми – начиная от готовящихся к опубликованию указов и заканчивая тем, что у Министра Магии готовят на ужин.
- Зачем нам знать, что Министру готовят на ужин? – Рабастан пожал плечами. - Собираешься переманить его кухарку?
- Не смешно, - Люциус прихватил двумя пальцами нижнюю губу, помял в задумчивости. – Август прав, туда надо посадить человечка. Недалекого, жадного и трусливого. И болтуна.

Август одобрительно взглянул на него.

- Именно. Недалекого болтуна – это идеальный вариант.
- Империус проще, - Рабастан развалился в кресле. – Люци прекрасно владеет этим заклятием – в чем проблема?
- Вычислят, - коротко ответил Мальсибер. – Маг под заклятием рано или поздно себя выдаст, каким бы виртуозным ни был Империус. Август, у тебя есть кто-то на примете?
- У меня нет, - Руквуд с сожалением посмотрел на опустевшую вазочку. – Алекс, найди Долли и выясни у нее – вдруг она знает подходящую кандидатуру. Она любит собирать вокруг себя дураков.


Когда-то очень давно, когда Александр Мальсибер был кудрявым разгильдяем и наследником одного из самых крупных состояний Британии, его угораздило влюбиться в милую кокетливую девушку, обожавшую розовые мантии и фарфоровые безделушки.
С тех благословенных времен прошло два десятилетия. На месте буйных кудрей образовалась заметная плешь, состояние почти удвоилось, а милая кокетливая девушка превратилась в толстую жеманную ведьму, принципиально одевавшуюся в розовое. Но Александр все равно с умилением вспоминал взлетающие к небесам качели, луг, белый от ромашек, и мягкие губы, пахнувшие лесной земляникой.

Они остались с Долорес добрыми друзьями, Алекс даже позвал ее в крестные матери для сына, несмотря на возражения жены. Долли согласилась было, но накануне крестин прислала большое письмо, полное сожалений и поздравлений вперемешку. Смерть любимой тетушки, завещавшей единственной племяннице коллекцию фарфоровых настенных тарелочек, не позволяла Долли Амбридж присутствовать на празднике. Александр вздохнул с облегчением – он уже раскаивался в поспешном решении – и пригласил в крестные Друэллу Блэк.

Теперь Долорес работала в Министерстве в отделе надзора за магическими существами. Александр сначала удивлялся, с чего ее туда занесло – Долли терпеть не могла нелюдей – но вскоре понял. Отдел был единственным местом, где Долорес могла воплощать свою неприязнь в указы и постановления. Вокруг нее вечно крутились какие-то прихлебатели и просители, рассчитывающие получить теплые местечки в тех или иных службах министерства. Иногда Долорес помогала, чаще – нет. Но она умела так обставлять отказы, что оставшийся ни с чем проситель уходил в полной уверенности, что для него сделали все возможное и невозможное.

Впрочем, Алекс пришел к Долли не просителем. В силу старой дружбы и когдатобывших отношений они нередко оказывали друг другу мелкие услуги. А если услуга была не мелкой, то Мальсибер исправно за нее расплачивался, не сомневаясь, что галлеоны уйдут на оплату очередного фарфорового безумия.

- Недалекий и болтливый? – Долорес ненадолго задумалась. – Есть один такой, все просит его куда-нибудь пристроить, мол, матушка больная, гоблины кредитов не дают, дом дважды заложен.
- А почему тебя просит? – Мальсибер вытащил из кармана трубку, вопросительно взглянул на подругу. – В твоем отделе есть вакансии?
- Шутишь? – Долорес усмехнулась. – Вакансии в моем отделе? Увы, Алекс, ничего такого у меня нет. Но Миллисента Багнолд, которую прочат в Министры Магии, хорошая знакомая моего покойного отца. И почему-то многие считают, что ради них я должна обратиться прямо к ней.
- Действительно, - Мальсибер вернул ухмылку. – Распинаться ради всякой швали. Другое дело старые друзья, не так ли, Долли?
Наклонившись чуть вперед, он накрыл ладонями пухлые пальчики Долорес, нежно сжал.
- Как бы я хотел вернуться на двадцать лет назад. Помнишь? Сельский домик в Ноттингемшире, луг, пчелы над ромашками. Качели в старом саду.

Наверное, это было не слишком-то хорошо с его стороны – вот так вспоминать прошлое, которое так и не превратилось в настоящее. Глаза Долорес затуманились, выражение лица стало мечтательным, пальцы под ладонями Алекса слегка вздрогнули. От нее все так же пахло земляникой…

С Корнелиусом Фаджем Мальсибер познакомился на следующий вечер – Долорес устроила небольшой прием, по ее словам “для избранных”. Фадж, видимо, не рассчитывал попасть в число приглашенных, поэтому был суетлив, болтлив и изо всех сил старался угодить хозяйке. Люциус, которого Александр позвал с собой, присмотрелся к кандидату, чему-то усмехнулся про себя, подмигнул Мальсиберу и увлек Корнелиуса на диван, стоявший под гигантским фикусом. Очень скоро до Александра стали доноситься обрывки разговора. Фадж болтал без умолку, Малфой кивал и время от времени разбавлял словесный поток парой-тройкой замечаний: “Великолепно! Как тонко вы все продумали! У вас ум политика, Корнелиус, Вы закончили Магистратуру?” Можно было не сомневаться – к концу приема Фадж будет принадлежать Малфою с потрохами.

Александр подошел к Долорес, протянул ей кубок. Он еще помнил, что Долли любила легкие розовые вина.

- Я принес тебе небольшой подарок, дорогая моя. Просто так, в знак моей дружбы.
- Александр! – Долорес всплеснула руками, разглядывая фарфорового пастушка с дудочкой и двумя овечками у ног. – Это же Дерби!

В фарфоре Мальсибер не разбирался. Статуэтку выбрал Люциус из своего запаса “невзяток”, регулярно пополняемого на различных аукционах. Запас стоил не одну тысячу галлеонов, и Малфой нередко шутил, что мог бы дать фору не одному европейскому коллекционеру раритетов. Казалось, у него имелись “подарки” на все случаи жизни – редкие книги, старинные артефакты, картины знаменитых мастеров, китайские гравюры, коллекционные вина, фарфор… Впрочем, в половине случаев Малфой обходился самым простым: бархатным, туго набитым кошельком. Министерским клеркам средней руки такие сувениры нравились много больше, чем картины и книги.

Ласково оглаживая пастушка короткими пальчиками, Долорес нежно посмотрела на Александра.

- Даже не знаю, чем тебя отблагодарить за такое, мой милый.

Мальсибер покосился в сторону дивана.

- У меня в отделе нет вакансий, - тихо напомнила Долорес.
- Зато есть в Секретариате Министерства, - одними губами ответил Александр. – Я точно знаю.
- В Секретариате тоже нет, - Долли подняла вверх тоненькие бесцветные брови. – И не предвидится.
- Могу поспорить, - Мальсибер уселся рядом, взял в ладони пухлую ручку, поднес к губам. – Могу поспорить, что такая вакансия появится не позже, чем через неделю.
- На что? – немедленно отреагировала Долорес. – На что спорим?
- Если вакансия не появится, - Мальсибер сделал вид, что задумался. – Я приглашу тебя на ужин в Париж, в “Глорию”.
- А если появится? – в глазах Долли мелькнула тревога.
- А если появится, - Александр негромко засмеялся. – Тогда твой пастушок не будет скучать в одиночестве. Я привезу для него милую пастушку в розовой шляпке.
- Согласна! – быстро сказала Долорес и сжала пальцы, цепко ухватив запястье Мальсибера. – Миллисента как раз звала меня провести этот уик-энд в ее коттедже.


- Феноменальный глупец, - презрительно сказал Люциус, когда они, тепло распрощавшись с хозяйкой и гостями, аппарировали в Малфой-мэнор. – То, что нам надо. Убежден, что рожден управлять государством. Готов болтать с любым, кто слушает. Галлеоны любит больше, чем мать родную.
- Надо поинтересоваться у Августа, кто в Секретариате для нас наименее полезен – задумчиво ответил Александр. – И поручить Антонину разобраться. Или Грейбеку.
- Грубо, - Малфой скривился. – Сразу начнутся подозрения, поползут слухи. Здесь нужно что-то более тонкое, чтобы ни у кого не возникло и мысли, что человека убрали, чтобы освободить место Фаджу. Или он должен уйти добровольно, или его должны уволить с приличным скандалом.
- Со скандалом? – Мальсибер остановился, покусал губы. – Слушай, есть у меня на примете одна начинающая журналистка. Молодая, но активная. Любит деньги, но славу любит больше. Кстати, она училась с твоей будущей золовкой.
- Рита? - с полуслова понял Люциус.
- Она самая, - Мальсибер кивнул. – Способна обеспечить скандал любой степени сложности на пустом месте. Что мы ей можем пообещать?
- Место специального корреспондента в “Ежеденевном Пророке”, - немедленно ответил Люциус. – Она уже пять лет всего лишь внештатник.
- Отлично! – Александр с уважением посмотрел на него. – Я вижу, ты прекрасно усвоил уроки отца и правильно их применяешь, несмотря на молодость.

Малфой прищурился, глаза на мгновение стали ледяными.

- Молодость – это недостаток, который быстро проходит, Александр. В нашей ситуации позволять себе быть молодым глупцом – слишком большая роскошь. Молодые глупцы там, - он неопределенно мотнул головой. – Свято верят в идеалы, братство народов и всеобщую справедливость.

- А ты не веришь.

Малфой твердо взглянул на Мальсибера, и тому на мгновение показалось, что перед ним не двадцатилетний наследник Малфой-мэнора, а хитрый старый Абраксас, который шага не делал, не продумав до конца последствия.

- Я верю в право сильных распоряжаться этим миром, - отчеканил Люциус. - И в то, что на войне все средства хороши. Особенно в нашей войне, когда речь идет о сохранении чистоты магической крови. Я не желаю, чтобы мой будущий ребенок приспосабливался к миру – пусть мир приспосабливается к нам. И если ради этого надо пристроить на хорошее место одну нахальную журналистку и убрать одного никчемного клерка – я готов заплатить столь ничтожную цену.

Развернувшись, он зашагал ко входу в замок. Мальсибер задумчиво смотрел ему вслед.

- Боюсь, это только начало, Люциус, - пробормотал он. - Но хотим мы того или нет, нам придется пройти этот путь до конца.

@темы: Джен, Мальсибер, Долорес Амбридж, Конкурсная работа, Люциус Малфой, Текст

---

Я - маг

[House of York]

Название: Я - маг
Автор: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: маг
Жанр: агитационный плакат
Техника: Photoshop CS3
Тема задания: Наглядная агитация - вне конкурса
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Мы - за магию
Примечание: Коллаж выполнен на командный конкурс «Битва за Англию».

@темы: Агитация, Внеконкурс, Арт, Коллаж

---

И вот мы падаем

[House of York]

Название: И вот мы падаем
Оригинал: alley-skywalker.livejournal.com/25926.html
Автор: alley_skywalker
Переводчик: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: PG-13
Категория: джен
Персонажи: Долохов, Снейп, Эйвери, Лестранж, Регулус Блэк и другие
Жанр: драма
Размер: мини
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг
Саммари:школа для юных Пожирателей Смерти
Примечание : перевод выполнен на командный конкурс «Битва за Англию»

*****
Видел бы ты их глаза. Мальчишек, которые съехались сюда, в Академию, со всей Британии и Европы. Они так смотрят, так расправляют плечи, так держат палочку, будто все в мире зависит от их выбора, от их следующего шага.

Я имею в виду чистокровных.

Конечно, мы обучаем и полукровок. Чистокровных мальчиков не так много, чтобы создать полноценные вооруженные силы. Но у полукровок отдельное расписание. Они приезжают сюда по другой причине, и мы учим их во многом иначе. У них совсем другие мотивы, и мы тоже должны взывать к другим чувствам и находить для них другие источники вдохновения.

Мы учим полукровок и так называемых «новых чистокровных» – тех, у кого в роду не больше трех поколений магов – тому, насколько важна их помощь аристократии, потому что потом аристократы помогут их детям, что обеспечит всем магам безопасность от растущего числа магглов. А это предполагает такое общество, в котором их преимущество над магглорожденными и права рождения не просто признаются, но дают им реальные привилегии. Мы учим их сражаться ради власти, которая еще не принадлежит им, ради признания, которого они заслуживают. Мы рассказываем им о политике, о том, насколько важно освободить волшебников от ограничений, навязанных Статутом. Говорим о коррупции в Аврорате, о недостатках действующей политической системы, объясняем, почему нужно изменить имеющийся строй и установить новый, лучший. Они сами видят в себе прогрессистов, реформаторов. Эти мальчишки хотят как лучше – для всего мира или хотя бы для своих семей. Мы учим, что они ничего не потеряют, но могут приобрести все.

С чистокровными все иначе.

Чистокровные – это консервативные аристократы. По сути, именно им есть что терять, и они должны как минимум сохранить то, что имеют. Разумеется, их мы тоже пичкаем обычной пропагандой, чтобы они хотя бы представляли себе общую картину, а не только держались за старое. Эти мальчики приезжают сюда для чего-то более стоящего и возвышенного. Они приезжают ради чести, ради долга, пытаясь сберечь мир, в котором выросли. В них нет места корысти, в этих мальчиках, которые жаждут доказать, что достойны своей крови, семейного имени, гордости своих отцов. Они самоуверенны, полны энтузиазма, с радостью хватаются за возможность показать себя, остаться в истории спасителями традиций или даже всего магического мира. Уж они-то не считают себя убийцами и разрушителями, они даже не думают о себе как о реформаторах, которые призваны низвергнуть старые порядки и установить новые.

Они считают себя героями.

<Из письма Антонина Долохова неизвестному адресату, 1975 год>

*****
Академия магии Лорда была основана в 1973 году, когда Организация еще оставалась полулегальной. Когда в 1974 разразилась война, сторонники Тома Риддла вынуждены были уйти в подполье, и Академия оказалась вне закона, как и открывшая ее Организация. Разумеется, с самого начала ни для кого не было секретом, что Академия выпускает отлично обученных сторонников мага-революционера. В Академию принимали мальчиков и – в исключительных случаях – девочек с четырнадцати лет. Никаких клятв при вступлении не брали – только когда в шестнадцать лет переводили в боевой отряд, но все, кто обращался к Антонину Долохову с просьбой принять их, точно знали, зачем они поступают. Только в первый год войны, 1973, некоторые покинули Академию, не доучившись. У всех, кто поступал после начала войны, на учебу были определенные причины и надежды.

Изначально всех мальчиков обучали вместе, разбив на два класса – первого и второго года – но потом встал вопрос отделения чистокровных от остальных. К 1975 году Академия решила этот вопрос, создав Элитную Юную Гвардию, в которую принимали только чистокровных – или в редких случаях, как с Северусом Снейпом, необычайно талантливых и правильно мыслящих полукровок. Гвардия стала по сути элитным отрядом, их готовили на смену ЭБОЛ (Элитному Боевому Отряду Лорда), в который входили лидеры Организации и высшие офицеры. В Юную Гвардию принимали подростков из Академии и тех, кого только перевели в основные боевые силы. За все время существования Академии был только один выпуск Юной Гвардии, но в него вошли серьезные, отлично тренированные боевые маги. За подготовку этих мальчиков отвечал Антонин Долохов, а Брутус Гринграсс большую часть времени работал с Общим Тренировочным Отрядом. Но к концу 1978 года Война начала требовать столько, что Академию как учебное заведение пришлось распустить, а новобранцев – парней с 15 лет и совершеннолетних девушек – тренировать по ходу.

В 1973 году в Академию поступили близнецы Таллис, Эшли Малсибер и Анджелус Вилкис. 1974 год был годом Эвана Розье, Джэка Эйвери и Северуса Снейпа. В 1975 пришли Барти Крауч-мл., Регулус Блэк и личный протеже Антонина, Анатоль Бонфант.

*****
- Палочки наизготовку! Покажите-ка, как вы стоите.

Ученики Академии Юной Гвардии, стоящие в два ряда друг напротив друга, приняли боевые позиции и подняли палочки, а Антонин Долохов выхаживал взад-вперед между ними. Наконец он остановился в конце ряда и с отвращением потряс головой.

- Вот что выходит, когда изучаешь ЗОТС в Хогвартсе.

По шеренге мальчишек, которым было лет по четырнадцать-шестнадцать, прокатился нервный смех.

- Все смотрим на Рабастана и близнецов Таллис.

Множество голов повернулось в их сторону. Парни внезапно очень ясно это почувствовали.

- Что они такого делают правильно, а вы – нет? – Анджелус Вилкис поднял руку. Антонин только отмахнулся от него. – Я знаю, что вы знаете, мистер Вилкис. И вы тоже, мистер Малсибер… Мистер Эйвери, что они делают правильно?

Джек Эйвери поежился, будто пытаясь сконцентрироваться.

- Не могу сказать, сэр.

- Ну ладно, Эйвери. Разоружите своего партнера. Невербально.

Джек сделал, как было сказано. Стоящий напротив него Барти крепко ухватил свою палочку, но последовал лишь легкий рывок. Джек покраснел и попытался снова. Получив тот же результат, Эйвери вышел из себя и прокричал: «Экспеллиармус!» Палочку Барти рвануло посильнее, и тот к всеобщему смеху рухнул вперед.

- Тихо! Мистер Эйвери, посмотрите на свою палочку. Если ее кончик выше вашего запястья, у вас проблема. Либо вы неправильно держите палочку, либо у вас дрожат руки. Но в данном случае дело в палочке. Всем, опустить кончики своих палочек. Хорошо, мистер Снейп, мистер Блэк. Мистер Розье, не опускайте так низко, палочка должна быть направлена на цель. Мистер Бонфант, держите крепче, палочка не должна покачиваться в руке. Итак, как мистер Эйвери нам уже продемонстрировал, в невербальной магии это важнее всего, потому что движения палочкой куда больше сказываются на точности заклятия. Это – самое главное в дуэлях, поскольку вы должны драться молча, и у вас будет мало места для маневра. Вы должны действовать быстро, точно и эффективно. Это верно для любого сражения, но для дуэлей важнее всего. Особенно в самом начале. А теперь вы спросите, наверное, как насчет той комбинации, что мы разучили, когда движение начинается от плеча к поясу или идет над головой, если вам нужно выполнить блок? Суть в том, что кончик вашей палочки всегда должен быть ниже запястья и параллелен кисти, если вы целитесь в нечто на одном с вами уровне. Если цель выше или ниже, это, разумеется, неприменимо, потому что захват палочки может быть иным. Теперь, когда мы научились держать палочки… - Антонин прошелся между рядами и снова обернулся к ученикам. – Кто хочет рассказать мне о воздействии заклинания Деменция на Патронусов?.. Да, мистер Снейп.

- Проклятие Деменция достаточно мощное, и может разорвать Патронуса на части и уничтожить счастливое воспоминание лица, которому Патронус принадлежит. Утрата воспоминания может быть не постоянной, но достаточно сильной и длительной, чтобы обладатель Патронуса впал в состояние отчаяния. Вот почему его часто называют Дементорским проклятием, хотя используют преимущественно для того, чтобы наполнить жертву темной магией, оказывающей различные негативные эффекты на тело, мозг и способность колдовать самой жертвы, а не ее Патронусов, - проговорил Северус монотонно, будто читал по книге.

- Именно, - произнес Антонин излишне сухим тоном для такого исчерпывающего ответа. – Джентльмены, для тех, кто в Академии первый год, Деменция будет первым знакомством с Боевыми Искусствами.

*****
Эван Розье был из тех, кто ладит со всеми. Не только со всеми на Слизерине, но и во всем чистокровном сообществе. Будучи младшим братом Андре Розье, Старшего дознавателя в Организации, чистокровным и симпатичным, он пользовался популярностью, а популярность эту использовал для того, чтобы завести множество друзей, а с постепенно, с возрастом – и подходящих невест из чистокровных семей, хотя за всю жизнь ни разу не задумывался о браке. Все обожали играть в поместье Розье в квиддич, так что Антонин не удивился, когда приехал туда вместе с Андре и обнаружил, что Эван, Регулус, Рабастан, Джек Эйвери, Барти Крауч и Анатоль парят высоко над поместьем, перебрасывая друг другу квоффл. Они решили не брать бладжеры, и определенного ловца тоже не было, так что все посматривали вокруг в поисках снитча. В одной команде были Джек, Эван и Барти, который играл за вратаря, в другой – Регулус, Рабастан и вратарем - Анатоль.

- Кто выигрывает? – спросил Антонин у Андре, который подошел к нему с бутылкой вина.

- Кажется, сейчас команда Регулуса. Вначале, когда Рабастан был в команде Эвана, а Барти – у них, они продували. Я им посоветовал уравнять силы.

- А-а. Можно спросить, чья была идея собрать всех мелких вместе?

Андре рассмеялся.

- Конечно, Джека. – Если кто-то создавал проблемы, это всегда был либо Эйвери, либо Снейп.

- Я смотрю, Снейпа здесь нет.

- Не думаю, что ему особо нравится спорт. Если верить Эвану, во всяком случае.

- Похоже на то. Не скажу, чтобы он хорошо летал. Отлично сражается на дуэлях, но летает паршиво.

Андре кивнул.

- Ты уже начал учить младших формированию полетных звеньев?

- Пару недель назад. У них неплохо получается. Я бы сказал, что лучший из них – Регулус. Неудивительно, что он играет ловцом в школе. У парня отличное равновесие и зоркие глаза. Я сам удивился, когда узнал об этом, признаться, – он кажется таким хрупким.

Андре с задумчивым видом сделал глоток вина.

- Ну, ты же знаешь, как это бывает. На субботнем приеме у Малфоев мы все опять будем аристократами, несмотря на все рейды, на все битвы, в которых мы участвовали прошлой ночью. Вот какова эта война. Она только начинается, и я не стану спорить с Лордом, но…

- Она закончится еще не скоро. Я знаю. Особенно теперь, когда Организация оказалась в подполье.
Продолжение в комментариях

@темы: Блэки, Регулус Блэк, Эйвери, Перевод, Джен, Ивэн Розье, Антонин Долохов, Фик, Малфои, Конкурсная работа, Рабастан Лестрейндж, Рудольфус Лестрейндж, Текст, Северус Снейп

---

Бабочка на рукаве

[House of York]

Название: Бабочка на рукаве
Автор: Команда ПС
Бета: Нет
Тип: джен, гет
Рейтинг: РG-13
Персонажи: НЖП, Уилкс
Жанр: драма
Размер: мини (около 6 тыс. знаков)
Тема задания: Вне конкурса
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: банальная история любви, которой чужды условности
Предупреждение: смерть персонажей
Примечание: Работа выполнена на командный конкурс «Битва за Англию».


«Что мне сделать для тебя?» Стейси шла, опустив глаза. Дорога от дверей коттеджа до ворот, сто шагов, в одиннадцать лет было 170. Стейси всё считала. И всё помнила. Шаг. Ритм.

Что мне сделать для тебя?
Что мне сделать для тебя?

Стейси Лич было девятнадцать. Ровно девятнадцать, 19 сентября, уже 19 лет и два часа. Если бы Стейси не была поглощена ритмом, она бы стала считать минуты. Но не сейчас.

Какой мне быть?
Какое платье надеть?
Что сказать?

Эшли Уилкс будет ждать её в Косом переулке, в кафе Флориана Фортескью. Он сядет за круглый столик на веранде через 15 минут. Такой солнечный сентябрь, небо выгорело, как волосы Стейси, в ржавую рыжину. Стейси машинально поправила коротко остриженные неровные пряди. Она в новом платье. Папа привёз из Индии, невесомый зелёный муслин, ткань из ветра и облаков. Два часа назад Стейси казалась себе почти красивой. Сейчас она опять не уверена. Невысокая, не полная, нет. Плотная, если уж надо как-то назвать. Вот Эшли… Стейси сбилась с ритма и прикрыла глаза.

Эшли был капитаном команды Слизерина по квиддичу. Стейси болела за родных хаффлов, только если это не задевало интересов Слизерина. И весь седьмой курс – когда Уилкс окончил Хогвартс. Она не видела его год. Время застывало, становилось вязким, медово-тягучим, и Стейси чувствовала себя насекомым, утопающим в прозрачной смоле. Ей было не занимать трудолюбия и упорства. Книги по анимагии невинно лежали в свободном доступе и выглядели, кстати, довольно-таки зачитанными. Это внушало надежду.
…Толстая пушистая бабочка, Acherontia atropos, легко взмыла в ночной холодный воздух. Она летела стремительно, жёлто-бурые полосы на крыльях сливались в неразличаемое пятно.
- Я видела в коридоре ночную бабочку, с черепом, мерзость.
- Это бражник «мёртвая голова», она предвещает смерть… - Зловещий шёпот, визг, смех.
Стейси сидела на кровати в спальне семикурсниц, спина прямая, губы сжаты. «Мёртвая голова» быстрее всех, - думала Стейси. – Выносливее. Незаметнее. Можно спрятаться в складках мантии». Слабо усмехнулась, представив себя махаоном или лимонницей. Глупо было и надеяться.
Надеяться не просто глупо - бессмысленно.
Стейси многое узнала об Уилксе за это время. Круглые голые глаза бражника вбирали тихий ночной смех Эшли. Его рука рассеянно гладила блестящие в темноте лунные волосы тонкой гибкой девушки. Стейси считала клетки на смятом пледе, сбивалась и считала снова.
И другое она видела – как вспыхивала над разрушенным домом Чёрная метка, и череп на груди сфинксиды, пугающий лишь впечатлительных девчонок, светился отражённым сиянием смерти и скалился от бессильного отчаяния. Даже это ничего не меняло. Метка в небе, метка на руке Эшли, все слова любви к другой, все слова, несущие боль и смерть, Мерлин побери, ничего это не могло изменить – Эшли оставался Эшли, и бабочка летела на свет.

…Папе Стейси рассказывала всё. В это «всё» не входил только Уилкс и её жгучая неуверенность в собственной привлекательности. Нобби Лич считал свою дочь изумительной красавицей. Поскольку несколько лет он был министром и до сих пор входил в элиту магомира, находилось много доброхотов. «Стейси, вау, ты расцвела». В карих глазах Стейси загорались зелёные искры, смотреть прямо, улыбаться. Впрочем, после смерти мамы они жили уединённо. Бражник сделал круг над тёмной гостиной, сел на плечо грузного седого мужчины, притих. Нобби тоже молчал, потом зажмурился и сказал твёрдо:

- Ты не будешь регистрироваться, девочка. Ирония ситуации в том, что я никогда не нарушал законы. Я, Мерлин побери, был самым законопослушным в этом грёбаном, полном интриг Министерстве. Но теперь я тебе говорю – ты не будешь регистрироваться. Я не дам им испортить тебе жизнь. Они стали бы контролировать каждый твой шаг.
Никогда я тебе ничего не запрещал, Стейси. Только сейчас, Стейс…

После Хога Стейси вышла на работу в Министерство. Финансовый отдел, снабжение, учёт и контроль, от закупок половых тряпок для эльфов до сверхсекретных поставок материалов Х для Отдела тайн. Её взяли из-за фамилии, но уже через пару дней возблагодарили Мерлина и Моргану. Спокойная, вежливая девушка всё делала безукоризненно аккуратно и чётко. Уходя вечером, сотрудники нередко видели её склонённую над пергаментом голову, сосредоточенный взгляд сквозь косую чёлку. «Мне надо закончить». Ночью бабочка облетала Министерство, заглядывала в аврорат, где усталые люди работали вне зависимости от времени суток. Если ей становилось интересно, бабочка забивалась в щель между двумя шкафами, платяным и для документов. В такие дни Стейси брала выходной постфактум, ей прощалось. Так было вчера. Накануне её девятнадцатилетия. Вечером Стейси вернулась домой и послала сову Уилксу.

Это слово – только слово.
Это тело – только тело.
А что мне сделать для тебя?
Что мне сделать для тебя?

Минута в минуту, Стейси не умеет опаздывать. Уилкс посмотрел в упор, усмехнулся:

- И что ты мне хотела сказать… эээ… Стейси Лич?

- У меня сегодня День рождения, - зачем-то сказала Стейси и села напротив. На круглом столе плясали разноцветные пятна света, солнце пекло даже через тонкую ткань тента. Руки стали зелёными, синими, алыми. Разжать кулаки, спокойнее.

- Надо же, - с мягкой иронией улыбнулся Эшли. – Поздравляю. Я куплю тебе мороженое.

- Лимонное, - кивнула Стейси. Оглянулась. На веранде, кроме них, никого. И, не дожидаясь мороженого, начала говорить. Тихо, убедительно и отчётливо она назвала адрес женщины. Пожиратели смерти собираются напасть на её дом сегодня ночью, однако аврорат готовит засаду. Женщины там уже нет, вас ждут не меньше десятка авроров, в том числе… Стейси говорила, и улыбка застыла на губах Уилкса, взгляд поледенел.

- Не по адресу, Лич.

Эшли ушёл, а Стейси заказала себе лимонное мороженое и стала ждать ночи. Это через одиннадцать часов и шестнадцать минут. Она снова поймала ритм, или ритм поймал её. Пятнадцать. Четырнадцать…

Эта правда – только правда.
А я люблю тебя сильнее.
Вот и стану кем сумею –
Бабочкой на рукаве.

Дом в тихом пригороде спал. Розье поднял палочку, его глаза блеснули, как всегда во время налётов, шальным синим. Эшли перехватил его руку.

- Эван, жди. Проверю информацию. – И обернулся к остальным: - Все по сигналу.

Уилкс не успел дойти даже до калитки. Его отбросило в сторону, а потом ночь взорвалась боевыми заклятиями и криками, огонь побежал по ограде и лизнул ноги Эшли, но Эшли не шевелился, его не было, всё, кончено, и, осознав это, невесть откуда взявшийся бражник с черепом на груди сосредоточенно устремился туда, к свету. Раздался страшный, отчаянный крик. Бражники умеют кричать, все знают. Бабочка ли это кричала, человек ли – уже неважно.

@темы: Уилкс, НЖП, Джен, Гет, Фик, Внеконкурс, Текст

---

Опасная игра

[House of York]

Название: Опасная игра
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Рабастан Лестрейндж, Рудольфус Лестрейндж, Регулус Блэк, Эван Розье
Жанр: драма
Размер: мини (ок. 24 тыс. знаков)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: В детстве все мальчишки играют в войнушку. Уничтожить врага, спасти товарища, сражаться за своих и верить только в свою правду. Все просто, и всегда можно остановиться. Но с годами игры становятся опаснее, и выйти из них можно только ценой собственной жизни.
Тема задания: Фик написан на тему «О том, как вчерашние школьники ввязались в войну, полагая, что это всего лишь забавное времяпровождение, а также о том, как они пытались из нее выйти»
Предупреждение: смерть персонажа
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)



1.

Август 1979 г.

Рудольфус сказал, что, прежде чем принять решение, я должен очень хорошо подумать – выйти из игры будет невозможно. А когда мой брат говорит, что что-то невозможно, значит это действительно так. Я вполне склонен верить ему. Но о каких раздумьях может быть речь, когда меня наконец-то принимают в Организацию?

Лорд вызвал меня к себе еще утром, и мы долго разговаривали о каких-то мелочах, вроде самочувствия моего батюшки и кадровых перестановках в Министерстве, но одно было ясно точно: милорд совершенно явно давал понять, что готов принять меня в боевую группу. На самом деле, это большое событие. Я бы даже сказал, наиважнейшее в моей жизни. Несмотря на то, что Руди меня активно пропихивал в свой отдел, я сумел уговорить Беллатрикс попробовать меня на боевика… и она, кажется, впечатлилась. Так что совсем скоро я приступлю к тренировкам, а там и до боевых вылазок недалеко. Регулус, которого приняли в группу несколько месяцев назад (надо сказать, сразу после окончания школы, и мне кажется, что это исключительно из-за его фамилии), перестанет напускать на себя загадочный вид, как только речь будет заходить об Организации. Не то чтобы мне это мешало, но Блэков нужно порой опускать с небес на землю. Теперь только Эван остался вне игры, хотя, думаю, это ненадолго. Когда Регулуса только собирались взять в Организацию, у нас случился прелюбопытнейший разговор.


***

Кажется, мы тогда шатались по Косому переулку, размышляя, чем бы себя развлечь. Заглянув в парочку никому не нужных магазинов, мы вдруг оказались в Лютном переулке, где Блэк отыскал самый занюханный паб и втолкнул нас внутрь. Стоило нам устроиться за столиком в плохо освещенном углу и заказать огневиски (это в разгар белого дня-то!), Регс с нескрываемым удовольствием поведал нам об утреннем визите Лорда в Блэк-Холл, в ходе которого и стало известно, что его берут в Организацию.
– Признаться, я сначала даже не поверил! – Регулус картинно ухмыльнулся, намеренно избегая моего взгляда. Уж мне ли было не знать, как давно он бредил Черной Меткой на левом предплечье. – Я имею в виду, мы же совсем недавно ТРИТОНы сдали… и сразу в гущу событий. С корабля на бал, в каком-то смысле.

В серых глазах Блэка плясали жесткие огоньки… или же это были просто отсветы свечей? Я глотнул отвратительного пойла, которое там называли огневиски, и на мгновенье показалось, что где-то в глубине стакана плескалась моя горьковатая зависть.

– Ты – Блэк. У тебя много привилегий, – ровно произнес Розье, окинув брезгливым взглядом зал паба. – К тому же, только у тебя хватило ума громко заявить о том, что идеология Пожирателей смерти – единственная приемлемая для чистокровного мага… И где? В Большом Зале Хогвартса, прямо под носом у Дамблдора! Думаю, Лорд оценил твою смелость.

Регулус пожал плечами.
– Я действительно так считаю. А Дамблдор мне ничего сделать не мог. Ни тогда, ни – тем более – сейчас. В любом случае, я горжусь своей причастностью к Идее и сделаю все, чтобы воплотить ее в жизнь, как, впрочем, и любой другой Пожиратель... – Регс многозначительно кивнул и выжидающе посмотрел на меня: – Рабастан, что скажешь?

А что я мог сказать? Что теперь у Регулуса начнется настоящая, интересная жизнь, наполненная тренировками, боевыми заклинаниями, террористическими акциями, стычками с аврорами и прочими захватывающими событиями? Я завидовал, я невероятно завидовал ему, но признаться в этом не мог никому, кроме себя.

В глубине души я чувствовал обиду на брата… Вроде как Рудольфус являлся чуть ли не правой рукой Лорда, но Блэка все-таки приняли, а меня нет. Парадокс. Стараясь сделать хорошую мину при плохой игре, выдавил из себя улыбку:
– Будешь учить меня новым заклинаниям. Надо же быть подготовленным, когда меня возьмут в боевую группу.

Регулус снова пожал плечами и беспечно произнес:
– Знаешь, я думаю, Руди возьмет тебя к себе. Вроде как Лорд намекал на это в нашем утреннем разговоре. Но ты не переживай. Внешняя разведка – тоже крайне увлекательно. Легенды, шифровки, конспирация… думаю, тебе понравится.

Мне пришлось приложить все усилия, чтобы не швырнуть в Блэка каким-нибудь особо мерзким заклинанием. Регулус резал по живому, подтверждая мои опасения насчет роли брата в моей судьбе. Сколько раз просил Рудольфуса не совать нос не в свое дело…

Эван бросил на меня короткий взгляд и, будто чувствуя, что атмосфера накаляется, примирительно поднял стакан с огневиски, к которому так и не притронулся с самого начала разговора:
– Предлагаю выпить за будущий успех первой совместной боевой акции, которая, я уверен, произойдет совсем скоро, – и, подумав немного, он с сардонической улыбкой на губах добавил: – Этот мир стал слишком скучным – мы должны его растрясти!

***

Признаться, тогда мне даже не могло придти в голову, что все это действительно случится. Но, сидя в кабинете Лорда сегодня утром и слушая, как он объясняет, в чем преимущества боевых магов по отношению ко всем остальным, я чувствовал полное моральное удовлетворение. Отныне моя жизнь должна была измениться.

Я это знал и ждал с нетерпением.

2.

Декабрь 1979 г.

Первая стычка с врагами не имела ничего общего с моими прежними представлениями: ничего романтического в раненых и истекающих кровью товарищах не было, как и в тех убитых мною ребятах из Ордена… которые еще недавно учились со мной в одной школе. Однако выбора у меня не было: либо они, либо я. Я не раздумывал дважды.

Впрочем, ничего ужасного в Непростительных заклятиях не было. Порой мне даже казалось, что «Авада Кедавра» намного милосерднее тех многочисленных колющих, режущих и обжигающих заклятий, которые мы ежедневно часами отрабатывали на полигоне.

Чем дальше развивались события, тем чаще мы устраивали терракты, набеги, налеты, тем больше сталкивались с аврорами и Орденом. Смерть преследовала нас по пятам, будто давая фору и догоняя попеременно. Каждый раз, когда казалось, что я на волоске на смерти, что-то спасало меня, отводило луч смертельного заклятия, сталкивало с его пути. И только ради этих моментов стоило жить: когда напротив тебя появляется враг, который в любой момент может тебя поймать, запытать или убить, и закипает кровь в венах.

То, что Орденцы и авроры не использовали Непростительные, оказалось враками, сказочками, рассказанными «Ежедневным Пророком» с целью обелить ту сторону – они пользовались ими не меньше, чем мы. Просто нас тренировали уклоняться от заклятий, избегать траектории их полета, чувствовать их приближение на основании изменений магического поля, нас учили невербальным чарам и упрощенным движениям, что помогало выиграть несколько секунд времени и обеспечить себе успех. Нас готовили к этому.

Мы терпели поражение достаточно редко, однако, потери случались и у нас; как ни странно, это только заводило, сосредотачивало. Никогда и ни в чем я не был столь эффективен – мои органы чувств и нервная система были напряжены до предела, остро реагируя на любой раздражитель; я был быстр, меток, дальновиден, внимателен, и даже хитер. Я успевал драться и думать о тактике ведения боя, обманывать врага и атаковать одновременно. Я по-настоящему жил.

***

На ту вылазку нас отправили втроем: Розье, Блэк и я. Мы должны были устранить какого-то высокопоставленного маггла, имевшего непосредственное отношение к Министерству: он то ли обеспечивал сотрудничество Министра с маггловским премьером, то ли еще чего… Признаться, я толком не понял. В общем, дело выеденного яйца не стоило, вот только скребло меня что-то весь вечер.

Аппарировали к дому этого деятеля, Розье во дворе оставили, а мы с Блэком прошли в дом и направились в разные комната, чтобы время выиграть и поскорее в штаб вернуться.

Орден то ли предупредили, то ли сами они догадались – наткнулись мы на засаду. Хотя и засадой-то это толком не назовешь: Сириус Блэк и приятель его толстый – Питер, вроде – поджидали нас в доме. Питера я даже убивать не стал, только приложил посильнее затылком об стенку, искренне надеясь, что череп ему проломил, да несколько парализующих наложил, чтобы он побольше в отключке провалялся. Расправившись с этим олухом, со всех ног бросился к Регулусу, хоть от него и не было никаких просьб о помощи.

В гостиной никого не было. По крайней мере, так мне показалось на первый взгляд. Я прислушивался и внимательно смотрел по сторонам, пытаясь различить что-нибудь в полумраке комнаты, когда внезапно услышал за спиной заклятие. Вот дурак, коридор не проверил. Дальше сработала только недавно приобретенная привычка: – рефлекторно нырнуть за диван, перекатиться и снова вскочить на ноги, при этом парировав еще одно заклинание защитой в высокой терции – тоже.

– Стой! – услышав окрик своего напарника, я перестал творить Режущее, ослепленный очень мощной красной вспышкой.

Посередине комнаты стоял обезоруженный Сириус, а Регулус держал его на прицеле. Я застыл с палочкой наготове, решив не вмешиваться в семейную сцену, но готовый в любую минуту отреагировать. Первым заговорил Сириус:
– Обезоружил меня, молодец. В плен возьмете или убьете сразу?

Регулус не ответил, только отошел в сторону на несколько шагов, чтобы лучше видеть комнату, все еще продолжая целиться в брата.

Конечно, я догадывался, что Сириус примкнул к Ордену, но сложно было представить подобную ситуацию: я совершенно не знал, что предпринять и нужно ли вообще; я был в замешательстве. Минуты тянулись медленно, будто увязая в вязкой патоке молчания. Тем временем у старшего Блэка затекли поднятые за голову руки, и он медленно начал их опускать. Регулус ничего не возразил.

– Эй, парни! А вы новенькие? Чего ждете? Давайте, долбаните меня уже чем-нибудь и дело с концом. Что у вас там есть в арсенале? «Круцио»? «Авада»? – Сириус никак не мог понять, почему противник так медлит, упуская драгоценные минуты.
– Непозволительная роскошь, – с отвращением выплюнул Регулус. Из-под маски его голос прозвучал так хрипло и сдавленно, что я с трудом расслышал.

Сириус удивленно наклонил голову, рассматривая врага, потом усмехнулся:
– А может, ты никогда не убивал никого? Знаешь, у меня младший брат был когда-то. Он, как и ты, часто очень хотел напакостить, но никогда не решался. Смелости не хватало.

В нескольких сантиметрах над ухом Сириуса просвистел зеленый луч, от которого тот инстинктивно отшатнулся. Регулус не хотел убивать брата, даже не ставил это своей целью, иначе он сейчас бы не промахнулся.

– Странный вопрос со стороны того, кто видел, как я убил этого маггла, – Регулус кивнул за спину Сириуса, где я, приглядевшись, обнаружил лежащее на полу тело. – А смелости у твоего брата было достаточно. Но, в отличие от тебя, у него еще были мозги и нежелание расстраивать матушку.

Продолжать смысла не было. Видимо, Сириус наконец-то понял, почему этот приглушенный голос и фигура в черной мантии казались ему такими знакомыми. Почему заклинание не попало в него. Почему он все еще был жив.

Ничего не добавив, Регулус отвесил брату шутливый поклон и с громким хлопком аппарировал. Спустя минуту, я последовал его примеру, одновременно пытаясь классифицировать поступок друга в своей системе ценностей: как боец, он проявил слабость, допустил ошибку, потерял время и к тому же отпустил врага. Действия совершенно недопустимые для боевика. Но Сириус все-таки оставался его братом…

Кажется, я впервые в жизни действительно понял преимущество нахождения с Руди в одном лагере. По крайней мере, не придется выбирать.

3.

Март 1980 г.

За оставленного в живых Сириуса Регулус получил от Лорда по полной – показательные «Круцио» и сменяющие друг друга нескончаемые дежурства были лишь самыми безобидными из наказаний. Лорд весьма ясно дал всем нам понять, что Организация и ее цели должны стоять превыше всего.

Конечно, гордого Регулуса немилость Лорда сильно ударила по самолюбию, отчего тот стал еще более замкнутым и надменным. Давно привыкнув к его характеру Регулуса, я не особо обращал на это внимание, продолжая относиться к нему как к своему другу. До того момента, как он стал намеренно лажать на вылазках, подставляя меня и Эвана.

Когда я чуть было не попался в лапы аврорам лишь потому, что Блэк не посчитал нужным их уничтожить до того, как они до меня доберутся (хотя он находился в укрытии и мог свободно действовать), я понял, что он опасен. По-настоящему, насколько может быть опасным ненадежный соратник. На рейдах мы перестали работать втроем – я знал, что могу положиться только на Эвана. Насчет Регулуса я уже не был уверен.

Тем вечером – после отчета перед Лордом – я ворвался в Блэк-Холл, чуть не разнеся огромную дубовую дверь мощнейшим заклинанием. Вообще после боя Беллатрикс всегда советовала сохранять как можно больше энергии и не тратить ее на бессмысленные бытовые заклятия, но во мне все кипело от ярости: я не понимал и не хотел понимать причины поведения Регулуса.

Младшего Блэка я обнаружил в гостиной перед камином. Он задумчиво смотрел на огонь и до последнего делал вид, что не замечает меня. Наконец – когда молчание затянулось и нарушило все рамки приличий – даже не поворачивая головы, Регулус спросил:
– Ты пришел сюда, чтобы сопеть над моим ухом? В таком случае, можешь уйти – я не нуждаюсь в подобных услугах, – в голосе его слышались стальные нотки, однако, я достаточно давно знал Регулуса, чтобы понять, что ему некомфортно.

Сделав глубокий вдох в попытке успокоиться, я опустился в кресло напротив:
– Ты хоть понимаешь, что очень сильно меня подставил? – голос вибрировал от напряжения, но я ничего не мог с собой поделать: – Ты хоть понимаешь, что меня могли убить? Какого дракла ты не заавадил тех авроров, пока была такая возможность?!!

Регулус отвел взгляд, уставившись куда-то в окно:
– Я не видел их лиц. У них были капюшоны, – и, заметив мое непонимание, добавил: – Среди них вполне мог быть Сириус…

Я очень долго осмысливал сказанное. Как-то с трудом укладывалось в голове, что лучший друг фактически отправил меня на смерть. Вот так вот просто потому, что мог ненароком задеть братца, которого всю жизнь люто ненавидел. Я имею в виду, он действительно ненавидел Сириуса, по крайней мере, он хотел, чтобы мы в это верили.

– Сириус – твой враг, когда ты поймешь это, дурья башка? – я сорвался на крик. Мне хотелось убить Регулуса прямо здесь и сейчас, задушить голыми руками. Кто бы мог подумать, что восторженный Блэк может оказаться предателем?

Регулус даже не шелохнулся:
– Мой самый главный враг – я сам. А Сириус… Он пытался всего лишь показать мне правильную дорогу.
– Что за чушь ты несешь?

Внезапное появление третьего персонажа в нашей интерлюдии оказалось весьма кстати. Эван вошел в гостиную, не обращая ни малейшего внимания на пищащего о «занятом хозяине» домовика.
– Рабастан прав, Регс. Ты противоречишь своим собственным убеждениям, – тихо, но твердо заметил Розье.
– Война затянулась. Мы убиваем просто так: потому что Лорду, Белле, Руди, Долохову и другим офицерам так хочется. Мы убиваем ради убийства, льем кровь ради крови. Мы становимся маниакально зависимыми от Непростительных, Идеи уже не осталось за всеми этими преступлениями. Не осталось никаких убеждений.
– И все же это тебя не оправдывает. Если бы не колоссальное везение Рабастана и чуточку моей сноровки, совершенно неизвестно, сидел ли бы он сейчас здесь.
– Я на это и рассчитывал: достаточно хорошо вас знаю, чтобы быть увереным в том, что с вами бы ничего не случилось, – бросив быстрый взгляд на Эвана, Регулус порывисто произнес: – Я хочу выйти из игры. Я устал. Я не хочу больше убивать. Я не могу больше убивать.

Повисла жесткая холодная тишина, лишь изредка прерываемая треском дров в большом камине. Потом на кухне грохнули кастрюли, заскрипела лестница, зашелестели портреты предков Регулуса и Эван мягко произнес:
– Я понимаю. Мне тоже порядком надоело все это, поверь. И, если бы я мог, я бы обязательно что-нибудь сделал…
– Парни, вы забываете одну единственную деталь, – я весьма бесцеремонно перебил приятеля. – Мы созданы для войны. Нас с самого начала тренировали и готовили для нее, разве не понятно?

Эван многозначительно кивнул и сложил руки на груди:
– Это так. Из этой войны просто так не выходят.
– Значит, я выйду не просто так, – прошептал Блэк, и показалось, будто я услышал в его словах тайну, которую он не рассказал.

Тайну, ради которой он готов был умереть.

4.

Декабрь 1980 г.

Слухи об исчезновении Регулуса оказались правдивыми – он действительно пропал без вести. Как рассказывал Эван, навестивший однажды Блэк-Холл, Вальбурга сошла с ума, увидев, как на семейном древе проявилась дата смерти младшего сына. Древние следовые заклятия на крови обмануть невозможно, и было совершенно очевидно, что Регулус погиб при неизвестных обстоятельствах. Впрочем, для Лорда они могли быть далеко не столь неизвестными, как для нас: в конце концов, легиллименцию никто не отменял, а окклюмент из Блэка был неважный – «засветил» свои пораженческие мысли перед Лордом и поплатился.

В попытках понять, имела ли смерть Регулуса какое-то отношение к нашему давнему разговору, я попросил Кричера отыскать и принести мне все возможные дневники Регса. Я знаю, он их вел с самых первых курсов Хогвартса. К моему великому удивлению, Кричер твердо отказался выполнить мою просьбу. Таким образом, узнать, за что же умер мой друг, отныне не представлялось возможным.

Со смертью Регулуса изменилось и наше боевое звено: к нам присоединился Барти Крауч – чокнутый на преданности Лорду жестокий фанатик. Он был надежен ровно настолько, насколько этого требовали поставленные Лордом задачи.

Возможно, именно он оказался причиной гибели Эвана.

В том рейде мы наткнулись на небольшой отряд авроров во главе с Аластором Грюмом. Мы проигрывали, а аппарировать не получалось – нас заключили под мощнейший анти-аппарационный купол. В общем, дело было дрянь. Я не успевал даже разработать тактику боя, просто швырялся во все стороны заклинаниями, надеясь, что хоть одно из них достигнет цели. Следить за напарниками не было ни возможности, ни времени. Поэтому, когда я заметил, как Барти, расправившись со своим противником, бросился к очередному аврору, вместо того, чтобы помочь Эвану, сражающемуся с тремя из них, я не поверил своим глазам. Он должен был сначала оказать помощь другу, прежде чем убивать врага.

Эван же, казалось, даже не сражался, скорее, танцевал между вспышками заклинаний, изящно уворачиваясь от каждого из них в самый последний момент. И так этот бой был не похож на столь присущую ему манеру молниеносных атак и сильных защит, что у меня волосы встали дыбом на затылке.

Заклинание уже было в полуметре от него, а он все еще не двигался. Потом шаг в сторону, полшага вперед, слегка нагнулся – и вот он уже в безопасности, хоть смертельный луч и просвистел буквально в нескольких сантиметрах над ним. Выпрямился, и злая улыбка на тонких губах выглядела действительно страшно. Эван, не отрываясь, следил за Грюмом, и во взгляде его читалась лютая ненависть – чувство, которое в дипломатичном Розье разбудить очень сложно. Эван резко бросился вперед, сокращая расстояние между собой и целью, а рука его одновременно творила Режущее – из кварты в септиму и вверх, через сиксту в терцию.

Нечеловеческий крик разорвал ночную мглу – Грюм рычал от боли, а кровь заливала его лицо, куда попало заклинание, но он все равно, отплевываясь, рвался к Эвану, отвлекшегося на другого аврора. В этот момент меня сбило с ног мощное, хоть и безобидное, заклинание, и, немного оглушенный, я отлетел в сторону. Пытаясь подняться на ноги, я понимал, что ничем не могу помочь приятелю. Но Барти… Барти Крауч внимательно наблюдал за происходящим, и он, в отличие от меня, находился в том самом идеальном месте, где ошибиться в траектории заклинания невозможно, где он прекрасно видел, что и зачем собирался предпринять Грюм… Видел, но ничего не делал. Даже палочку опустил.

– Эван, сзади! – я закричал что есть силы, чтобы предупредить Розье об опасности. Он обернулся ко мне, удивленно посмотрел и только в самый последний момент заметил летящее проклятие Грюма. Он даже не успел отступить, и через долю секунды зеленый луч с силой ударил его в грудь. Нелепо раскинув руки, Эван начал падать назад. Мне казалось, что падение это длится целую вечность. Я не слышал, как Крауч что-то кричал мне, я не слышал собственных криков, не видел, как остальные авроры бросились нас окружать; перед моим взором стояли удивленные широко раскрытые глаза Эвана, в которых читалось лишь одно: желание жить.

– Рабастан, уходим!!! – заорал Барти, вырывая меня из моего непонятного оцепенения. Он нырнул на землю, избегая столкновения с заклинанием, затем перекатился в сторону, поднялся на ноги и рванулся сквозь анти-аппарационный купол, туда, откуда можно было спокойно аппарировать в безопасное место.

Плечо обожгло раскаленным лучом – по касательной задело заклятие бегущего ко мне аврора. Я собрал всю свою ярость, сосредоточил как можно больше силы и послал в него мощную «Аваду», которой хватило бы на трех бойцов. От удара его тело отлетело назад, сбив с ног следовавших за ним напарников – это дало мне те несколько драгоценных секунд, чтобы оказаться в аппарационной зоне. Последний раз взглянув на распростертое тело Розье, я аппарировал.

С тех пор Эвана не стало.


5.

Июль 1981 г.

Смерть Эвана стала сильным ударом для боевой группы. Он обладал редким талантом очаровывать всех – вероятно, дар, заложенный в его гены тем самым демоном, от которых якобы произошли Розье. Как бы там ни было, принять его гибель было нелегко.

Я потерял за короткое время двоих самых близких друзей. И если Регулус всегда оставался немного в стороне, то Эван неизменно оказывался рядом в самые тяжелые периоды моей жизни. С его смертью из меня будто бы вырвали кусок души.

Сразу после того боя я был на грани – только появление Рудольфуса спасло Крауча от продолжительного «Круцио», которым я собирался его угостить. И, тем не менее, спустя какое-то время я понял, что это было запланированным убийством, что Крауч лишь исполнял приказания Лорда. Розье убрали точно так же, как убрали Регулуса.

Единственное, чего я не смог понять – за что? Эван не собирался выходить из игры, он собирался стоять ради своих до конца. Бессмысленная жертва.

Наше боевое звено в очередной раз изменилось – теперь к нам присоединилась сама Беллатрикс. Подозреваю, Лорд приставил ко мне двух самых преданных слуг, чтобы я не мог ускользнуть от его внимания. Впрочем, это не имело никакого смысла – я был создан для войны, жил ею, и мне было все равно за что воевать. Я не собирался уходить из Организации, не собирался никого предавать, и, тем более, не собирался переходить на чужую сторону.

Однажды вечером мы сидели в кабинете Рудольфуса в Лестрейндж-мэноре. Брат изучал очередной отчет своих ищеек, я равнодушно крутил в руках хрустальный бокал с огневиски и думал о том, что уже давно запутался в происходящем.

– Руди? Скажи мне честно… Ты ведь знаешь. Точно знаешь. За что их убили? – вопрос этот давно крутился у меня на языке, но только сейчас я решился высказать его.

Рудольфус медленно опустил на стол свои бумаги и внимательно на меня посмотрел:
– Я не знаю, что насчет Регулуса… Но Эван этого хотел сам.
– Какая чушь… Эван хотел жить. Я знаю, я видел это, – я с надеждой взглянул на Руди, надеясь, что он разуверит меня в причастности Лорда к смерти Эвана. Думать, что друг погиб в бою героем, было легче.
– Больше всего он хотел выйти из войны. Лорд всего лишь дал ему то, что он хотел. А Розье так и не научился формулировать свои желания, – жестокий блеск в глазах брата пугал меня. Как так получилось, что из нормальных людей мы все превратились в бездушных исполнителей чужой воли? Что привело нас к этому?
– И ты считаешь, что это правильно? – с горечью произнес я, избегая взгляда Рудольфуса. – Ты знал Эвана с детства. Драклы тебя дери, ты знал его почти все его двадцать с лишним лет! И ты дал убить его? А меня? Меня бы ты тоже не пожалел?

Брат покачал головой:
– Ты не допустил его ошибок. Ты все сделал правильно.

И в этот самый момент я понял, что не было никакого смысла в том, что мы делали последние несколько лет. Никому это не было нужно. Раз погнавшись за химерой, мы не смогли остановиться. Что мне оставалось делать? В одиночку бороться с этим я бы совершенно точно не смог.

Осушив стакан, я тихо добавил:
– Я пойду за тобой, куда бы ты ни сказал. Но и ты, пожалуйста, не бросай меня.

Рудольфус ничего не ответил, лишь кивнул коротко, но по этому сухому кивку я понял, что, что бы то ни было, он всегда будет рядом. Остальное казалось уже совершенно неважным.

@темы: Регулус Блэк, Джен, Ивэн Розье, Фик, Конкурсная работа, Рабастан Лестрейндж, Рудольфус Лестрейндж, Текст

---

История любви

[House of York]

Название: История любви
Автор: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи:Рудольфус Лестрейндж/Беллатрикс Блэк, Волдеморт
Жанр: кукольный фотофанфик
Техника:фотоаппарат
Тема задания:Вне конкурса
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Рудольф пригласил Беллу в гости на каникулах...
Примечание: Работа выполнена на командный конкурс «Битва за Англию».


Погожим летним днем Рудольф Лестрейндж и Беллатрикс Блэк гуляли возле особняка Лестрейнджей. Рудольф был рад, что Белла на каникулах его не забывает, а Белла счастлива от того, что избавилась от общества младших сестер, которые ей порядком надоели. Раньше от Нарциссы можно было отдохнуть в Хогвартсе, но теперь и она школьница и покоя от нее нет нигде. Только в гостях у Лестрейнджей, куда пригласили не всю семью, а ее, Беллатрикс, персонально.



- Мне еще два года с ней учится! - жаловалась Белла. - И она с каждой мелочью ко мне бегает - то ей заклинание объясни, то перо почини, то утешай, после того, как мальчик на нее не так посмотрел! Я на первом курсе не была так помешана на мальчиках!
- А сейчас? - поинтересовался Рудольф с явным намеком.



Поняла Белла намек или нет, неясно, но ответила именно то, что от нее хотели:
- Мне тебя вполне хватает! Но кроме мальчиков что-то еще должно быть! Я не хочу всю жизнь сидеть дома с детьми и домашними эльфами, как мама. Это Нарциссу устраивает, а меня нет! Я хочу совершить что-нибудь великое!



Рудольф только усмехнулся про себя. Держать Беллу в четырех стенах будет не так просто, впрочем, он этого делать и не собирается.
- Хорошо, когда я стану Министром Магии, ты будешь моей первой заместительницей, договорились?



- Договорились! - улыбнулась Белла. - Мне надоело ходить, пойдем присядем.
"Сидеть ей тоже, наверное, скоро надоест", - подумал Рудольф, но послушно пошел вслед за Беллой.



- Думаю, к тому времени, когда мы закончим школу, нам найдется, чем заняться, - заговорил Рудольф, когда они уселись на траве (в саду было много скамеек, но по школьной привычке они предпочитали сидеть на газонах). - Потихоньку зреет движение по освобождению волшебного мира от влияния магглов и мы, чистокровные, должны возглавить его!



Белла не отвечала, только молча улыбалась, но было видно, что сказанное соответствует ее мыслям.
- Ты слышала о Темном Лорде? - спросил Рудольф.



- Да! - радостно ответила Белла. - Тетушка о нем рассказывала. Она от него просто в восторге. Говорит, что наконец-то появился лидер, который сумеет объединить всех чистокровных магов.



- Именно так! - подтвердил Рудольф. - Я собираюсь после школы присоединиться к нему, ты со мной?



- Конечно! - восторженно ответила Белла. - В таком деле я всегда с тобой! Чистокровным давно пора вернуться на свое настоящее место, а то все интересуются либо квиддичем, либо приемами, как будто они не умнее магглов! А мы достойны властвовать над этим миром!



Рудольф взял Беллу за руку, и она не отняла руки, как иногда бывало. Она любила строить из себя независимую и свободную девушку, говоря что не собирается "обжиматься по углам", как другие старшекурсники. Но никого поблизости не было, и можно позволить себе расслабиться.



- А ты расскажешь о нем побольше? А то от тетушки ничего вразумительного добиться не удалось. И что мы будем делать. Знаешь, как мне надоела вся эта школьная тягомотина, хочу настоящей жизни! Прямо сейчас бы ушла, после СОВ!



- Прямо сейчас не стоит, - возразил Рудольф. - Тебе еще нельзя колдовать, ты несовершеннолетняя. К тому же в школе нас научат еще многим полезным вещам, которые могут пригодится, ты же не хочешь отстать от меня?



На "слабо" Белла поддалась, она всегда поддавалась.
- Я тебя еще перегоню!
Она не только не отодвинулась, но даже позволила себя обнять, чему Рудольф был рад не меньше, чем ее словам.



Он потянулся поцеловать ее...



Но счастливая пара не знала, что за ними уже несколько минут наблюдают. Наблюдающий подошел бесшумно, без хлопка аппарации и даже шороха шагов.



- Рудольф! - негромко окрикнул он.



Рудольф тут же вскочил на ноги.
- Приветствую вас, милорд! Позвольте вам представить мою... - он замялся, не зная, как назвать Беллу, она могла с одинаковыми шансами обидится и на "невесту", и на "одноклассницу", - мою подругу Беллатрикс Блэк!



- Здравствуй, Беллатрикс, - мягко сказал Темный Лорд.
- Здравствуйте, милорд, - неожиданно тихо и робко ответила Белла.



И, охваченная неожиданным порывом, упала перед на колени.
- Милорд, примите мое служение! Я хочу быть рядом с вами в вашем деле!
Если бы кто (в частности Рудольф) спросил, почему она так поступает, Белла бы не ответила. У нее и раньше так бывало - нахлынет какое-то чувство... и остается надолго. Увидев Темного Лорда, Белла поняла, что с этой минуты она будет только с ним. Раньше она считала, что любит Рудольфа - но это было всего лишь желание любить, быть такой как все, потому как в шестнадцать лет надо же кого-то любить! А теперь она будто разом повзрослела, найдя того, кого действительно любит.



Волдеморт некоторое время стоял молча, глядя на Беллатрикс. Он ожидал совсем иного после того, как прервал поцелуй влюбленной парочки, но признаться, такая реакция ему импонировала. Эту девочку легко можно будет увлечь темной магией.



- Я принимаю твое служение, Белла, - сказал он негромко, но весомо.



Рудольф был несколько ошарашен. Он ожидал, что Темный Лорд впечатлит Беллу, но не настолько же!



- Я очень рад, что вы оба теперь со мной. Нам предстоит много великих дел и вы по этой дороге пойдете вместе.
Волдеморт сказал так специально для Рудольфа, хотя была ясно, что Белла пойдет не с Рудольфом, а за ним, Темным Лордом.



Белла продолжала стоят на коленях, глядя на темного Лорда влюбленными глазами. Надо было что-то сказать, но все слова пропали и она могла только смотреть.



Темный Лорд протянул ей руку.
- Вставай, Белла, - мягко сказал он.



Рудольф почувствовал себя лишним, но уйти не мог - что бы сказал Темный Лорд? И что бы сказал отец, узнав, к кому Рудольф приревновал Беллу?



- Мы построим новый мир! - торжественно объявил Волдеморт. - Мир, где каждый займет подобающее ему место и чистокровные волшебники освободятся от запретов и условностей и примут власть над магглами и всем миром! Пойдемте!



- Да, милорд, - одними губами проговорила Белла, готовая идти за мин куда угодно. Хоть властвовать над миром, хоть пить чай в гостиной дома Лестрейнджей, куда они, собственно, и направились.

@темы: Джен, Гет, Внеконкурс, Арт, Беллатрикс Лестрейндж, Рудольфус Лестрейндж, Волдеморт

---

Последняя капля

[House of York]

Название: Последняя капля
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эйвери, Мальсибер, Крауч-ст. и другие
Жанр: драма
Размер: мини (ок. 31 тыс. знаков)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Последняя капля, переполнившая чашу, может быть очень маленькой. Но она меняет все.
Тема задания: Фик написан на тему «Мотивация вступления в подпольную организацию».
Предупреждение: сильная лексика
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)

1.
– О, человек! Взгляни на этих пещерных людей!
Голос Дэвида Боуи разносится, плывет над толпой, которая переступает в едином порыве с ноги на ногу, колышется странной тестообразной массой. Было бы интересно посмотреть на нее сверху. Он поет о них, этих пещерных людях, а они сами этого совершенно не понимают. Знай себе размахивают огоньками. Маги бы зажгли Люмосы, а эти сжимают в потных ладошках пластмассовые газовые резервуары.
– Это наиуродливейшее зрелище!
Толпа бурлит, как выгребная яма. Завихрения. Полузадушенные крики. Дым. Вспышки. Да, со стороны это кажется удивительно невинным, но не изнутри.
– Взгляни на полицейского, избивающего невиновного, – поет Боуи.
Действительно, можно и взглянуть. К крикам примешиваются сверлящие мозг звуки свистков. Вопли становятся громче: кому-то засветили дубинкой. Толпа подается в сторону, дым ест глаза, ощущение нереальности происходящего только усиливается.
Металлические, громкие хлопки, звон разбитого стекла. Столько прикосновений. Я не здесь. Даже аппарировать не получается. Во рту кисло. Сердце, кажется, колотится прямо под языком. Дурацкая затея с этим концертом. Толпа тащит меня за собой, я закрываю глаза и достаю из рукава придурочной клетчатой рубашки палочку.
– ... Есть ли жизнь на Марсе? – доносится, как сквозь вату, голос Боуи.

В аврорских кабинетах жесткие стулья. Сидеть очень неудобно, а еще ноет наспех залеченная рука. За окном кружатся мокрые, неестественно желтые листья, бьются о стекло, прилипают и снова, гонимые ветром, улетают куда-то в сторону. Здесь за окном осень, а по календарю июнь.
Ручка поворачивается, дверь чуть приоткрывается и замирает, сквозь щель прорываются звуки. Ну конечно, защита снята.
– ... влияние семьи. Кровь – не водица, – раздраженно говорит, видимо, аврор. А вот тот, кто ему отвечает, мне знаком. Страх сразу уходит волной сквозь пальцы в стол. Александр Мальсибер-старший, как всегда, презрительно-равнодушен, цедит слова по капле. Прямо вижу, как он смотрит мимо собеседника, отвечая ему.
– Мистер Эйвери пострадал от рук магглов. Или вы считаете, ему не надо было защищаться? Лучше смерть в пьяной толпе?
– Он мог аппарировать! – протестует аврор. Акцент странный, он что, шотландец?
– Вы пробовали аппарировать в такой давке? Визенгамот не примет этого дела, мистер Скримджер, – отец Алекса так протяжно и пренебрежительно произносит фамилию, что на месте аврора я бы его убил. Надо же, как он умеет облить презрением.
– Вы – не весь Визенгамот! – Скримджер говорит это с такой явственной ненавистью, что мне снова становится жутко. Чувствую себя пешкой в чужой игре. И даже догадываюсь, в чьей. Аврор, вероятно, тоже чувствует себя именно так. Пешкой. В крайнем случае, конем. Ох, и влетит мне сейчас от него. Отыграется. – Применение Экспульсо! Смерть пятнадцати человек! И за меньшее идут в Азкабан! Вам, мистер Мальсибер, – Скримджер кашляет, прочищая горло, от злости голос у него садится, – не удастся вытащить вашего... протеже.
Пятнадцать человек? Я?!
– Вы крайне плохо информированы для аврора, – очень любезно отвечает Мальсибер. – Рекомендую вам уточнить, в каких отношениях мы были с Эйвери-старшим перед его бегством, и из чьих рук аврорат получил информацию о...
Дверь захлопывается, голоса пропадают. Неприятная звенящая тишина. Такой неудобный стул, и курить ужасно хочется, хоть плачь. Пятнадцать человек... Снова появляется это мерзкое чувство нереальности. И... Неужели отец Алекса сдал моего? Хотя это, по крайней мере, объясняет, почему он всегда был против нашей дружбы. Неважно. Похоже, меня будут вытаскивать, а не топить.

Я и раньше никогда не любил большого скопления людей. Не знаю даже, почему. Когда впервые ехал в Хогвартс, заперся в купе, чтобы никто не мог ко мне забежать с радостными визгами. Сидел с книгой и боялся. Потом, правда, привык. Мне здорово повезло: я заметил в толпе правильного человека. И не ошибся.

– Может, будешь ронять кирпичи на свои ноги, а не на чужие? – высокий рыжеволосый мальчик едва заметно скривился, поднимая со дна увесистый том и протягивая его мне. Лодка качнулась.
– Я не нарочно, – соврал я, забрав книжку. Мне стало очень любопытно, как он на это отреагирует. Ух, как интересно. Настолько безэмоциональных людей я еще не видел. Рыжий и бровью не повел. Продолжал смотреть чуть в сторону, но я чувствовал, как он меня изучает. Я улыбнулся и спросил его:
– А на какой факультет ты бы хотел попасть?
– Глупый вопрос, – он фыркнул, сфокусировав взгляд на мне. – Что значит «хочу»? Я точно знаю, что попаду в Слизерин.
– Почему глупый? Мало ли, куда тебя может отправить Шляпа. Меня, наверное, тоже в Слизерин, все родственники там. А еще мой отец в аврорском розыске, – выдал я главный предмет своей гордости.
И дождался, наконец, реакции. Рыжий удивленно вытаращил глаза, отчего перестал выглядеть таким взрослым и солидным.
– Да? Пожалуй, тебе повезло. Мой вообще в министерстве, – пожал он плечами, – Работает. И кому нужно слушать эту Шляпу? Я хочу в Слизерин – я туда попаду. Без вариантов, ага, – отрезал он и опять напустил на себя взрослый вид. Ну натуральный индейский вождь. Мистер невозмутимость.
– Думаешь, со Шляпой можно договориться? – спросил я.
– Договариваться еще... – презрительно хмыкнул рыжий. – Скажешь, что в Слизерин, и все.
– Я – Эйвери, Тимоти Эйвери, имя дурацкое, зови по фамилии, – я протянул ему руку. Через мгновение, чуть помедлив, он ее пожал.
– Александр Уильям Мальсибер. А почему дурацкое? Нормальное имя...

Так мы с Алексом и познакомились. Оказалось, что до Хогвартса он учился в маггловской школе и никогда не видел привидений. И...
Дверь приоткрывается, голоса выдергивают меня из воспоминаний.
– ... Вы дадите мне зайти в кабинет, в конце концов? – сердито выкрикивает Скримджер. Старший Мальсибер, напротив, говорит почти шепотом, с присвистом. Злится, наверное.
– Не повышайте на меня голос, мистер Скримджер, – шипит он сквозь зубы. – И это не я предубежден, а вы, со своей ненавистью к представителям чистокровных семейств. Идите, занимайтесь своим делом! – слышу звук удаляющихся шагов, дверь распахивается, и я закрываю глаза. Потому что снова становится страшно. Очень страшно.

2.
Цепи плотно и тяжело вжимают меня в кресло. Но хотя бы рядом нет дементоров, и можно без проблем оглядываться, нервничать, рассматривать членов Визенгамота. Одинаковые фиолетовые мантии с буквой W. Слегка рябит в глазах. На председательском месте вижу незнакомую ведьму с моноклем в глазу. Короткая стрижка, настолько короткая, что кажется маггловской. Экстравагантная... С ней рядом Крауч-старший, и сердце уходит в пятки, потому что это кранты. Крауч ни за что не оправдает меня. Ни при каких обстоятельствах. Во втором ряду неподалеку от него сидит рыжий и лохматый Скримджер, который нервно перебирает листы пергамента. У Крауча тоже на столе папка, и он, прищурившись, то глядит на меня, то заглядывает в документы. Сладко и неприятно усмехается Амбридж. Какая-то из знакомых моей бабушки приветливо кивает. Рассматриваю сидящих в амфитеатре, почти всех знаю. С другой стороны, я же не грязнокровка, чтобы их не знать.

Крауч стучит молоточком, призывая к тишине, ведьма рассматривает меня сквозь монокль.
– Слушание уголовного дела от шестнадцатого июня, – произносит Крауч, и секретарь сбоку тут же начинает записывать за ним. – Касательно зверского убийства пятнадцати магглов на стадионе Уэмбли тринадцатого июня семьдесят восьмого года, предположительно совершенного Тимоти Джоном Эйвери, который живет в поместье «Убежище» неподалеку от озера Бала, графство Гвинед, Уэльс.
Вот он перечисляет членов Большого Жюри (понятно, председатель – Амелия Боунс, я ее раньше не видел, но наслышан), читает состав преступления, а я все пытаюсь вспомнить, действительно ли пульнул в магглов взрывающим.
– Свидетелем обвинения вызывается Руфус Скримджер, аврор, – говорит Крауч и застывает в неудобной позе, крепко сцепив пальцы.
Косматый шотландец выходит на свидетельское место, поправляет очки, перекладывает документы. Бросает быстрый и острый взгляд на Крауча. Ага, рекогносцировка. Первое противостояние: золотая пушистая пчела против большой серо-черной лапчатой мухи. Не знаю, почему, но в голову приходят именно такие, насекомые ассоциации.
– Подозреваемый был задержан маггловской полицией около одиннадцати вечера тринадцатого июня на стадионе Уэмбли, сопротивления при аресте не оказал. По нашим данным, он находился в непосредственной близости от того места, где произошел взрыв, – зачитывает аврор, периодически обводя зал острым взглядом. – От дачи показаний отказался. Левая рука сломана, вероятно, в давке. Аврорский арест осуществлен около часа ночи четырнадцатого июня. Приор Инкантато показал: последним, исполненным его палочкой, было взрывчатое заклинание «Экспульсо», – Скримджер поднимает голову и внимательно смотрит на Крауча. – Отец подозреваемого с 1964 года находится в розыске за совершение особо тяжких преступлений против магглов и нарушение Международного статута секретности.
Боунс хмурит брови. Что-то ей в его словах не понравилось.
– Обнаружили ли вы какие-либо знаки, метки и тому подобное, – немного сдавленно спрашивает Крауч, – удостоверяющие принадлежность обвиняемого к террористической организации, называющей себя «Пожиратели Смерти»?
Скримджер переступает с ноги на ногу, некоторое время молчит, хмурясь.
– Нет, сэр, – недовольным голосом отвечает он. – Никаких.
– По какой причине вы решили, что именно мистер Эйвери виновен в совершении взрыва? – журчит своим сладким голоском Амбридж. Большая толстая жаба. Так и съела бы муху, только вот не получается пока.
На долю секунды Скримджер задумывается.
– Маггловская полиция не обнаружила следов взрывного устройства, кроме того, подозреваемый был единственным магом на стадионе, который находился достаточно близко. Проверку палочки мы осуществили непосредственно на месте преступления.
– У меня больше нет вопросов, – неприятным голосом говорит Крауч. – Можете садиться. Для дачи показаний вызывается свидетель защиты, профессор Гризельда Марчбенкс.
Скримджер хмурится, возвращаясь на свое место. В зал входит худенькая старушка, та самая, которая принимала у меня ЗОТИ и заклинания. Ух ты, интересно, почему Крауч вызвал именно ее? Она проходит на свидетельское место не по-старчески быстрым шагом. Сидящие в амфитеатре маги чуть заволновались. Издали и в одинаковых мантиях они выглядят такой же толпой, как и магглы на стадионе. Нет, все же другой. Чего они так реагируют на нее? Ах да, она же была когда-то главой Визенгамота, точно.
– Вы профессор Гризельда Марчбенкс, глава Магической экзаменаторской комиссии?
– Ну да, мистер Крауч, – нетерпеливо отвечает Марчбенкс.
Хрипловатый, чуть надтреснутый голос. Она стоит, выпрямившись, и Крауч не сводит с нее глаз. Тонкая синяя стрекоза, такие часто летают над лугами. Стремительно и очень уверенно. Председательница внимательно изучает старую экзаменаторшу.
– Вы принимали тринадцатого июня ТРИТОН по Защите от темных искусств у обвиняемого?
Она оборачивается, бросает на меня быстрый взгляд. Без улыбки, но с каким-то странным сочувствием.
– Да, мистер Крауч, принимала, именно тринадцатого июня. Во второй половине дня, в начале второго, если точнее.
Крауч все так же пристально глядит на Марчбенкс.
– Какие заклинания вы просили подсудимого продемонстрировать вам?
Она чуть раздраженно дергает плечами.
– Я попросила этого юношу исполнить Патронус, сдерживающие и обезоруживающие чары, а также Экспульсо, и он прекрасно справился со всем, кроме Патронуса.
Задние ряды шушукаются. Боунс продолжает молча изучать Гризельду, в то время как Крауч задает ей еще один вопрос. Его чуть вытаращенные глаза странно дисгармонируют с прилизанными волосами, руки безвольно опираются о стол.
– Какое заклинание мистер Эйвери исполнял на экзамене последним? – уточняет он. – Или вы не помните?
– Мистер Крауч, у меня прекрасная память, невзирая на возраст, – Марчбенкс снова дергает плечом. – Последним было Экспульсо. Муляж, на котором этот юноша демонстрировал заклинание, разлетелся вдребезги. Если бы у него так же успешно получился Патронус, я бы не колеблясь поставила ему «превосходно».
– Разрешите и мне задать вам один вопрос, профессор Марчбенкс, – произносит громовым голосом Боунс, наклоняясь вперед. Крупный, тяжелый жук. Бронзовка. А может, жук-носорог.
– Конечно, – отвечает куда более доброжелательно Гризельда.
– Вы признанный эксперт по заклинаниям. Скажите, возможно ли определить с помощью Приор Инкантато, когда именно заклинание было исполнено?
– Разумеется, нет, – экзаменаторша качает головой. – И вы сами это знаете. Приор Инкантато покажет только последовательность исполненных палочкой заклинаний, но не время.
– Спасибо, профессор Марчбенкс, у меня нет вопросов, – Боунс на мгновение оборачивается к Краучу. Тот продолжает сверлить Гризельду взглядом.
– Можете быть свободны, – он произносит это как-то нехотя, застыв в той же позе. А я смотрю в его лицо и ловлю что-то очень-очень знакомое. Буквально мгновение, и это выражение исчезает. Где же я такое видел...

– Откуда я знал, что эти уроды не пойдут в Хогсмид? – сквозь зубы сказал Алекс, не поднимая головы от длиннющего свитка. – И Люпин, блин, староста хренов, их не остановил. Гриффы все заодно.
Я сидел в кресле с книгой. Притащил из дому. Хорошо иметь свою библиотеку. Пусть кто-то другой пытается пролезть в Запретную секцию, мне этого не надо.
– Снейп вообще ни с кем не разговаривает, днюет и ночует под гриффиндорской гостиной, – я продолжал перелистывать страницы и старался говорить тихо. – А все эти придурки виноваты.
– Надо было уговорить его пойти с нами, – пробурчал Алекс, ставя точку в конце фразы. – Уф, надоело писать.
– Но мы же этого так не оставим? – с надеждой спросил я. – Можно подсунуть им наш манускрипт.
– Как же, подсунешь, – скривился Мальсибер. – Люпин умный, зараза, раскусит сразу. Поттер и Петтигрю – чистокровные, тоже поймут, я вообще молчу про Бл...
– Какой манускрипт? Тим, Алекс, привет.
О, дементоры принесли младшего Блэка. Регулус, конечно, свой и умница, но его умение врываться куда угодно в совершенно неожиданную минуту уже вошло в историю.
– А, Рег, – добрым голосом произнес Алекс. – Хочешь стать естествоиспытателем? Мы тут кое-какую штуку придумали...
В Комнате по требованию особо не разместишься. Завалы вещей. Алекс достал из старого шкафа наши пергаменты, один отдал Регулусу, другой взял сам.
– Пока не разворачивай, – предупредил он младшего Блэка. – Это управляющий артефакт. Манускрипт, то есть. У тебя в руке – подконтрольная часть, у меня – контролирующая. Пока они чистые – никаких проблем. Обычные листы пергамента. Но стоит мне что-то написать вот здесь... Любое пожелание, – Алекс осторожно положил лист на перекошенный стол и ткнул пальцем, – Ты будешь его выполнять. Побочные эффекты мы устранили, с Макдональд получилось не совсем удачно. Хочешь попробовать? Это не больно, ага.
Регулус хмыкнул, переводя взгляд с Алекса на меня и обратно.
– Ладно. Только я сам решу, что ты напишешь, – в конце концов согласился он. – И как долго длится эффект?
Ответил ему я. Все же теоретическая часть была за мной.
– Около часа, недолго. Но ты потом забудешь об этом часе. И вообще о пергаменте. На всякий случай мы туда вмонтировали Обливиэйт.
Регулус заколебался. Это было заметно. Он покрутил лист в пальцах, чуть дернул уголком рта, снова пристально посмотрел на Алекса, потом решительно кивнул.
– Одно условие. Вы мне расскажете, как сделали эту штуку.
– Несомненно, – кивнул Мальсибер, доставая перо. – Что мне загадать?
– Спеть святочную колядку, – небрежно предложил Регулус и развернул пергамент.
И в тот момент, когда Алекс писал, у младшего Блека на секунду расширились зрачки. Его и без того темные глаза стали совсем черными – но только на мгновение. А потом он положил пергамент на стол и вышел из Комнаты.

– Обвиняемый, отвечайте на вопрос! – голос Крауча. Я поднимаю голову. – Вы были на стадионе один или с кем-то?
– Не один, сэр, – слышу свой собственный голос как будто со стороны.
– Назовите имя того, кто вас сопровождал!
– Я был там со своей девушкой, Розой Грин.
Стучит молоток.
– Свидетелем обвинения вызывается Роза Мари Грин, – начинает говорить Крауч.
Обвинения?! Ой блин... Дергаюсь, цепи, чуть звякнув, вжимают меня в кресло сильнее.

3.
Роза выходит на свидетельское место, тоненькая и несгибаемая, как всегда, поднимает голову к трибунам. Маленькая птичка среди этих насекомых. Колибри. Я не вижу ее лица, она смотрит вверх, то ли на Крауча, то ли на Боунс. Хочется верить, что на Боунс. Та невозмутимо смотрит на Розу. Свидетельница обвинения... Что она скажет?
– Вы Роза Мари Грин, проживаете по адресу Кларенс-роуд, 52, Сент-Албанс, Большой Лондон?
– Да, сэр, – уверенно, но с волнением в голосе отвечает она Краучу. Я смотрю на ее руки, дракончик-татуировка переполз на кисть, обвился вокруг одного из пальцев, стал похож на кольцо. А пальцы заметно дрожат. Да, дорого тебе дается это спокойствие, Роза.
– Вы были вместе с обвиняемым на концерте Дэвида Боуи тринадцатого июня? – Крауч пристально смотрит на нее.
– Да, сэр, была.
– Расскажите подробнее обо всем, что происходило с момента, когда вы встретились, до происшествия на стадионе.
Роза переступает с ноги на ногу, сжимает пальцы в кулак и снова разжимает. Чего Крауч от нее ждет, интересно? А он ждет.
– Мы встретились в Хогсмиде в пять вечера, как договорились. Потом аппарировали в папину мастерскую... Переодеться в маггловское. После поехали в метро к стадиону... На концерте было очень много людей, давка. Нас растащило в стороны, а где-то минут через десять начались крики, какая-то драка, маггловская полиция вмешалась, и я услышала взрыв.
– Услышали? То есть взрыва вы не видели? – Крауч резко наклоняется вперед.
– Не видела, – подтверждает Роза, кивая. – Только услышала громкий хлопок и сразу после этого вопли. Я же говорю, была давка, я не могла обернуться и посмотреть.
– Что произошло после этого?
Она молчит, опускает голову.
– Отвечайте! – голос Крауча бьет по ушам, как... как взрыв.
Ее низкий хрипловатый голос падает до шепота:
– Меня арестовала маггловская полиция. За... драку. Я пыталась вырваться из толпы.
Амбридж улыбается еще слаще. Кажется, еще немного, и она растечется лужицей розового сиропа.
– Скажите, милочка, а кто из вас предложил пойти именно на маггловский концерт? – тоненьким, девчачьим голоском спрашивает она.
Роза вскидывает голову. Резко, порывисто.
– Я! Это моя идея.
– Вы уверены, мисс Грин? – Боунс поправляет монокль.
– Абсолютно, – так же непоколебимо отвечает она. – Эйв, то есть Тимоти… мистер Эйвери, не особо поддерживал меня, но я упросила.
Председательница бросает взгляд на Крауча, потом на Амбридж.
– И еще вопрос вам, мисс Грин, – сурово произносит Боунс, – После того, как вы встретились, мистер Эйвери использовал палочку?
Роза задумывается.
– Нет, мы аппарировали бок-о-бок, ведущей была я, а после мастерской мы шли по маггловскому Лондону и не могли колдовать.
– Спасибо, – кивает Боунс и снова смотрит на Крауча.
– Можете садиться, мисс Грин, – тот взмахивает рукой в сторону зрительских мест, поморщившись.
Чувствую на себе пристальный взгляд. Кожей чувствую. Как интересно. Мальсибер-старший далеко, в задних рядах, но не узнать невозможно. Каждый раз, как вижу, поражаюсь его сходству и несходству с собственным сыном. Он сидит, небрежно откинув руку на спинку соседнего кресла, расслаблен, на лице, вероятно, обычная чуть брезгливая гримаса – не вижу так далеко. Вокруг него пустые места, как будто он занял сразу десять кресел. Паук-крестовик на ветке, в паутине большая рваная дыра. Жук пролетел и не заметил, но муха, та самая, лапчатая черно-серая, болтается, сердито жужжа, на тонкой паутинке. Пауку и не надо ее пеленать заново, он и так знает: нужное время она провисит. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание.
Роза устраивается в первом ряду, сцепив пальцы в замок, напряжена, как струна. Бедная девочка, а все я виноват.
Интересно как на трибуне. Боунс как-то слишком внимательно смотрит на Амбридж, Амбридж на Крауча, а тот роется в папке, видимо, какую-то нужную бумажку потерял. Или нет. Нашел.
– Свидетелем защиты вызывается Джон Долиш, аврор, – объявляет Крауч, и я непроизвольно улыбаюсь: именно этот самый Долиш меня арестовал и забрал из грязного маггловского участка. Нормальный парень, даром что аврор. Он выходит к свидетельскому месту, волнуется, наверное, ерошит волосы. Достает из кармана прозрачный пузырек, крутит его в пальцах. Воспоминания? Только чьи?
Ну вот, он отвечает Краучу на вопрос об имени и начинает рассказывать про обстоятельства ареста. Да, все было именно так.
– Я подобрал его палочку на стадионе, по палочке опознал владельца, проверил последнее заклинание. Экспульсо, как и говорил мистер Скримджер, – Долиш говорит очень уверенно и спокойно, как будто и не волновался до этого момента. – Выяснил, в какой участок попали те, кого арестовали на стадионе, и аппарировал туда. Я ведь магглорожденный, мне проще общаться с маггловской полицией. Обнаружил в участке подозреваемого, хотел освободить его под залог, чтобы не использовать лишний раз магию, но не вышло, применил к полицейским Конфундус.
– Отвечайте на вопросы четко, без отсебятины, – рявкает Крауч. – Что вы сделали после того, как арестовали обвиняемого и доставили его в аврорат?
Долиш чуть хмурится.
– Наш начальник, мистер Моуди, дал мне указание снять воспоминания у одного из полицейских. Я это сделал к вечеру четырнадцатого июня. Вот распоряжение.
Он достает из кармана сложенный лист и подает его Краучу. Тот быстро просматривает документ и кивает.
– Продолжайте.
– Как я уже говорил, вечером четырнадцатого июня я вернулся в участок и снял воспоминания у того, кто ведет расследование по поводу взрыва. У старшего инспектора Кевина Фаулера.
Долиш снова хмурится, очень быстро, как будто проплыла тень от облачка. Но уже через мгновение его лицо приобретает совершенно уверенный и, пожалуй, слишком невинный вид. А меня захлестывает ненавистью. Фаулер... Аврор косится на меня и на секунду прикрывает глаза. Как будто подает знак. Чего это он? Неужели так заметна моя реакция?
– Что же вы обнаружили в воспоминаниях маггловского полицейского? – с неожиданным интересом спрашивает Боунс.
– Они нашли виновника взрыва, – торжественно произносит Долиш. – И это не наш подозреваемый.

4.
Солнце слепит глаза, но я щурюсь и не отвожу взгляда, очень приятно чувствовать сейчас на лице солнечное тепло. Зеленые блики, тень листвы, твердое дерево скамейки. Можно ни о чем не думать, конечно, но нужно. Именно сейчас и здесь, в яблоневом саду.
– Мне одно интересно, – говорю, – Как удалось обработать Крауча? Я его боялся больше всего, а он меня, по сути, выгородил.
Алекс удобно устроился на старой яблоне, полулежа в развилке, и сейчас, как всегда, задумчиво крутит палочку в руке.
– Тебе это обязательно надо знать? – через некоторое время отвечает он.
– Нет, знаешь, мне пофиг, – надо хотя бы голову повернуть, но ужасно неохота, поэтому просто закрываю глаза. – Совершенно пофиг, да.
– Вот и молодец, – Алекс шуршит одеждой, устраиваясь удобнее. – И вообще ты ни в чем не виноват, чудовище. К тебе не могло быть никаких претензий. Так что забудь.
Легко сказать – забудь. Особенно трудно выбросить из головы лицо этого неудачливого ирландца. Да и перекошенную физиономию Скримджера тоже. Еще бы, неприятно, когда уже полностью готовое дело рассыпается, словно карточный домик. Прямо на заседании Визенгамота причем.

Омут памяти стоял неподалеку от кресла, и мне все было отлично видно и слышно. Но я не слушал и не смотрел. Я думал, думал, потому что запомнил лицо этого парня, которого, судя по голосам, допрашивали те же двое типов: Фаулер и вонючка сержант как-там-его...
– Arm Saoirse Náisiúnta na hÉireann! – крикнул с вызовом ирландец. – Нас не сломать!
Именно эта в доску пьяная рожа маячила справа от меня на концерте. Настолько пьяная, что... Да не мог он ничего взорвать. Он бы даже штаны не смог расстегнуть. Не то что бомбу взорвать.
– Это был семтекс или С-4, сука рыжая? – голос Фаулера.
Ирландец заржал.
– Врежь ему, Барри, за неуважение к полиции, – тот же Фаулер.
Долиш поморщился уже заметно. Ему явно не нравятся эти методы.
Вот сейчас, конечно, можно встать и сказать: «Это не он, я видел», гордо так. Храбро. Трибуны заапплодируют, а меня под руки поведут в Азкабан. И я даже дернулся. Но...
– Были ли признаки, что старший инспектор Фаулер выполнял чьи-то указания? Находился под магическим влиянием, к примеру, под Империо? – спросила Боунс.
– Нет, – уверенно ответил ей Долиш. – Он не самый приятный из людей, но действовал явно самостоятельно.
Я, конечно, промолчал. Ничего не сказал про этого пьяного ирландца. Кто бы поступил иначе? Вот вы бы встали и признались, да?
А потом меня отпустили.

Я лежу на скамейке, крепко закрыв глаза, и думаю. Мне действительно не хочется расспрашивать Алекса про Крауча.
–Твой отец все-таки помог, – негромко говорю, не открывая глаз.
Алекс фыркает.
– С чего бы ему тебе помогать? Ты что, не знаешь, как он к тебе относится?
– Ну, по твоей просьбе мог, – допускаю я.
Слышу шорох и глухой стук. Наверняка Мальсибер спрыгнул с дерева. Открываю глаза – так и есть. Стоит, вздернув подбородок, со своим этим вечным показным безразличием на лице.
– Я не стал бы просить отца даже за тебя, – Алекс садится на скамейку, смотрит в сторону. – Выяснили, что маггловский террорист из какой-то ИРА пронес на стадион самодельную бомбу и взорвал ее там. Ты же воспоминания на суде видел, ага? Что за глупые вопросы? Помог, не помог... И вообще, за какими дементорами ты поперся на этот маггловский концерт? Как будто ты не мог послушать Боуи в Лондоне, в Концерт-холле на Диагон-аллее. Опять твоя гриффиндорка повлияла?
О, именно этого вопроса я боялся. Алекс же в курсе, что я не выношу толпу. Ну и как объяснишь ему теперь, что мне... Мне было нужно, необходимо проверить. Просто вот проверить, что это такое – магглы. Ну и потом...
– Я пообещал, – негромко говорю Алексу, – Что пойду именно на маггловский концерт.
– Ты бы хоть меня спросил, – фыркает он.
Нет, ну в самом деле. Вскакиваю со скамейки.
– У меня своей головы, что ли, нет? Мне надо было, надо, понимаешь?!
Мальсибер глядит чуть мимо меня, потом тяжело вздыхает.
– Понимаю, ага. И не надо так руками размахивать, а то ты мне глаз выбьешь. Лучше подумай вот о чем. Если не я и не отец сам, то кто?
А ответ очень очевидный, дружище, ты и без меня это знаешь. Очевидный, но слишком невероятный. Потому что...
– Кто я такой, чтобы он, – подчеркиваю это слово, – меня вытаскивал? Неправдоподобно. Не может быть.
Алекс медленно улыбается, глядя на меня.
– Я давно говорил, что ты умный, чудовище. Читаешь между строк.
Ай, как же меня иногда бесит этот его тон.
– Не надо со мной разговаривать как с ребенком или придурком, – максимально жестко отвечаю я. Достаю сигарету и закуриваю. Мне так проще сосредоточиться. – Ну кто я такой? Обычный бывший школьник, тем более, мой отец на него работал и в итоге сбежал. Наследственность, то-се, вон, Скримджер на это упирал усиленно.
Мальсибер молча смотрит на меня. О да, знакомый тяжелый взгляд. Пять сотен фунтов, не меньше. Давит.
– Хорошо, давай по-взрослому, – после долгой паузы произносит он ровно и без эмоций. – Только не перебивай, ага? Выслушай, потом рассказывай хоть сказки барда Бидля.
Наклоняется вперед, смотрит пристально. Действительно, разговор будет серьезным. Давно я не видел у Мальсибера такого выражения лица.
– Во-первых, – Алекс говорит тихо, практически шепотом. – Ты чего, думаешь, что ему нужна как-там-ее... вендетта? Месть-смерть-преисподняя? Так, кажется, в твоей маггловской книге это называлось? Да плевал он на такие мелочи. Во-вторых, ты, блин, обычный бывший школьник, идеально играешь дурачка. Тебя никто всерьез не принимает – круглые глаза, растерянный вид. А зря. Очень зря, потому что ты, чудовище, ни разу не дурачок и не простофиля, которым тебя считают. А те, кого не принимают всерьез, очень опасны, – быстрая усмешка, которая тут же исчезает. – В-третьих, тебе не лень копаться в том, что тебе интересно. Я бы давно бросил, а ты, пока до конца не доведешь, не успокоишься. Ты важное от неважного отличаешь, ты умеешь ответить на незаданный вопрос, и у тебя, друг мой, чуйка. Вот как ты сказал Розье на первом курсе, что не стоит повышать голос на Снейпа? Помнишь? Давай, повтори, почему.
– Потому что он перестанет тебя понимать, – пожимаю плечами. – Он только орать будет в ответ, а толку? Защитная реакция. Это же сразу видно по нему.
– Тебе видно, – веско говорит Мальсибер. – Тебе, а не Розье. Я... Мне этому учиться пришлось, а у тебя врожденный талант. А Лорд... Знаешь, он великолепно разбирается в людях. Вернее, не то чтобы разбирается, просто он умеет их выбирать.
– И использовать, – добавляю я.
– Да, – Алекс щурится. – Да, именно использовать. Я что тебе говорил? Все друг друга используют. И манипулируют. Я – тобой, ты – мной, и неизвестно, кто кем больше. Любая привязанность – уже манипуляция, и ты сам это лучше меня знаешь.
Молча смотрю на него. Да, я помню этот разговор, случившийся год назад, когда мне тупо хотелось сдохнуть. Детство, детство золотое, неудачная любовь... Я был мертвецки пьян, Алекс просто пьян, и мы говорили о том же. О Лорде. И о... моем участии. Просто сейчас все гораздо серьезнее. Интересно, что он еще скажет? Я молчу.
Он усмехается.
– Я ничего не просил. И тем более ничего не собираюсь требовать от тебя. Так... просто получилось.
Закрываю глаза и вспоминаю дико яркий, неестественный свет маггловской лампочки, бьющий в глаза. Такую же яркую эмоцию – ненависть. Чистую, незамутненную. И Долиш... я его почти любил тогда, когда он конфунднул маггла и арестовал меня. Арестовал так вежливо... Оказывается, авроры куда лучше, чем я о них думал. Залечил сломанную магглами руку. И он же подобрал мою палочку на стадионе. Большая удача, что ее не сломали. Невероятная. Теперь палочка со мной. И ненависть тоже со мной. Наверное, это навсегда, ведь я совсем не умею прощать, ты всегда прав, Алекс.
– Получилось очень вовремя, – говорю. – Очень. Потому что я отвечаю «да».
А ирландец? Да что ирландец? Не повезло. Бывает. Всякое случается.

Эпилог
– Не похоже это на акцию ИРА, Кевин, – молодой инспектор следственного отдела Скотланд-Ярда Джон Корти закрыл папку с делом, закурил и посмотрел на своего старшего коллегу. – Не было телефонного звонка. Они всегда звонят перед взрывом.
– А в этот раз не позвонили, – лениво ответил старший инспектор Фаулер.
– И тот тип, которого взяли первым, куда он делся? Такой хиппи волосатый...
– Тот, которому Барри руку сломал на допросе? – Фаулер чуть раздраженно пожал плечами. «Малыш Джонни копает, – думал он. – Лет через десять он тоже бы молча взял, что дают, и не чирикал».
– Ну да, – Корти глубоко затянулся и закашлялся. – Надо, блин, курить бросать... Как-то странно он исчез.
– Какая тебе, к чертям, разница? Ирландец признался, дело закрыто. Забудь, – ответил Фаулер. – Пойдем лучше к нашим, пятница, вечер, в конце концов.


Примечания:
Arm Saoirse Náisiúnta na hÉireann – Ирландская национальная освободительная армия (ирл.). Одно из крыльев ИРА, период основной активности пришелся на конец 70х – начало 80х годов 20го века
Semtex, C-4 – виды пластичных взрывчатых веществ, попросту – пластиковая взрывчатка.

@темы: НЖП, Эйвери, Руфус Скримджер, Джен, Амалия Боунс, Фик, Мальсибер, Долорес Амбридж, Конкурсная работа, Барти Крауч-ст., Текст

---

За чертой

[House of York]

Название: За чертой
Автор: Команда ПС
Беты: будут названы позже
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Ивэн Розье, супруги Лестрейндж и др.
Жанр: драма
Размер: миди (62 тыс. знаков – 1,5 авторских листа)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: три эпизода из разных лет деятельности одного подпольщика
Тема задания: Фик написан на тему «рабочие будни подполья глазами рядового – талантливого, но именно рядового подпольщика»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление).


1971 год

У тебя, безусловно, были причины
Выиграть первый бой.
Но вряд ли ты потрудился представить
Все, что это повлечет за собой.
«Черта», Зоя Ященко

Мистер и миссис Розье, несомненно, были вне себя от ярости. Оба. Столкнувшись недавно с сыном на очередном приеме в министерстве, они демонстративно проигнорировали его: мистер Розье прошел мимо Ивэна, будто не заметив, хотя близнецам Лестрейнджам спокойно пожал руки, а миссис Розье даже близко к нему не подошла. К концу вечера за их спинами уже перешептывались, и вряд ли у кого-то остались сомнения в том, что семья раскололась, а сын действительно демонстративно ушел... к «ним». Слова «к ним» произносились непременно шепотом и с оглядкой, будто эти самые «они» могли выскочить из-за угла или спрятаться под банкетным столом и все подслушать.
Диверсия, заключил Ивэн, удалась. Вот на него-то пусть все и думают, зато на ребят никто внимания не обратит.
Расчет был прост. Их школьный выпуск как раз большей частью завершил постхогвартское образование – курсы продвинутого зельеварения, медицинские курсы, а братья Прюитты и вовсе закончили аврорские; только вот далеко не все собирались остаться на выбранной стезе. Многим хотелось большего, а большее давали «у них» – у тех, о ком говорили шепотом и с оглядкой.
В глазах уважаемого общества он был первым кандидатом на то, чтоб попасть в плохую компанию – «к ним», то есть: крайне легкомысленный, рассеянный и с ветром в голове. Старые друзья семьи (не все, конечно) порой ставили ему в пример близнецов Лестрейнджей: ах, такие серьезные мальчики, хотят заниматься высокой наукой, их статьи в «Трансфигурации сегодня» печатают, – или Эдварда Эйвери: с головой ушел в семейный бизнес, будет поддержка родителям, – или старшего Уилкса: он уже первый секретарь в департаменте международного сотрудничества, – или Малфоя: он, не в пример некоторым, ведет себя подобающе отпрыску приличного семейства и даже собирается жениться, хотя учится только на седьмом курсе. Ивэн же старательно прожигал жизнь в поездках к французским кузинам и даже не пытался устроиться на работу. «Пойдет по кривой дорожке, не то что приличные люди», – вздыхали почтенные ведьмы.
Приличные люди же – а если точнее, то близнецы Лестрейнджи, – придумали сосредоточить внимание общества на Ивэне. То, что он делал для организации, вполне можно было совмещать с маской богатенького бездельника, и в схему вписывались даже поездки за границу. Пока он старательно приводил общественность в ужас своими похождениями, ребята спокойно работали.
Ну а нынче вечером Ивэн демонстративно порвал всяческие отношения с семьей. Жалко. Они с Руди долго думали, нельзя ли обойтись без этого, а потом еще была беседа с родителями – но времени оставалось не так много, а альтернативу найти не удалось. А что поделать, если тебе нужно исчезнуть, а ты и твоя семья вечно на виду у журналистов?
– И все-таки мы правильно сделали, – в пятый раз за ночь повторил Руди. Они аппарировали домой к ним с Беллой: у Ивэна, конечно, была съемная квартира, но ему хотелось напиться, и не в одиночестве.
– Угу, – в пятый же раз отозвался Ивэн и отодвинул бутылку. – Слушай, глупости вы с этим оружием придумали. Лучше бы мы охранные амулеты купили, это проще и не надо связываться с магглами.
– Нет, не лучше. Я понимаю, что амулеты тебе легче протащить через таможню, но это будет вообще не твоя забота. Ты только отдашь деньги и убедишься, что товар ушел к нам.
– А если не сработает?
– Чему ж там не срабатывать?
Они всю жизнь, наверное, так спорили. В школе, когда сбегать в Хогсмид вечно хотелось без разрешения и не только по субботам, на выпускном, когда половину бального вечера они вшестером провели на Астрономической башне, презрев всевозможные правила приличия, да постоянно. Кто-то придумывал авантюру, Ивэн сомневался, Руди отмахивался, и все получалось идеально – правда, именно тогда, когда к затее имел отношение Ивэн. Как будто он был их общим живым талисманом на удачу.
Наверное, поэтому, едва они закончили Хогвартс и приняли Метку, Ивэну начала поручать задания, в которых исполнителю во многом приходилось полагаться на везение и счастливые совпадения. Нет, ему нравилось рисковать, просто он предпочитал рассчитывать риски, а чужая вера в собственное везение казалась странной. Ему говорили – ты Розье, ты и вправду талисман, и он не спорил. С Ним, с Лордом, вообще особенно не поспоришь: он приказывал, и приказы незамедлительно выполнялись.
Руди с Басти, Белла, Эд и Люциус Лорду верили. У Ивэна получалось не всегда.
Впрочем, когда Басти придумал всю эту возню с маггловским огнестрельным оружием, поверить пришлось. Лорд слушал очень внимательно, кивал, иногда задавал вопросы, углубляясь в такие подробности, будто он с этим огнестрельным оружием не просто успел поработать, а самолично из него огнестрелял. А потом, задумчиво разглядывая люстру, предположил, что оружие можно купить у каких-нибудь незаконных маггловских групп. Иметь дело с магглами? Да, позор. Зато никому в голову не придет ловить чистокровных волшебников за руку на таком вопиющем нарушении, не так ли, юный мистер Розье?
Деваться было некуда, и Ивэн согласился. Да, разумеется, у него дар убеждать и уговаривать, он то и дело мотается за границу – якобы отдыхать, не будут же на него навешивать постоянную слежку, аврорам не до того, да, ему действительно лучше прочих удаются те дела, где особенно нужна удача, да, он готов, разумеется. Разумеется.
«Ты талисман, Розье, – сказал тогда Лорд. – Иди».
Он вышел окрыленный, а потом понял, на что согласился.
Операцию они продумывали вместе с Лестрейнджами. Лорд наконец-то дал добро на начало активных действий в Британии, так что теперь нужно было как-то отвлечь аврорат, а вдобавок протащить под носом у маггловской и магической таможни это самое оружие. Им уже приходилось провозить через маггловскую таможню кое-какие темномагические артефакты – пока аврорат не понял, в чем дело. Сейчас путь вроде бы был закрыт, но Ивэн не сомневался, те же амулеты он бы провез – то, что изначально содержит магию, скрывать и зачаровывать куда проще. Но вот винтовки... и зачем они, главное? Лестрейнджи хором утверждали, что винтовки очень даже нужны, что маггловское оружие сильнее любых зачарованных мечей, а пуля быстрее магии. Есть, конечно, одно затруднение, Лорд в курсе, но пусть Ивэн только привезет эти винтовки, а там они разберутся – вон у Басти уже есть разработки, пока чистая теория, все очень зыбко, но скорее всего сработает. Справятся.
Ивэну выдали совершенно официальный и легальный портключ до Берлина. Оттуда он собирался уходить несколько менее легальными путями и с помощью местных агентов, которых не знал ни по именам, ни в лицо. Лорд сказал – они сами найдут. Оставалось надеяться, что сказать это агентам Лорд не забыл.
– Ты опять волнуешься? – поинтересовался Руди. – Перестань. Все получится.
– Я знаю.
Уезжать не очень хотелось. Пока задания оставались на уровне мелких пакостей, почти что школьных, это было весело – но теперь веселье кончилось. Ивэн не знал, что ему нравится меньше: магглы, с которыми придется иметь дело, или непонятные и опасные штуки, которые он привезет в родную страну. Ну да, они воюют, глупо было бы думать, что от этого никто не умрет, просто одно дело – когда палочкой и в поединке, а другое – вот так.
– Ив, ты мне не нравишься, – сообщил Руди. – Понимаешь, кроме нас, это делать больше некому. Если мы не сбросим режим, все так погано и останется. Мне самому противно бывает.
– Да не в этом дело.
– А в чем? У тебя такое лицо, как будто ты опять думаешь, что мы это зря. Брось. Ты наш талисман. Прорвемся.
Почему Лестрейнджи посоветовали Берлин, Ивэн понял очень быстро.
Если магглы додумались до такой мерзости – разделить город на две половины, разрезать по живому – со своими собратьями, то с ними, с волшебниками, они поступят еще хуже. Ни одному волшебнику не придет в голову поступать так с себе подобными. А магглы попросту боятся всего чужого, чуждого, боятся настолько, что раздавят, сломают – лишь бы можно было притвориться, что этого чужого не существует.
Чудовища.
Они с Руди и Эдом Эйвери не раз обсуждали это, удивляясь, почему так выходит, почему большинство чистокровных магов откровенно презирает магглов, не видя, как они опасны и непредсказуемы, а некоторые странные люди вроде Дамблдора и вовсе уверены, что их можно принимать в общество. Этак лет через сто кто-нибудь и до отмены Статута о секретности додумается, и страшно представить, что тогда может начаться. Это все равно, что пригласить на званый ужин дрессированного тигра. Может быть, сначала он будет мирно сидеть в углу и вылизываться, будто домашняя кошечка, а потом набросится на гостей и сожрет их. Тут уж либо держать хлыст наготове, либо построить клетку попрочнее. И следить, чтоб тигр не выбрался.
Магглы воевали; во Вьетнаме и Камбодже – открыто, а еще две огромные маггловские страны негласно и очень жестко боролись за мировое лидерство. Тут не было ничего удивительного, воевали они постоянно, будучи не в состоянии ужиться друг с другом под одним небом. Достать оружие можно было, выкупив его у какой-нибудь стороны, магглы алчные и жадные, готовы продать даже то, что может спасти их и их детей. Нетрудно, в общем. Ивэна только смущало, что в этом самом огнестрельном оружии он ничего не понимал. Впрочем, никто не понимал, даже сотрудники лабораторий толком не могли объяснить деталей.
Пока все шло по плану. Легальный портключ – выкинуть, взять припрятанные, зачарованные Эйвери-старшим. Один – на шею, для экстренной эвакуации, если что-то сорвется, один – в карман, если все пойдет нормально, один – задействовать по ходу. Успокоиться. Это опасные и вооруженные магглы, но это всего лишь магглы. Все сложится удачно.
Договаривался с магглами Руди, он это здорово умел. Не с этими, с другими – со связными, которые и вышли на торговцев оружием в маленькой африканской стране. Название Ивэн забыл, да оно его и не интересовало. Какая разница, все равно их не найдут.
Деньги выделили из общего фонда. С этим, значит, тоже не должно было возникнуть проблем: Ивэн не знал, кто занимался обменом галлеонов на американские доллары, универсальную маггловскую валюту, но его заверили, что деньги не фальшивые. А магглы все-таки тупые: ну какой смысл в бумажных деньгах? Кто угодно может нарисовать и раскрасить бумажку. Цену имеет только металл – золото и серебро.
Выданные координаты привели его в деревушку – полуразваленную и очень нищую. Разиллюзионное позволило пройтись туда-сюда, осмотреться, проверить, нет ли засады. По-хорошему, проверять надо было издалека – им раз за разом твердили это на занятиях, – но что магглы могут сделать волшебнику? И все равно неуютно. Подставляться магглам, как ни крути, опаснее, чем махинации с деньгами и покупка темномагических артефактов у уважаемых, хоть и не очень хорошо принятых обществом темных волшебников, перед которыми имя Лорда служило гарантией и защитой. А как отмахаться палочкой от маггловского оружия, Ивэн не представлял.
Засады не было. Были дети, грязные и оборванные, изможденные взрослые, запах смерти и усталости.
Нужные люди ждали на окраине, за поворотом, где пыльная дорога ныряла под холм. В смешной одежде маскировочного цвета. Ивэн шагнул назад, сбросил Разиллюзионное, сжал через ткань портключ – все ведь сложится удачно, правда, Руди? – и направился к продавцам.
Его ощупывали колючими настороженными взглядами; двое вскинули железные трубки с торчавшими оттуда рычажками – наверное, то самое огнестрельное оружие. На картинках оно выглядело по-другому – начать с того, что было более новым и чистым. Ивэн медленно поднял руки, показывая, что безоружен. Палочку в рукаве они не видели и все равно не приняли бы за источник опасности.
– Подходи, – бросил ему тот, что стоял позади других. – Руки на виду.
«Ты действуй по обстоятельствам, – инструктировали его еще дома. – Скорее всего, просто заплатишь, заберешь товар и передашь нашим агентам. Получится не платить – не плати, сделка все равно разовая. Но не рискуй, ты важнее».
Не платить явно не получалось. Но мистер Долохов сказал – держаться спокойно, и все будет в порядке.
Смотреть в глаза, взгляд не отводить. Руки все время на виду. Движения медленные и плавные. Ты в клетке с хищником. У него когти и зубы. Он опасен. Но ты умнее, и в этом твоя сила.
Он начал отсчитывать пачки бумажных денег и выкладывать их перед торговцами. Мистер Долохов сказал, авансом не больше трети, остальное – только когда дадут товар. Магглы честных сделок не заключают. («Мы тоже не всегда честны, конечно, но нас вынудили».) Пачки тщательно пересчитали, рассмотрели на просвет чуть не каждую купюру – Ивэну в это время приставили трубку-оружие к голове, он дернулся – придержали за плечо. Злиться было бесполезно – что на себя, что на оставшихся дома, им тоже не особо безопасно, они там не фиалки выращивают. И сам он вроде бы вел себя правильно. Или все-таки где-то ошибся?
Рубашка противно липла к телу, то ли от жары, то ли от страха – лучше думать, что от жары. Ну, быстрее, решайтесь уже, с вами же все обговорили, чего вы боитесь, я один, безоружный и беззащитный...
Трубку убрали.
– Пошли.
Ивэн бы сейчас очень много отдал за способность к легилименции, как у Лорда. «Пошли»... Куда это, интересно, они пошли? Впрочем, выбора все равно нет – то есть в любую секунду можно дотронуться до портключа, активировать его и удрать, но это будет нарушение Статута и невыполнение приказа. Нельзя.
Впрочем, его не обманули. Они прошли чуть дальше по дороге, свернули в сторону, прошли еще немного, и Ивэн увидел маггловскую самоходную повозку, автомобиль или как-то так. Здоровенный, тяжелый.
– Груз внутри, – сказали ему. – Плати остальное.
Можно прикончить их и сбежать, только зачем? Искать ведь начнут. Наверное.
Под тяжелыми взглядами он отсчитал оставшиеся деньги. Подошел к этому – как там его? – автомобилю.
И активировал портключ, коснувшись горячего от солнца металла, буквально за долю секунды до того, как в него устремилась смерть.
На месте передачи его уже ждали. Свои, волшебники. Ивэн их не знал, они его – тоже. Британцы. Старший из них назвал пароль, подозрительно хмурясь, и Ивэн облегченно вздохнул: не засада. Может, из отдела разведки, а может, даже не из организации, просто работающие на них. Неважно. Дело было сделано.
Он смотрел, как выгружают заколоченные ящики – один открыли и проверили, одобрительно покивав, ¬– как активируют портключи и уходят. Скорее всего, они сейчас будут петлять, запутывая следы, потом своими способами протащат злосчастное оружие через таможню – уж не там ли они работают?..
Только отработав задание, Ивэн понял, как он устал. Вроде и не делал ничего – стоял, разговаривал и все, ни драться не пришлось, ни уговаривать, – но колени подгибались, а руки ощутимо дрожали, будто он на себе перетаскал все эти ящики, да не просто перетаскал, а погрузил их на дракона. Нечего было и пытаться аппарировать в таком состоянии – очень уж вид выходил подозрительный. Арестовать не арестуют, за внешний вид, к счастью, не арестовывают, но запомнить непременно запомнят. А вот этого не надо ни в коем случае.
Он сел прямо где стоял, на землю, грязную и пыльную. Внимания на него никто не обратил. Привыкли – ну или их предупредили, чтоб от него ничего особенного не ждали.
Отдохнуть, прийти в себя – и домой. Или нет, лучше домой к Лестрейнджам, пусть хоть объяснят, зачем им эти... винтовки.
Перед аппарацией пришлось выжидать чуть ли не час. Отсюда – запасным портключом, подождать еще и уже тогда можно возвращаться. Чтоб запутать след, хватит.
На все про все ушли сутки. Нормально. Могло выйти и быстрее, если бы пошел кто-нибудь опытный, но получилось же.
У Лестрейнджей было очень шумно. Там всегда было шумно, с тех пор как Белла приняла решение отдать дом под штаб-квартиру. На первом этаже работали, на втором – жили, а в мансарде раньше находился зимний сад, пока Басти, Эд и Стивен, младший Уилкс, не заявили в три голоса, что им нужна лаборатория – да, Белла, прямо здесь. Лабораторию устроили, но Белла месяц с ними не разговаривала.
А главное, дом был защищен ненаносимостью, магглоотталкивающими, а недавно поставлен под Фиделиус. Так что там – только свои. И Ивэну куда уютнее было там, чем в Малфой-мэноре у Люциуса.
Ну хорошо, с Руди, Беллой и кое-кем еще они пережили уйму совместных приключений, а с Люциусом – нет, так что чувствовать себя как дома рядом с ним не очень-то получалось. Люди, которые видели, как ты висишь вниз головой на дереве, ныряешь на спор в озеро голышом и просыпаешься с первым в жизни ужасным похмельем, будут тебе куда роднее, чем те, с кем вместе рассчитываешь расписание подготовки к экзаменам на весь факультет и отбираешь у пятикурсников огневиски, который сам же им и продал.
Лестрейнджи были дома, как заверил его высунувшийся навстречу Уолден Макнейр, все трое. Им пришел опытный образец, так что они еще долго из дому не выйдут.
Каждый раз, видя Уолдена Макнейра, Ивэн отстраненно думал, что из собственной квартиры штаб в жизни не сделает – это значит ведь, что к тебе домой будут ходить такие вот Уолдены. Он, конечно, парень хороший, но странный какой-то – из тех, кому по-настоящему хочется опасностей и сражений, не из любви к приключениям, а просто так. В школе он играл в квиддич и был загонщиком, сейчас считался одним из лучших бойцов. И драться ему нравится. Мистер Долохов его всегда хвалил.
– Привет, – навстречу вылетела Белла, в темно-синей домашней мантии и с двумя косами. – Устал? Голодный?
– Ты бы хоть спросила, как все прошло, – фыркнул Ивэн. – О женщины!
– Что – женщины? Руди уже час обнимается с этой твоей винтовкой, того и гляди женится на ней вместо меня. Естественно, все прошло хорошо. А ты наверняка не ел. Вообще-то Антонин сказал, что раз ты все равно пойдешь к нам, то мы сами разберем, где и почему ты налажал, а все, что он хотел тебе сказать по поводу твоего блистательного ума, ты и сам додумаешь.
– Я налажал? Погоди, а он откуда знает?
– Ну Ив, ну ты как маленький. Ты что, думаешь, ты там был один? Кто ж тебя отпустил бы без подстраховки.
Внутри разлилась горячая волна стыда. Была слежка, а он и не заметил. Аппарировал туда-сюда, портключами уходил, а хвост не сбросил.
– Не переживай, – Белла хлопнула его по плечу. – Ты же первый раз. Научишься. Ну, пойдем, у нас сегодня пирог с патокой, Уолли выпросил. Наши эльфы его, по-моему, ненавидят, и Руди тоже, он вечно никого не дозовется, когда хочет кофе, потому что оба наших эльфа пляшут вокруг Уолли, иначе будет скандал. А встать и самому сходить – это же смертельно трудно, ну ты его знаешь.
И кто бы поверил, что эта красивая молодая женщина, которая может по-сестрински чмокнуть его в лоб или растрепать волосы, а то и отвесить сестринского же тумака, уютная, с задорной улыбкой и ямочками на щеках, вчера или позавчера могла ждать в засаде бойцов аврората или ликвидировать любимых родственников какого-нибудь чиновника, не желающего идти на уступки. Руди невероятно повезло, Ивэн завидовал бы, но второй такой Беллы не существовало. Хотя двух таких Белл Британия, пожалуй, не выдержит.
Ивэн считал, что есть пирог можно хоть в кабинете, хоть в спальне, хоть где угодно, но Белла повела его в столовую. Это было еще одно правило дома Лестрейнджей: в семействе Блэк считалось, что вести себя нужно прилично (в детстве Ив ненавидел ходить туда в гости), и Белла старалась поддерживать традицию. Правда, кабинет в столовой образовывался сам собой: Руди никогда не утруждался излишней аккуратностью.
Половину длинного стола занимали рабочие бумаги. Ивэн скосил взгляд – сплошные формулы; это значит, Басти постарался. Трансфигурация – его фишка, он последнее время придумывал свои и адаптировал к быстрому полубессознательному использованию классические формулы трансфигурационных заклинаний.
Белла щелкнула пальцами, и у стола тут же засуетилась эльфа – два куска пирога, сэндвич и кофе. Тут уже хорошо знали, что любит Ивэн, и даже не спрашивали. Он, правда, подозревал, что его бы и так не спросили: Белла совершенно точно знала, что делать со своими друзьями, лучше их самих.
Мерлин великий, как же хорошо дома! Пусть дом не свой, все равно полжизни торчишь здесь. И вторая семья тоже здесь. Дом и есть.
В столовую сунулся Руди, не иначе, учуял кофе. Винтовку, к счастью, он с собой не потащил.
– Ну привет, что ли. Мистер Долохов нам за тебя уже вставил. Сейчас буду тебе передавать.
– Можно, я сначала поем?
– Нельзя, ты мне потом будешь нужен. Родная, ты нас не оставишь на минуту? Он мне нужен живой и вменяемый, а ты его сожрешь и не подавишься.
– Спасибо, дорогой мой, за доверие.
Белла с подозрением окинула их обоих очень выразительным взглядом и вышла.
– А правда, что мистер Долохов от меня хотел?
– Ну вот смотри, – Руди поискал, куда бы сесть, спихнул на пол стопку исчерканных пергаментов и устроился прямо на стол. – Первое: контрольную группу ты так и не заметил. Далее: ты подумай, как это выглядит – у тебя нет никакого транспорта, ты появляешься как из ниоткуда. Тебя сразу берут под подозрение.
– Ну, может, я на чем-нибудь приехал?.. У магглов есть транспорт не для города?
– Да есть, конечно. Они тоже перемещаются на большие расстояния. Только у тебя-то не было ничего. И ты использовал магию у них под носом… Ладно, это и наш промах, мы должны были полностью продумать твое прикрытие. У тебя и выбора-то не было.
– Да уж. Если б я не ушел портключом, меня бы убили.
– И хорошо, что там был ты, Ив. Ты молодец, знаешь, мистер Долохов отслеживал, что ты делаешь, и анализировал для нас. Ну для Беллы и Уолдена, мы-то с Басти все равно ничем таким заниматься не будем. А Уолден говорил – надо было послать Беллу, она лучший боец, чем ты, уж прости. Но во-первых, приказ был тебе, а во-вторых, там как раз надо было думать спокойно, а она не умеет.
– Я все слышу, – донеслось из гостиной. – Ив, стукни его за меня!
Руди не глядя взмахнул палочкой, и дверь захлопнулась.
– Слушай, как оно – в деле? Страшно?
– Страшно.
– А... все бросить не хочется?
– Нет. Ты знаешь, Руди, чем ближе я смотрю на магглов – тем лучше понимаю: все эти промаггловские законы надо останавливать. И лучше ставить на верхние посты наших, иначе все равно что-нибудь под носом протащат. Помнишь, нам было лет по пятнадцать-шестнадцать, и мы вечно сидели в общей гостиной за полночь, все мечтали, как вырастем и изменим мир… Ну все так делали. А мы правда можем что-то изменить. Жаль, что нельзя мирно… пробовали ведь.
– Пробовали, – эхом откликнулся Руди.
– Ну раз нельзя, значит, будем как умеем. Я верю, что все получится.
За окнами стремительно темнело. Ивэн подумал, что ночует он сегодня здесь, пожалуй, и всю ночь опять будет болтать с Руди и Уолденом, а Белла и Басти будут пытаться их разогнать, а потом присоединятся… Как в школе. Они почти не изменились. Только другие такие компании распались – ходят на работу к половине девятого и возвращаются домой в семь, перекладывают бумажки в Министерстве по будням и изредка вырываются друг к другу по выходным, а девушки и вовсе скучают дома – потому что работающих женщин, видите ли, не одобряет приличное общество...
А они меняют Англию. И у них получается.


1975 год

Ты сам ничего такого не делал,
Ты бросил камень с моста,
Сказал: покажи мне того, кто знает,
Где она, эта черта.
«Черта», Зоя Ященко

Возиться с новичками Ивэну нравилось куда больше, чем работать. Ну, это, конечно, если у новичков голова соображала хорошо. На перспективных мальчиков им последнее время везло – на той неделе весь научный отдел плясал вокруг какого-то пацана, который еще не закончил Хогвартс, но уже сам составлял заклинания и очень отличился в зельях. А вчера Белла привела своего кузена, и Ивэн весь вечер ставил ему руку. Очень хороший мальчик и очень сильный волшебник, подрастет – будет отличный боец. Едва пятнадцать исполнилось, а уже в состоянии вызвать Патронуса.
По Патронусам их всех почему-то гоняли: Лорд спустил распоряжение научиться в сжатые сроки. Как именно учиться Патронусу, он, правда, не объяснил – и начались трудности. У мальчишки Регулуса вот получилось, вчера же и в первые же полчаса. Еще получалось у Эдварда Эйвери и обоих Уилксов. Кто-то фыркал – ну зачем такое бесполезное заклинание, оно же только от дементоров, а мы в Азкабан вообще-то не собираемся. Ивэн в глубине души был с ними совершенно согласен. Он тоже не собирался в Азкабан – а зачем еще нужны Патронусы, непонятно.
Впрочем, искать логику в приказах Лорда Ивэн уже устал – просто делал, что говорили, ну и следил, чтоб подчиненные тоже делали.
Сегодняшнее занятие бесцеремонно прервал Руди. У старших сотрудников лаборатории было право прерывать тренировочные занятия боевых групп, если речь шла о каком-то срочном задании от Лорда, но Руди периодически пользовался им в личных целях. Правда, не в этот раз.
– Ив, есть работа. Эд, тебе тоже, кстати.
Все побросав, команда с любопытством уставилась на гостя. Ивэн подумал, что надо будет отдельно пояснить: если мы работаем, то работаем, и хоть кто придет – упражнения не прерывать. Ну разве только Лорд. Хотя он почем зря своих бойцов не дергал.
– Ты, Ив, берешь Лайама Джагсона, Люциуса Малфоя и еще четверых на свое усмотрение – эти двое обязательно, но вас должно быть семеро, остальное позже объясню. Эдди, а ты с братьями Уилксами поедешь на переговоры.
– С кем это?
– С великанами, – заговорщицким шепотом поделился Руди, но тут же, увидев, как вытянулось лицо Эдварда, рассмеялся: – Да пошутил я, кому в здравом уме придет в голову отправить тебя к великанам. Ты к дементорам поедешь. К великанам – это мы с Беллой.
Все, кроме Ивэна, засмеялись. Не приняли всерьез?
– Все, все свободны, у нас с Ивом приватный разговор. Приватный – это значит, что ты, Рег, тоже идешь домой, а не остаешься послушать. Твоя мама и так думает, что мы на тебя плохо влияем.
Мелкий Блэк тяжело вздохнул – ему, видно, и правда доставалось от Вальбурги, и он, когда был не в школе, целыми днями пропадал у Лестрейнджей, где на него кто только не влиял. Если б не они, он бы не запросился в боевую группу.
Когда все разошлись – кто через камин, кто вышел на улицу и аппарировал, – Ивэн все-таки решился спросить:
– Ты насчет великанов серьезно?
Руди тот еще юморист, но как-то все сегодня складывается...
– Серьезнее не бывает. Утром пришло распоряжение. И насчет нас, и насчет вас. Похоже, Лорд расширяет армию.
Руди. С Беллой. К великанам. Объяснять им, что было бы неплохо присоединиться к Лорду.
– Не нравится мне, как он это делает.
Нелюдям не место среди людей, это же ясно. Дементоры, великаны… а дальше что, домовые эльфы? Магглы?
– Да мне тоже, но нас не спрашивают. Зато вам пострелять дадут. Будете создавать пробную партию инфери. Лорд сказал – создания земли и воды должны быть сотворены огнем и воздухом, ну, закон противоположного сотворения Турпина-Гойла. Помнишь партию огнестрельного маггловского оружия со своего первого задания?
Ивэн предпочел бы забыть и никогда не вспоминать тот позор, но почему-то его все очень любили этак ненавязчиво припомнить кстати и некстати. Он поморщился, но Руди не обратил на это ни малейшего внимания и преспокойно продолжил:
– Вот, а ходить и каждый будущий труп отдельно обрабатывать огнем из палочки – долго и возни много. Пока будешь возиться, озвереешь. А так вы быстренько подготовите материал, быстренько проведете ритуал и пойдете домой пить чай. На, тут все написано, – ему в руки сунули плотно скрученный свиток. – Тебе затем и нужен Люциус, что он старинного рода, у них эта магия лучше сработает. Вообще надо бы Антонина послать, или Уолдена, или Беллу, но они заняты. Так что работать будете вы втроем, остальные пойдут поддержкой. Главное, чтобы в сумме вас было семь.
– Лорд сказал?
– Ага. Почему-то ему это важно. Ну, я пойду тогда? От нас хотят, чтоб мы уже завтра выдвигались, так что время поджимает.
Руди на мгновение сжал его руку и ушел через камин.
Вот тебе и задание.
Насколько Ивэн знал, большую часть винтовок уже расстреляли и выкинули. К ним нужны были какие-то запчасти – патроны или вроде того, – но то ли возникли сложности с их добыванием, то ли просто было лень возиться. А так – действительно удобно. И никто не думал на магов – ну в самом деле, могут ли волшебники, да еще и чистокровные, использовать презренные маггловские механизмы?
Могут. Еще и не то могут. Не надо загонять чистокровных волшебников в угол.
А остаток винтовок, значит, отдают на это задание. Наверное, и вправду очень важное, раз такая суета.
К Люциусу Ивэн решил отправиться в последнюю очередь. Остальным объяснить проще – своя группа пойдет, куда он поведет, хоть с винтовкой в зубах, хоть к Лорду «на ковер», а Люциус в боевые группы, к счастью, не входил – он занимал пост в Министерстве и устраивал благотворительные балы. Большего от него обычно не требовалось.
Его встретила Цисси – солнечная, нарядная, она все еще не наигралась в светскую даму и не привыкла, что любезная матушка не давит на нее каждую секунду. Ей до сих пор нравилось встречать гостей на парадной лестнице, выбегая им навстречу, протягивать руку для поцелуя – ну или виснуть на шее любимого кузена. Какая же она еще девчонка...
– Люци в кабинете, – сообщила она, оторвавшись, наконец, от Ивэна. – Что-то случилось?
– Ничего серьезного, просто задание.
Ей не солжешь – чувствует. С детства умела. И правду тоже не скажешь, потому что вряд ли Лорд обрадуется, что о его секретах знают юные супруги не самых надежных сотрудников.
Цисси нахмурилась.
– Но ты уверен?..
– Да уверен я, уверен. Клянусь, что Люциус будет возвращаться к тебе целым и невредимым, куда ж мы его у тебя отберем.
Она помолчала мгновение и кивнула.
– Ну смотри. Ты обещал.
Люциус работал – то есть просматривал газеты. Ивэн вечно недоумевал, что там можно вычитать интересного, если газета полностью контролируется Министерством, и ничего нового туда все равно никто не пропустит. С главным редактором «Пророка» давно уже хорошенько побеседовали авроры.
По мере того, как Люциус выслушивал задание, лицо его становилось все более острым, а взгляд – все более едким. Сейчас скажет гадость, подумал Ивэн, или спятит и откажется.
– Мне это не нравится.
Ага, как знал.
– Что именно тебе не нравится? Воля Лорда?
Люциус досадливо отмахнулся.
– Да нет, просто... ну, неуютно как-то.
А, это не гадость. Это он испугался и стесняется признаться.
– Ну что ты в самом деле, это же магглы. А у нас магия. Справимся.
– Да не в этом дело, вдруг нас поймают?
– Ну, значит, надо сделать так, чтоб не поймали. У нас есть план действий, – нет плана, есть куцые наметки, но Люциусу лучше об этом не знать. – Хватит трястись. Неужели ты считаешь, что мы будем работать не подготовившись? Мы вообще-то Лорду нужны, что ж он, допустит, чтоб с нами что-то случилось? Все будет нормально.
Лорд, положа руку на сердце, скорее всего, рассчитывал, что они думают головой и как-нибудь сами не вляпаются – потому и состоят у него на службе, а не бездарно просиживают мантии в Министерстве на бессмысленных бумажных должностях для бессмысленных сыночков старинных семей. Ивэн в принципе был согласен: ты рискуешь, но это твой риск и твоя ответственность. И всяко интереснее, чем какие-нибудь ковры-самолеты, которые Министерству приспичило запретить.
Ритуал Ивэн уже изучил. Ничего сильно сложного, просто довольно противно и муторно. И рискованно – в том плане, что аврорат вполне мог их засечь, то есть работать придется очень быстро. К тому же Лорд хотел, чтобы они чуть-чуть изменили последовательность, но не уточнял, какого эффекта намерен этим добиться, – что несколько напрягало.
Люциус кивнул – но, кажется, он так и не поверил в безопасность операции. Может, не давать ему оружие в руки? Хотя без него нужное заклинание не выйдет.
– Вот и отлично. Завтра ровно в одиннадцать жду тебя в полной готовности в Точке-один. Там общий сбор, а оттуда – вместе.
Остаток вечера и ночь прошли как в тумане. Что-то очень беспокоило Ивэна, он не мог бы толком объяснить – что. Это далеко не первая боевая операция и далеко не первый раз, когда он рискует собой. Это даже далеко не первая ликвидация. Ну, ощущение гадостное потом остается. Напиться хочется. Первое время хотелось притвориться, что все это не с тобой, потом прошло. Привык. Люди вообще ко всему привыкают, кроме магглов.
И ведь понятно даже, почему этих инфери должны создать они: Лорду нужна опытная группа. Если что-то пойдет не так, их жизни значительно менее ценны, чем его. Это понятно, это не обидно, они знали, что будет опасно, когда шли на службу. Что же тогда?..
Утром он повторил инструкции, аппарировал в штаб за винтовками и отправился в Точку-один – рощицу возле Оттэри-Сент-Кэчпоул. Вот бы живущие неподалеку волшебники посмеялись, если б знали, что прямо у них под носом собираются боевые отряды.
Хотя нет, не посмеялись бы. Не смешно.
Ребята уже ждали – Лайам, с таким мирно-задумчивым видом, как будто намеревался прямо тут разжечь костер и запекать на нем зефирины на палочке, предельно собранный и очень серьезный Люциус – таким серьезным Ивэн его не видел чуть не со школы, когда Люциуса старостой назначили, – и остальные четверо: Джеймс Крэбб, школьный друг Люци, брат и сестра Кэрроу, которые сейчас довольно бестолково топтались на месте, но обещали неплохо проявить себя в деле, и Мэттью Гиббон, мастер следящих чар и контроля. Может, не самая лучшая в мире команда, Ивэн предпочел бы повести не их, но дергать людей с других заданий было нельзя, а этим уже приходилось работать вместе. Сойдет.
Он раздал винтовки – Алекто задумчиво повертела свою и презрительно скривилась, – объяснил, как ими пользоваться, как перезаряжать и как лучше потом трансфигурировать, чтоб Ордену не достались. Тащить с собой отработанное оружие все равно нельзя, а отдавать врагу опасно. Потом проследил, чтоб все усвоили, и активировал общий одноразовый портключ.
Маленькая тихая маггловская деревушка – три улицы и пятнадцать чистеньких домиков с садами. Чуть меньше Хогсмида. Цель выбрали специально такую, чтоб не привлекала лишнего внимания – хотя им, конечно, любое внимание лишнее. Но все равно – Лондон стеречь будут, а такие вот деревни – нет. Великие магглолюбцы из Министерства берегут собственные задницы куда сильнее, чем чужих магглов.
Они не сопротивлялись. Не успевали, пугались, начинали умолять, убегали – но не сопротивлялись. Где-то хохотала Алекто – ей, похоже, нравилось, – да так громко, что ее визгливый голос порой перебивал грохот оружия. Ненормальная она какая-то, и брат не лучше, из боевки их надо убирать, пока окончательно не съехали, завтра же написать рапорт. Джеймс молодец – быстро и четко работает, такой здоровенный, а двигается легко и тихо. Мэттью отвлекается на все подряд, первый раз, что ли? Нет вроде. Надо будет сделать выговор, но потом, а то он готов забыть про магглов, увидев этот… телевизор.
Они собрали тела магглов на окраине деревеньки. Люциус, как заметил Ивэн, очень старался к трупам не притрагиваться. Его понять можно, но надо потом объяснить, что на заданиях брезгливость проявлять некогда.
Все семеро встали в круг, как и было сказано. Соединили палочки – по ним будто искры проскочили. В ушах зашумело, наверное, от напряжения. Хорошо, что дальше все невербально, Ивэн отнюдь не гарантировал, что у него получилось бы сказать хоть слово – а судя по лицам Лайама и Люциуса, на них тоже можно было не надеяться. Гоблины бы побрали эту древнюю магию. Она вечно касается таких сфер, с которыми нормальные волшебники по доброй воле дела не имеют.
Подул холодный ветер, почти ледяной. Пробрался под мантию маленькими колючими иголочками, проник внутрь – и вот уже как будто вместо крови по твоим жилам течет мертвенно-холодное, обжигающее, нездешнее. Ты на грани.
День выцветал на глазах, не так, как спускаются сумерки, а будто теряя краски. Зеленый, алый, голубой, коричневый бледнели и превращались в оттенки серого, контуры предметов плыли, будто Ивэн смотрел сквозь толстое мутное стекло, а силуэты стоящих рядом товарищей в этом сером и сыром виделись провалами в абсолютную темноту. Только Метки на руках горели алым – единственные цветные пятна в мире без света и цвета.
Души этих, убитых, были еще здесь, невнятно-белесые, как болотный туман. Из соединенных палочек исходили серые нити, свитые в сеть, и эта сеть удерживала души, не позволяла им ускользнуть. Для ритуала возвращения они не нужны целиком, ведь инфери ни к чему сознание, разум, достаточно отщипнуть кусочек, чтобы тело на этом кусочке могло работать и действовать. Ивэн, по правде говоря, считал, что все равно, какого размера будет этот кусочек, душа не целая – значит, мертвая и ненастоящая, но Лорд дал четкое указание: брать едва-едва и очень осторожно. И с каких это пор его чужие души волнуют?..
Вот для этого и нужны были представители древних родов – таких, как Розье, Джагсоны или Малфои. Древняя магия слушается только тех, чьи предки ей владели.
Теперь отбирать осколочки душ – и отпускать. Ломать – и отпускать. Обломки перестают мерцать, съеживаются и блекнут. То, что осталось, – оно тоже мертвое, скорее всего, но Лорд сказал – отпустить, зачем оно? – поэтому отпускаем. И затягивать осколочки назад, в умерщвленные огнем и воздухом тела.
Вот, значит, как выглядят инфери.
Если не приглядываться, издалека вполне можно принять за живых. Но только издалека, потому что вблизи видно, что у них пустые мертвые глаза, что, если управляющая воля отпустит их, они встанут, тупо застыв, и будут стоять, пока не выветрится магия и тела не сгниют. Гадость, короче, вышла. Управляющая воля Лорда будет держать их крепко, это у Ивэна не получается – не хватает сил, да и умения тоже. Мертвое, нерассуждающее… И не в том ведь дело, что оно будет убивать, в конце концов, давно ясно, что иначе как силой они власть не захватят, война и жертвы неизбежны, просто можно драться самим, можно наносить удар изнутри, а можно – с помощью сил, использовать которые опасно прежде всего для себя. Ну да все знают, что раньше Лорд куда как больше был похож на человека.
Ивэн сосредоточился и велел инфери погрузиться в сон. Пусть их дальше забирают, делают с ними что хотят, натравливают на магглов – что угодно, главное, подальше от него. Прижал палец к Метке на руке, сигналя, что работа сделана, и почти сразу же контуры маггловских тел дрогнули, очертания расплылись, и они растаяли. Что-то среднее между Манящими чарами и аппарацией, вряд ли подействует в еще чьих-то руках, кроме его, и на объекты, не привязанные к его воле, – а жаль, было бы полезно.
Работа закончена. Успешно. Все.
– Все, ребята, по домам. Люци, сам аппарируешь?
Люциус кивнул. Ну вот, все получилось – Ивэн зря боялся, что на него плохо подействует. Хотя неприятно – причем до такой степени, что домой сейчас нельзя. К Лестрейнджам, в горячую ванну, а если они уже вернулись или еще не ушли на задание – выговориться. Если ушли – выпить с Басти или Донной Причард, эти двое оттуда никуда не денутся, у них какой-то проект.
Ребята аппарировали по одному. Оставалось надеяться, что все помнят инструкцию и будут уходить не напрямую до конечного пункта, а сделают два-три ложных прыжка. Понятно, что это тяжело, тем более подряд, но лучше так, чем засветиться перед аврорами. Которые наверняка уже засекли сотворение инфери и разбираются, где именно оно случилось. Надо будет потом поспрашивать тех, у кого доступ к документам, сильно ли аврорат стоял на ушах и больно ли получил от начальства. Всегда приятно, когда от начальства получаешь не ты.
Только когда все ушли, Ивэн аппарировал сам, засветив в небе Метку. Эта часть ему особенно нравилась: как изящный росчерк пера под дописанной статьей – и демонстрация силы. Чтоб в аврорате не путали их работу с убийствами на бытовой почве или межмаггловскими разборками – с магглов-то станется. Ну и выглядела она жутковато. Ее придумали совсем недавно – а рядовые британцы уже боялись: доблестный бесстрашный аврорат не в силах защитить, что неудивительно, с их-то кадровой политикой.
У Лестрейнджей горел свет во всех окнах. Значит, дома. Вернулись, наверно, – Ивэн почувствовал, как его отпускает, и только сейчас понял, что весь день изводился не за одного себя, а и за них тоже. Великаны – это вам не карлики и не садовые гномы, это опасно, а Лорд отправил их туда вдвоем, без подстраховки.
Беллы, впрочем, дома не было: ее любимые домашние тапочки стояли в прихожей, а любимое кресло в гостиной пустовало. Нахмурившись, Ивэн побежал наверх и столкнулся с Руди на лестнице.
– Ты чего такой дерганый? – спросил тот, не здороваясь.
– А Белла где?
– Я же тебе вчера говорил: она занимается великанами. Меня в последнюю минуту дернули назад, работы много. Я все равно хотел пойти, а Белла сказала, что она меня тогда убьет. Ну что мне, ругаться с ней из-за этого?.. Ты сам как?
– Да все нормально. Слушай, можно мне в ванну?
Руди щелкнул пальцами, подзывая эльфа, и тот помчался все готовить. Уточнять не потребовалось: все давно выучили, что Ивэн терпеть не может, когда в воду льют или насыпают что-то постороннее, еще с тех времен, когда был в Хогвартсе старостой.
По правде говоря, очень хотелось спать, но Ивэн знал, что не заснет: стоит прилечь, и нахлынет адреналин. Лучше расслабляться постепенно – горячая вода, коньяк, если нальют, и поговорить, тем более, Руди тоже интересно послушать. Он наверняка переживает за Беллу – может сколько угодно делать вид, что все в порядке и Белла сама кого хочешь там обидит, но он ведь очень сильно за нее волнуется. И тоже не заснет, даже если ляжет.
Разговаривали они в итоге в гостиной, у потрескивающего камина: Ивэн в пушистом халате – непонятно чьем, все давно забыли, кому он изначально принадлежал, в него было так уютно кутаться после ванны, что использовался он чуть ли не всеми подряд, – устроился на диване, Руди рядом, в любимом кресле Беллы. Бутылку разместили на журнальном столике, чтоб обоим было удобно тянуться.
И Ивэн начал рассказывать. Шаг за шагом – как выбрал, кто из ребят пойдет, как следил за Люциусом, как отдавались в плечо выстрелы и какой скользкой и неудобной была эта винтовка, как здорово было ее отбросить. Как они выпевали древнее заклинание, соединив кончики палочек, как Люциус бледнел, но держался, и что было потом. Руди ни разу не перебил и только в конце спросил:
– Плохо было?
Ивэн помолчал.
– Да нет, просто устал.
– Расстроился, что ли?
– Было бы из-за чего! То есть… Нет, магглы – это работа, хоть и противно. Просто эти инфери, дементоры… Мы как будто больше не нужны. Он будто бы заменяет людей на... на непонятно что.
Руди отвел взгляд. Не иначе, и сам уже об этом задумывался, да трудно было не задуматься.
– Может быть, он просто не хочет нами рисковать. Чем больше всякой нелюди и нечисти, тем меньше наших пойдет в боевые отряды и поляжет.
– Ты же сам в это не веришь.
Руди по-прежнему не смотрел ему в глаза. Естественно, он не верил. Это же в его доме лаборатория каждый день чего-то добивалась, это он видел, как варятся экспериментальные зелья, сочиняются новые боевые и целебные заклинания – методом проб и ошибок, небыстро, но постоянно. И его друзья вставали на защиту интересов волшебников Англии от неотвратимой маггловской угрозы.
А для этого нужно быть людьми.
– Ну тебя, Ив. Не обсуждай только больше ни с кем.
Да уж конечно. Понятно, что распоряжения Лорда обсуждать не положено в принципе, а уж составлять какое-то свое мнение попросту глупо. Оно все равно никого не интересует.
– Не буду, Руди. Не буду.
Слишком много нелюди вокруг, это так. Зато сами они – люди.


1980 год

Теперь от тебя ничего не зависит,
Теперь – круги по воде.
Теперь беда спешит за бедою,
Цепляясь бедой к беде.
«Черта», Зоя Ященко

– Чушь какая-то, – Ивэн вернул записку Белле.
Та пожала плечами.
– Это распоряжение Лорда.
– Что, так и выполнять?
– Так и выполнять. Ты же знаешь, приказы не обсуждаются.
– А Люциуса куда посылают? Он же не умеет ничего! Он с той истории с инфери не высовывался!
– Люциус сам захотел. Ив, тут никого насильно не держат. Это был его выбор.
На них уже оборачивались, и Ивэн умолк. В самом деле – не слишком разумно вслух и так громко выражать недовольство решением Лорда. После того, как тут завелись всякие... крысы, на сказанные сгоряча слова есть кому донести.
Спорить с Беллой и убеждать ее не было ни сил, ни желания. Бесполезно: она покивает и все сделает по-своему, потому что для себя давно все решила. Безоговорочно слушать Лорда и досконально выполнять его распоряжения. Руди пробовал ее уговаривать – не вышло: ну Лорд же сказал – значит, надо делать. А что логика там не ночевала, так это его, Лорда, заботы, а не наши.
Опять пошла волна показательных акций. Показательными акциями они называли вылазки, когда надевались черные балахоны, а лица скрывались за серебряными масками. Последние года два Лорд отчего-то очень возлюбил этот балаган. Наверное, потому, что ни разу не пробовал взбежать в балахоне по лестнице, петлять, уворачиваясь от чужих заклятий, или просто драться врукопашную, путаясь в широченных рукавах. Они потеряли так нескольких бойцов, включая старшего Уилкса, пока не договорились, что сражаться будут в нормальной одежде, а ходить и устранять неугодных – хоть так, хоть в маггловских ночных сорочках.
Ивэн терпеть не мог участвовать в этих акциях. Нет, не потому, что нечестно, просто потом, когда все заканчивалось, на душе делалось тоскливо и мерзко. Одно дело, когда против тебя стоит аврор, вооруженный, как и ты, и у вас равные шансы – если он не притащит подмогу, когда ты сдуру сунулся под его палочку в одиночку. И совсем другое – как нынешнее дело: Лорд велел устранить семью МакКиннонов. Полностью. Тех, кто был способен оказать хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление, он уже убил сам, а им велел подчистить.
Но выбора-то не было. И не только потому, что приказы не обсуждаются, как верно заметила Белла, а просто потому, что или идешь и делаешь ты, или кто-то вроде мальчишки Крауча. Или штабники, или ребята из лаборатории. Они-то, может, и сделают, да кто угодно и что угодно сделает, если Лорд приказал, только потом сломаются.
Зачем Люциус захотел, Ивэн понять не мог. Белла тоже – разговаривала с ним именно она, – но ей было все равно. Лорд спустил указание – включать в боевые группы всех желающих. Хоть кого-то вроде Люциуса, который мог убалтывать министерских павлинов сутками, но не мог выполнить элементарные Щитовые чары, хоть Руди, который неплохо дрался на формализованных дуэлях, но в нормальном поединке и минуты не продержится, хоть Барти Крауча, который смотрел на Беллу влажными глазами и боялся Непростительных как огня. Вот авроры обрадуются.
Им последнее время приходилось паршиво, это да, с тех пор, как аврорату выписали разрешение сажать без суда и следствия и убивать при задержании, потери шли за потерями. Антонин, Белла, Уолден и другие не успевали готовить смену. С юным пополнением Ивэн работать не любил и, если задание позволяло, действовал в одиночку. Чтобы не привязываться к кому-то еще.
Ему с головой хватило Роланда Уилкса, Лайама Джагсона и Армандо Забини, которых заавадили у него на глазах. Больше как-то не хотелось.
– Ну что ты кислый такой, – окликнула Белла. – Ив, это не рабочий рейд, хочет попробовать – пусть пробует. Кто ж его подставит под серьезный удар? У него же Цисси.
Цисси рожать через пару недель, а Люциуса потянуло на приключения. Идиот, как есть идиот, и слушать ведь никого не пожелает.
Ивэн аппарировал домой. До встречи с Люциусом оставалось два часа, а он уже заранее устал.
Белла была права, конечно, это не рабочий рейд, а та самая показательная акция. Антонин все просчитал – там не то что безопасно, но риск минимальный, можно новичков отпускать – и Люциуса, и растяпу вроде Эдварда Эйвери, который вечно ныл, что в научном отделе слишком скучно. Но все равно страшно. За безмозглого выпендрежника, который не понимает, что беременную жену бросать нельзя. Если что, они Цисси не оставят, как не оставили Амариллис Забини или Каролину Уилкс. Но думать-то надо головой.
Под демонстрационный балахон Ивэн давно уже вешал боевой пояс, на всякий случай. С пузырьками зелий и форсмажорным портключом – часто их старались не использовать: как-никак, опасно лишний раз светить каналы связи, но в самом крайнем случае... Палочку сегодня можно свою – они успеют уйти до прибытия авроров, а с чужими, которые брали, чтоб не светиться, никогда как следует не получалось. Неудобно – жуть. Ивэн пробовал уже предложить лабораториям начать изготовление собственных палочек, хоть бы и одноразовых, но Руди его разочаровал – ничего не выйдет. Нужен особый дар. Людей с таким даром и без того немного, а найти и завербовать их пока не удавалось.
Тихонько свистнули охранные чары: вызов по каминной сети. Ивэн метнулся в гостиную – смутно, почти безотчетно ожидая, что это отмена приказа, что Люциусу не надо никуда идти, – но это был Руди. Очень бледный и подчеркнуто спокойный – что могло означать только одно: Руди на взводе.
– Ты чего? Белла тебе не говорила? У меня сегодня работа.
– Знаю, в том и дело. Предчувствие у меня плохое.
– Брось. Я сам из-за Люциуса дергаюсь. В кого он такой кретин?
– В любезную матушку, не иначе. Нет, Ив, я серьезно. Будь осторожнее, а? Кто еще с вами?
– Стивен Уилкс и Джеймс Крэбб. Руди, это просто акция, не дергайся и Беллу не дергай, ладно?
– Ты… – Руди замолчал, потом заговорил снова, медленно подбирая слова: – Слушай, если ты посмеешь не вернуться, мы с Басти оба записываемся в отряд.
– Понял-понял. Если меня убьют, ужинать могу не приходить, да? – Ивэн не удержался и фыркнул. – Перестань. Не лезьте только там к Цисси со своими предчувствиями, хорошо? Она и так на нервах.
– Что я, идиот? Все, запомни, ты обещал.
Руди оборвал связь, а Ивэн бездумно уставился в пламя.
Вообще-то у обоих Лестрейнджей всегда было «Превосходно» по прорицаниям. И интуиция потрясающая.
Значит, имеет смысл действительно быть поосторожнее.
Поколебавшись, Ивэн добавил зелий и повесил пару амулетов со встроенными защитными чарами. Сунул в потайной карман в рукаве вторую палочку – глупо, конечно, это всего лишь показательная акция, но так немного спокойнее. Посмотрел на себя в зеркало и усмехнулся: он словно собрался как минимум проникнуть в Министерство, причем в одиночку. Или в одиночку же штурмовать Азкабан. Глупости какие, интуиция интуицией, но нельзя же верить в ерунду вроде предсказаний, пророчеств и предчувствий. Если б Лорд услышал, наверно, очень смеялся бы. Или не смеялся, а посоветовал заняться делом, раз велено.
Люциус встретил его в сильном волнении – края рукавов измяты, как будто он то и дело вцеплялся в них, маска болталась на шее, на щеках цвели алые пятна. Выпил для храбрости или просто очень волнуется?.. Плохо и то, и то. Работа требует серьезности, спокойствия и максимально холодной головы, иначе очень легко погореть.
Цисси провожала их, стоя в дверях. Бледная, с запавшими глазами, потускневшие волосы уложены наспех и очень небрежно. Она крепко вцепилась в ручку двери, так что пальцы побелели, но через силу улыбалась. Ивэн запоздало сообразил: надо было позвать Беллу посидеть с ней, куда ж ее такую одну бросать, – но времени не оставалось.
Правильно, что раньше, пока не припекло и не стало совсем плохо, в боевые отряды не включали женатых. Особенно тех, у кого уже появились дети. Как рисковать собой, если тебя ждут дома? И правильно, что Ивэн не стал жениться, ни на Амариллис, тогда еще не Забини, а Яксли, ни на Изабель Мелифлуа. Из него бы бойца не вышло.
Они аппарировали в Лондон, в маггловские кварталы. Наскоро замаскировали одежду: можно было бы просто снять мантии, но Люциус и так чувствовал себя неуютно, чтоб еще отнимать у него привычную форму одежды. Потом приучится, а сейчас было некритично.
Люциус нервничал изрядно. Он весь извертелся, пока они сидели в какой-то маггловской забегаловке, очень грязной и шумной. Там подавали отвратительные сэндвичи – Ивэн не хотел знать, с чем именно, – вокруг носились и орали маггловские дети, и никому не было дела до них двоих. Оставалось дождаться Джеймса со Стивеном, они работали в Министерстве вполне легально, а заканчивали не то чтоб очень рано.
– Пойдем потом к нам? – предложил Люциус, рисуя что-то пальцем на столе.
– Зачем?
– Ну... отпраздновать.
Уолден тоже вечно предлагал пойти отпраздновать, пока Белла его не вразумила. Все игроки в квиддич странные, наверное, их слишком много бьют по голове всякими тяжелыми тупыми предметами.
– Нечего там праздновать, Люциус, честное слово. Я к Лестрейнджам пойду.
– Я тоже.
– Ты пойдешь к Цисси. Считай это распоряжением старшего группы.
– Ты, что ли, старший?
– Я. Назначил сам себя, это ужасно, мне даже немного стыдно.
– За что это тебе стыдно? – спросили сзади.
Это были Стивен и Джеймс. Бледные, уставшие, но в целом спокойные. Ну, кажется, готовы.
– За все хорошее. Пошли.
Дом МакКиннонов стоял на отшибе маггловской деревеньки под антимаггловскими чарами. И наверняка под сигнализацией – последнее время ее все ставили, кто умел или кому было кого попросить. Правда, помогало редко: научный отдел давно научился ее снимать.
Пока Стивен возился с сигнализационными чарами, свистящим шепотом ругаясь сквозь зубы, Ивэн успел выкурить две сигареты, отобрать у Люциуса фляжку (надо будет провести с ним воспитательную беседу о том, что на заданиях не нажираются, или лучше пусть Антонин проведет, так доходчивей будет) и во всех подробностях изучить рисунок плитки, которой выложена дорожка. Наконец Стивен махнул рукой, показывая, что путь свободен, и они вошли в огражденную зону.
Серебряные маски мрачно поблескивали в сумерках, привлекая ненужное внимание. Вот уж действительно, секретность. Если бы здесь были наблюдатели, их бы уже заметили. И мантии эти дурацкие, как ни крути, если лезешь через кусты или идешь по высокой траве, путаются во всем подряд. Небось Лорд по траве не скачет.
Против воли Ивэн представил себе Лорда, скачущего по траве, подобрав мантию, и подавил усмешку. Да что с ним такое? Мысль была кощунственной, и он задумался о другом: почему они вот так, в масках и мантиях, кажутся страшнее, чем в нормальной боевой форме?
В доме горел свет; гостей там явно не ждали. С улицы была видна гостиная: молодая женщина, вся в черном, сидела в кресле, свернувшись калачиком, и читала. Страницу она ни разу не перевернула. Маленькая девочка, тоже в черном, рисовала, высунув от усердия язык, а двое детей постарше забились в угол и посматривали на нее исподтишка.
Родные убитой Марлин – дочь и сестра со своими детьми.
На этом месте у новичков обычно начинались срывы. Особенно – у семейных. Ивэн покосился на Люциуса, но тот вроде помалкивал, только маска набок съехала и палочку он тискал слишком рьяно.
Оставить бы его снаружи, так ведь натворит что-нибудь без присмотра. Придется вести с собой. Хвала Мерлину, что хоть Джеймс не новичок.
Они работали быстро – медлить некогда и нельзя, главное в таких налетах – скорость. Все по инструкции. Можно даже закрыть глаза и представить себе насмешливый голос Антонина: «Не можешь запомнить – запиши». И клочок пергамента, заполненный собственным косым торопливым почерком.
Вышибить дверь. Разойтись. Внутрь. Палочку не опускать. Не выделываться, Авады всегда бывает достаточно. Не оставлять свидетелей. Целиться как следует. Никогда и ни за что не смотреть никому в глаза. Если в доме темно, не зажигать сильный Люмос. Обыскивать быстро. Брать только документы, бумаги и артефакты, которые представляют или могут представлять ценность. Инструкцию выполнять по пунктам. Поменьше думать.
Поменьше думать – это Ивэн уже сам вывел, когда после первого боя пришел к Руди и напился, а потом рыдал у него на плече. Чем меньше думаешь о том, что делаешь, тем больше вероятность, что все пройдет нормально. Или просто – все пройдет.
Ребята держались. Стивен даже не дрогнул, но после гибели Роланда он вообще очень замкнулся. И перевелся из лаборатории в боевой отряд. Поди разбери, что там с ним, но на работу не влияло, а в душу он никого не пускал. У Джеймса был такой вид, как будто его сейчас стошнит, но это уже нормально, у него ведь жена и мелкий только родился. Но ничего – берет себя в руки, старается не смотреть на тела ликвидированных и согласно инструкции лезет в шкаф. Молодец.
А Люциус стащил маску и вытирал пот со лба. Руки у него тряслись, палочку он положил на спинку кресла и глаз не сводил с дочери Марлин.
Ну что и следовало ожидать, что уж лукавить-то, если к этому все и шло.
– Люци, выйди на улицу, встань у дверей и охранку запусти.
– Чего?
Взгляд пустой, непонимающий. Плохо.
– Выйди. Вспомни, тебе показывали, как запускаются охранные чары. Нам надо сигнализацию поставить, вдруг что-нибудь успело сработать, – да не успело, конечно, но если этот остолоп будет думать, что делает важное дело, то не сольется окончательно. – И постой на карауле. Мы быстро.
Люциус деревянно кивнул и вышел. Ну, ему хоть будет чем заняться, и он перестанет себя накручивать. И если Ивэн хоть что-нибудь понимал, в боевой группе он после сегодняшнего не задержится.
– Ив, – позвал Стивен, – я тут что-то нашел, смотри.
Письма. Это уже не первый раз такое – они и раньше находили в домах корреспонденцию. Зашифрованную отвратительно, а то и вовсе без всякого шифра. Как будто не было никакой войны.
Нет, им же удобнее, конечно, просто чужая глупость раздражала. И – опять же что уж лукавить, – сердце остро заходилось, если в письмах всплывали имена – одноклассников, у которых случалось сдувать домашку, когда свои принципиально не давали, товарищей по межфакультетским авантюрам, девчонок, с которыми танцевал на вечеринках Слаг-клуба...
Поменьше думать.
В этот раз повезло. Или не повезло, как посмотреть. Переписка Марлин с сестрой, довольно личная. Ни имен, ни планов, ни политики – то ли орденцы поумнели, то ли Марлин оберегала сестру от лишнего. Не уберегла...
– Ладно, пошли. Сейчас Метку зажжем – и к Лестрейнджам, только Люци домой отведем.
– Куда его домой-то, к Цисси, что ли? Он ее только напугает, – засомневался Джеймс.
– А не вернется – напугает еще больше. Пошли.
Они вышли на крыльцо. Уже совсем стемнело; на востоке уже загорались первые звезды. Тянуло сыростью и свежестью. Совсем скоро лето...
А над головой зеленью и серебром горела Метка.
Люциус повернул к ним бледное до синевы лицо.
– Я все сделал. Даже Метку запустил, видите?
Да уж трудно не заметить.
– Давно?
– Как вышел.
С письмами они провозились минут пятнадцать. Это значит, что сигнал ушел пятнадцать минут назад, аврорат наверняка выделил отряд, и этот отряд летит сюда.
Или уже прилетел.

@темы: Джен, Ивэн Розье, Фик, Конкурсная работа, Беллатрикс Лестрейндж, Рудольфус Лестрейндж, Текст

---

Что ты выберешь для своего ребенка?

[House of York]

Название: What you will choose for your child?
Автор: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: магглы,маги
Жанр: агитационный плакат
Техника: Photoshop CS3
Тема задания:Наглядная агитация - вне конкурса
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: будущее ваших детей в ваших руках
Примечание: коллаж выполнен на командный конкурс «Битва за Англию».

Перевод: Что ты выберешь для своего ребенка?

@темы: Агитация, Джен, Внеконкурс, Арт, Коллаж

---

[House of York]

Название: До встречи
Автор: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: неизвестные волшебники (автор и адресат письма)
Жанр: агитационная листовка в виде письма.
Тема задания: агитация - вне конкурса
Дисклеймер: все права на реалии канона принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: каждый волшебник хоть раз в жизни задумывается - почему он живет именно так?
Примечание: написано на командный конкурс «Битва за Англию».

Привет.
Только что незнакомая сова принесла тебе это письмо. Сейчас ты смотришь на него, собираешься скомкать и бросить в мусорную корзину.
Что ты успел подумать? Наверное, что это очередная реклама. Ждешь, что сейчас тебе будут впаривать способ без труда заработать сто тыщ галлеонов? Или расскажут, где купить новую метлу со скидкой?
Да нет, это вообще о другом. Прочти, если время есть. Потом выбросишь – ты же на этом ничего не теряешь.
Сейчас ты отправляешься на работу или только вернулся домой. Может, у тебя был удачный день, а может, так себе. Я же знать не знаю, кто ты, где ты, как тебя зовут. Знаю только, что ты волшебник, как и я.
Наверное, ты доволен своей жизнью. С утра на службу, потом домой, пиво по вечерам, квиддич по выходным. Недавно вот купил новую метлу. А может, сидишь вообще без кната. Обычное дело, всё, как у людей.
А ты не задумывался, почему бывает иной раз так хреново? Случается же, правда. Такая тоска нападает… Вроде все хорошо, да только что-то не так.
Слушай, ты же волшебник! У тебя есть палочка. Ты все можешь. Весь мир тебе открыт. Ты мог бы сейчас путешествовать где угодно. Мог бы построить себе дворец. Мог бы пить самое лучшее вино в компании самых красивых женщин. Мог бы быть свободен, как ветер, и счастлив, как король.
А ты сидишь здесь. В этом доме, который ты купил у гоблинов в кредит. На службе, где тебе треплет нервы начальник. Под защитой антимагловских чар, чтоб, не приведи Мерлин, тебя не увидели маглы.
Прикинь, ты, волшебник, боишься маглов! Если увидят, как ты колдуешь… Всё, ты нарушил Статут о секретности, плати штраф, сообщат на работу, всё пропало!
Ты боишься ступить лишний шаг. Ты привык прятаться, как трусливый заяц. Ты учишь своих детей, чтоб они ненароком не проявляли стихийку в присутствии маглов. Ты не можешь гулять по улицам Лондона, не нацепив уродскую магловскую одежду. Ты читаешь статейки в газетах «Двадцать способов незаметно смешаться с маглами».
Видел когда-нибудь мантикору в зверинце? У нее и то больше простора в клетке, чем у тебя.
Слушай, что случилось с нами? Чем нас одурманили, чтобы мы так унижались? Что с нами сделали, чтоб мы на собственной земле прятались, как крысы? Этот мир принадлежит нам – но нам сказали, что это не так, а мы и поверили.
Туда нельзя, сюда нельзя, то не надо, это запрещено… Сделал шаг в сторону – штраф. Применил не то заклятье – Азкабан. Ну как, тебе нравится такая жизнь? Ты горд тем, что ты волшебник?
Думаешь, маглы ничего о нас не знают? Не будь таким наивным. Все они знают, это же хитрые и умные твари, почти как люди. Знают и смеются над нами. Они-то прекрасно устроились. Им-то не нужно прятаться. Это мы боимся дохнуть лишний раз. Маглам даже не надо жечь нас на костре – мы сами себя отлично запугали.
Думаешь, они не в курсе, как у нас все устроено? Конечно, а то наш министр магии просто так бегает на поклон к их властям! Думаешь, они не могут на нас повлиять? Конечно, просто это они рулят в нашем мире, прикрываясь именами волшебников. Засылают к нам своих детишек для начала… Тебе кажется, что в этом ничего страшного? Ну да, дети все хорошие, кто бы спорил. Только вот потом они вырастают и становятся совсем не такими милыми. Они пролезают везде и всюду, занимают лучшие места, протаскивают своих знакомых, таких же маглов, ловко прикинувшихся волшебниками. Они держат нас за горло, так что ни охнуть ни вздохнуть.
Тебе кажется, что это чепуха? А ты попробуй у себя на службе спросить, у кого тут родители чистокровные колдуны, а у кого нет. Увидишь, сколько народу переменится в лице.
Хотя лучше не делай этого, честно. Это была так, горькая шутка. Не пробуй, а то вылетишь со свистом, оглянуться не успеешь. Работу сейчас найти сам знаешь как сложно. А на твое место придет грязнокровка – услужливый, старательный, такой молодец…
Скажи честно, тебя не достало это все?
Меня вот достало, а тебя… Ну, смотри сам, как знаешь.
Мы же волшебники, понимаешь? У нас есть магия. Магия – это могущество. А мы что с ней сделали? Да ничего. Продали за кнат и сидим довольные, как дураки.
Ты спросишь: а что я-то могу сделать? Не я же принимал Статут о секретности! Не я же заседаю в Визенгамоте! Не я же министр магии! Это вот они там… Мудрые, опытные, сильные… Я-то что?
Представь, я тебе открою глаза – ни хрена они не мудрые и не сильные. Половина там грязнокровки, а вторая половина продалась маглам с потрохами. Знаешь, почему? Потому что им нужна власть. Представь, что будет, если все волшебники очнутся и поймут, что мир у их ног? Кем тогда будут править эти чинуши? Кого они смогут запугать?
Что, ты сейчас озираешься по сторонам? Правильно, давай озирайся. А ну, не приведи Мерлин, кто-то увидит, как ты читаешь подрывную листовку! Ты же привык бояться. Тебя хорошо научили.
Знаешь, есть те, кто не боится. Знаешь, есть один человек, который… Тебе стоило бы его послушать. Просто так, чтобы понять что-то важное о жизни и о себе.
Ну да ладно. Ты все равно потратил уже пять минут и почти дочитал до конца. Не буду тебя дальше задерживать.
Если вдруг захочешь узнать больше – напиши на адрес: Box 123, West Haywood Owl Post Office, Nottinghamshire. Не захочешь – не пиши. Брось этот листок в мусор или сожги. Забудь. Не задумывайся. Иди пей свое пиво.
И не переживай, мы о тебе позаботимся. Ни одного волшебника мы не бросим в беде и не забудем. А с теми, кто загнал нас в эту клетку, мы сами справимся. У нас обязательно будет прекрасный новый мир.
Мы не сверх-люди, не какие-нибудь мудрецы и не наследники Мерлина. Мы такие же волшебники, как и ты. Просто мы однажды перестали бояться.
Когда ты тоже перестанешь – приходи. Теперь ты знаешь, как нас найти.
До встречи.

@темы: Агитация, Джен, Внеконкурс, Текст

---

Проигрыш первый, незаметный

[House of York]

Название: Проигрыш первый, незаметный
Автор: Команда ПС
Тип: гет
Рейтинг: PG-13
Персонажи: РЛ/АЛ
Жанр: драма
Техника: бумага, цветные карандаши
Тема задания: Иллюстрация к конкурсному тексту "Проигрыши"
Дисклеймер: все права на персонажей приадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Если бы девчонка явилась на полчаса позже, ничего бы уже не изменилось... Его жизнь и так кончена. Родольфус с омерзением взглянул на изуродованную руку: казалось, что еще немного – и она покроется шерстью, превращаясь в волчью лапу. Вой – звериный, отчаянный – вырвался из груди, наполнил уши, поднимаясь к невозможно яркой луне...
Предупреждение:
1. Кровь
2. О положении руки с палочкой. Автор по профессии дирижер, их учат, как лучше всего держать палочку в руках, чтобы она не вылетала из пальцев и максимально конкретизировала движения. Положение, изображенное на рисунке, действительно самое удобное.
Примечание: рисунок выполнен на командный конкурс «Битва за Англию».

@темы: Гет, Арт, Конкурсная работа, Рудольфус Лестрейндж, Алиса Лонгботтом, иллюстрация, Рисунок

---

Маска

[House of York]

Название: Маска
Автор: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: маги
Жанр: агитационный плакат
Техника: Photoshop CS3
Тема задания: Наглядная агитация - вне конкурса
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Делай свой выбор
Примечание: Коллаж выполнен на командный конкурс «Битва за Англию».

Перевод: не хочешь всю жизнь носить маску среди магглов? Надень её прямо сейчас!

@темы: Агитация, Джен, Внеконкурс, Арт, Коллаж

---

[House of York]

Название: Веритасерум (Veritaserum)
Оригинал: boards.theforce.net/non_star_wars_fan_fiction/b...
Автор: alley_skywalker
Переводчик: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Разрешение на перевод: получено
Рейтинг: PG-13
Категория: джен, гет
Персонажи: Антонин Долохов, Люциус Малфой, Нарцисса Малфой, Беллатриса Лестранж, Рудольфус Лестранж, Северус Снейп, Том Реддл, Августус Руквуд, Игорь Каркаров, Джек Эйвери, Рабастан Лестранж, Андре Розье, Ивэн Розье, Теодор Мульсибер, Уолден Макнейр, близнецы Кэрроу, оригинальные персонажи и другие
Жанр: драма, боевик, юмор, флафф - "всего понемногу", по определению автора
Размер: мини (58 тысяч знаков)
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж. К. Роулинг
Саммари: 100 драбблов о нескольких поколениях Пожирателей смерти, преимущественно о молодых годах старшего поколения.
Примечание : перевод выполнен на командный конкурс «Битва за Англию»

1. Гора родила мышь

- Мы нашли!
Первокурсники Северус Снейп и Ивэн Розье вбежали в общую гостиную. Семикурсник Люциус Малфой поднял взгляд.
- Дайте посмотреть.
Он забрал у мальчиков книгу и пробежался по заложенной странице. Вздохнув, он встал и, подняв палочку на сорок пять градусов вверх, четко произнес:
- Монастеригнис!
Большое пылающее облако, похожее на голову чудовища, возникло в воздухе и ринулось к оцепеневшим мальчикам. Те отскочили и свалились на пол, попытавшись спрятаться под креслом. Голова дважды клацнула челюстями и рассеялась.
- А теперь идите и найдите что-нибудь полезное.

2. Локоть товарища

- Иди, Люциус.
- Нет.
- Люциус, мне тебя заставить?
- Заткнись, Тони.
- Люциус и Цисси, тили-тили-тесто…
- Ну все!
Люциус Малфой был мирным человеком, но Антонин как-то умудрился его довести, и Люциус был уже готов швырнуть в друга заклинанием. Он не знал, почему так сложно спросить Нарциссу Блэк, пойдет ли она с ним на бал, но просто не хотел рисковать. Что, если она откажет?
- Я спрошу Беллу, если ты спросишь Нарциссу. Идет?
- Ну… ладно. Идет.

3. Гром среди ясного неба

В этот февральский вечер шел ливень. Антонин сидел и размышлял. Весной выпуск, и придется выбирать. Не только чем заниматься в жизни, но и с кем быть сейчас, в пору растущей политической напряженности. Если и впрямь, как предсказывает Люциус, назревает революция, то…
Хлопок трансгрессии заставил Антонина резко развернуться и выхватить палочку. Он едва успел ее опустить, прежде чем Беллатриса свалилась ему на руки.
- Ты меня напугала! Как ты меня нашла?
Она весело ему улыбнулась.
- Я тебя везде найду.

4. Зеленый новичок

- Боунс, Каролина!
- Гриффиндор!
- В этом году многовато гриффиндорцев, куда мир катится? – пожаловался Мульсибер. Тони жестом велел ему замолчать. Лично ему нравилось смотреть на распределение.
- Бонфанте, Анатоль!
Светловолосый мальчик с красивыми серыми глазами чуть ли не вылетел из очереди и уселся на стул. Повисла тишина.
- Слизерин!
Блондин соскочил со стула и рванул к слизеринскому столу. Его лицо расплылось в счастливой улыбке, излучавшей необычное тепло.
«Он не слизеринец. Не с такой улыбкой», - эта мысль врезалась Тони в память.

5. Сгоряча

Антонин не смог бы сказать, когда наступил тот момент, когда он утратил контроль над событиями. Случилось ли это в школе, когда он влюбился в Беллу? Случилось ли это в ту секунду, когда он впервые произнес «Авада Кедавра!», чтобы спасти сестру? А может, после этого ужасного, незаслуженного года в Азкабане? Или даже позже?
Этого он так для себя и не уяснил. Все, что Антонин знал – это то, что где-то на своем жизненном пути, в водовороте бурлящей юности, он сделал выбор, после которого от него уже ничего не зависело.

6. Невозможно

В этом белом платье она смотрелась роскошно.
Белла во всем смотрелась роскошно.
Рудольфусу явно было чем похвастаться. В конце концов, это за него она выходила замуж.
Было время, кажется, целую вечность назад, когда все было иначе. Антонин помнил, как под дождем она падала в его объятья. Как они болтали ночь напролет – о будущем, о планах, о целях. Даже закрыв глаза, он чувствовал запах ее духов, вкус ее губ, ощущал, как ее волосы струились сквозь его пальцы.
Но такое не могло длиться вечно.
Слишком он был счастлив.

7. Сомнительно

Вряд ли ему удастся выжить.
Ивэн с отчаянной решимостью вжимал под плащом палочку.
- Ивэн! Ив… Розье!
Ивэн обернулся и увидел смотрящего на него из темного угла Снейпа.
- Не сейчас, Сев, - он снова повернулся к окну – смотреть, как дождь барабанит по подоконнику.
- Не делай этого, Ивэн. Это глупо… опасно… Ты…
- Погибну? Знаю. Но что ты предлагаешь? Сидеть тут и ждать, пока за мной придут и уволокут в Азкабан, как Лестранжей… как всех остальных? Нет… пусть лучше все запомнят, что я погиб, сражаясь.

8. Благоразумно

- Будь благоразумен, Джек!
Эйвери скрестил руки и раздраженно посмотрел на друга.
- «Будь благоразумен, Джек!» - передразнил он. – У тебя, Снейп, все благоразумно. Ты хоть когда-нибудь веселишься?
- Да! Но… Если нас поймают, то представляешь, как накажут? Эта маленькая грязнокровка действительно того стоит?
- Грязнокровка – нет, а вот веселье – да! Вы двое не поддержите меня? – Эйвери оглянулся на Розье и Анатоля.
Розье широко улыбнулся.
- Ладно, Сев, Джек прав. Зачем были все эти «тренировки», если мы не применим это на практике?
Снейп мрачно кивнул.

9. Вероятно

- А я говорю, можно!
- А я говорю, ничего подобного, братишка!
- Руди, дай мальчику разок попробовать, иначе ты отобьешь у него желание стараться, а какой в этом прок? – протянул Люциус, глядя, как двое братьев Лестранж кружили по центру тренировочного зала, наставив друг на друга палочки.
- Стоит один раз ему уступить, он подумает, что так и надо, - пробурчал Рудольфус. – Но если ты настаиваешь…
- Только пусть не поддается! – процедил Рабастан, взмахивая палочкой, чтобы выпустить проклятие. Рудольфус легко его отбил.
- Видишь? – засмеялся он.
Рабастан скривился, как обиженный ребенок.
- Я просто сказал, что это возможно…

10. Определенно

- Было время – очень давно – когда все переживания касались незаметных и маловажных проблем. Мы все были так уверены в том, что делаем. Мы не боялись войны, мы ничего не боялись, потому что были молоды и глупы. Потому что были так уверены, что сражаемся за Правое Дело и поэтому по определению не можем проиграть. Какими же мы были идеалистами. Детьми…
Ивэн Розье замолкает и смотрит в огонь.
- Тогда все было ясно. Тогда… ничего не было еще проиграно, и у нас были ответы на все.

11. Правда

Правда стремится к объективности, к абсолюту. Но именно что стремится. Наступает время, когда у каждого оказывается своя собственная правда, свое собственное Правое Дело. То, что одна сторона называет враньем и идиотизмом, другая полагает святой Правдой.
Революцию и общественную чистку всегда тяжело произвести – и тяжело принять. В таких делах всегда две стороны, две кровавых реки, две правды, и ни одна не грязнее другой, потому что обе – разрушительны. Это просто зависит от того, чью сторону принять.
Августус всегда в это верил. Он всегда верил в святость их Дела. Его правда была в спасении мира от пронизавшей насквозь болезни.

12. Доверие

.Хуже всего было то, что они ему верили.
Было физически больно, когда он, через портал прибыв к Розье, смотрел, как Ивэн и Джек играют в карты. Интересно, что они сказали бы, если бы узнали, что он теперь на другой стороне – их враг.
- Сев! Как ты так тихо вошел? Присаживайся, поиграем, - Ивэн поманил его, и Снейп заставил себя выйти на свет. Он почти ожидал, что Ивэн увидит его насквозь, что завопит от ужаса. Но никто из них ничего не заметил.
Они ему верили.

13. Честь

Что Игорь больше всего ценил в Антонине, так это чувство юмора. Что-то, что тот унаследовал от своих русских предков, вращавшихся при дворе. А может, это качество у Тони просто было, без всякой причины помимо того, что он был благороден по природе своей. Долг, отвага, верность, честность, приличие – вот идеалы, которые воплощал Антонин.
Игорь был не такой. Он был куда трусливее и эгоистичнее. Он с трудом переносил неудобства, и был лишен морального кодекса.
Антонин был человеком, которого Игорь больше всего ценил. И также первым, кого Каркаров предал.

14. Верность

- Ты… что сделал?
- Люциус, пожалуйста. Не смотри на меня так.
- Не смотреть на тебя как? Как я должен на тебя смотреть-то?! После того, что ты сделал… Я думал, что знал, кому ты верен, Северус. Я чувствовал, что что-то изменилось, но раскрой я вои подозрения, это обошлось бы тебе слишком дорого – так что я помалкивал, потому что был верен тебе… Ну что, счастлив? Счастлив, что мы проиграли? Что Ивэн погиб? Что Тони и Белла в Азкабане? Скажи!
- Нет!
- Тогда почему…
- Потому что я всегда был верен Лили Эванс. Ты это знал.

15. Любовь

Люциус смотрел, как она шла мимо озера с их новорожденным сыном. Драко был таким маленьким и… розовым, а она – такой красивой.
Не всегда причиной для чистокровного брака была любовь. Браки чаще основывались на положении и чистоте крови, чем на чем-либо еще.
Люциус полагал себя счастливым. Ему удалось жениться на женщине, которую он любил. Его прекрасная Нарцисса, бывшая когда-то мечтой, теперь была его женой и родила ему наследника.
Глядя на жену и сына у озера, Люциус поклялся защищать их любыми средствами. Потому что любил их больше чего бы то ни было.

16. Взгляд

Торффин Роул в школе ничем не выделялся. Никто не задирал крупно сложенного парня, но он знал, что многие, кто мог бы стать друзьями, считают текущую в его жилах кровь великанов порченой. У Роула не было ни выдающихся способностей, ни родовитых предков. Никто от него многого не ждал. Поэтому он был потрясен, когда через месяц после выпуска – в разгар войны – Антонин Долохов, оглядев его суровым, но в то же время добродушным взором, сказал:
- Пойдем со мной, Фин. Ты же хочешь чего-то достичь? Мы можем это устроить.

17. Подмигивание

Распределение новичков – что может быть более волнительным и захватывающим? Близнецы Алекто и Амикус Кэрроу шли, держась за руки и немного нервно поглядывая друг на друга. Их отец учился на Слизерине, а мать на Рэйвенкло. В поезде они спорили, что лучше. А сейчас, вполне вероятно, их могли разлучить.
Алекто вышла первой. Она зажмурилась и прислушалась к хриплому бормотанию Шляпы. А затем ясный и громкий выкрик определил ее судьбу.
- Слизерин!
Она встала и оглянулась на брата, самодовольно подмигнув. «Теперь тебе придется попроситься на Слизерин».

18. Расстояние

Они отдалялись друг от друга по мере того, как корабль с узниками в нескольких милях к северу от Азкабана уплывал в туман.
Белла стояла у магической преграды, отделявшей серый пляж от ледяной воды. Ее глаза были устремлены в одну точку на палубе.
Безоружный, уже в тюремной робе, сломленный гибелью сестры и бездумным приговором Визенгамота, Антонин походил на призрака. Одной рукой он словно тянулся к ней, а она вжималась в преграду, пытаясь почувствовать его прикосновение.
Они отдалялись друг от друга..

19. Холод льда

Антонин ждал, что она будет гореть. Он ждал, что чернильные штрихи Черной Метки, врезавшейся в его кожу и в его душу, будут гореть и жечь. Вместо этого палочка Тома наполняла его кожу и саму сущность льдом. Словно лед пронизал его изнутри, проник прямо в кровь, окрасив ее в холодный, снежный цвет. Холод превратил его нервы в сосульки, заморозив любую ясную мысль. Татуировка серебрилась инеем.
На колени вставал один человек, поднимется же другой.

20. Вечное пламя

Она, как и обещала, ждала его с обряда нанесения Метки.
«Когда ты вернешься настоящим мужчиной, я буду здесь».
Она стояла на мосту, на фоне неба. Но не было ни звезд, ни луны. Только зловещего вида облака. Она протянула к нему руку.
- Покажи.
Он закатал рукав мантии, и она выдохнула в трепете:
- Тони…
Он прикрыл Беллу руками от начинающегося дождя.
- Ко мне?
Ее ответом был страстный поцелуй. Теперь, когда это произошло, она всегда будет любить его.

21. Шаги

Шаги. Торопливые шаги в холле снаружи. Они шли, чтобы подтвердить то, что он уже почувствовал. Его приближенные. Его самые верные люди.
Лорд Вольдеморт махнул палочкой, распахнул дверь комнаты и повернулся к семерке Пожирателей Смерти.
Мульсибер и Каркаров стояли с правого краю, Малфой и Лестранж на краю слева. В этом не было никакой политики. Руквуд, Долохов и Розье стояли посередине. Беллатрисы с ними не было. Значит, пришлось остаться и зачищать концы.
- Докладывайте.
Долохов шагнул вперед.
- Мой Лорд.
Торжественная пауза.
- Авроры Ливерпуля разгромлены.

22. Рывки

Андре Розье, ответственный за допрос пленных, пересек «предбанник» промозглой темницы в три рывка. Антонин заметил, что эта походка у Розье развилась только после того, как Лорд назначил его именно на эту должность. Андре остановился у дальней стены у плеча Антонина, а затем той же нервной походкой двинулся к двери.
- О чем ты думаешь?
Розье остановился и обернулся.
- Я не могу ничего от нее добиться.
- Она что, окк…
- Да нет, никакой защиты. Ради Салазара, она ребенок! Что она может знать?
Антонин предложил Розье закурить.
- Приказы не всегда нужно понимать.

23. Шатания

Когда пьяный Андре Розье, шатаясь, вышел в три утра, Теодор Мульсибер сразу понял, что что-то не так.
- Энди! Что ты делаешь?
Андре, не обращая внимания на удивление друга, развалился на полу у камина и уронил голову на руки.
- Я торчу там часами. Она ничего не знает!
- Кто?
- Девчонка, которую захватили.
- Ты сказал Лорду?
- Пытался. Он настаивает, что она знает. Он угрожал…
Теодор присел рядом с другом.
- Чем?
- Послать Ивэна командовать следующей операцией, если мне не удастся все выяснить. Ив не готов… Он не справится.

24. Прыжок

- Прыгай!
- Не могу!
Мальчик стоял на краю каменной стены и широко распахнутыми недоверчивыми глазами смотрел на взрослого волшебника, протягивавшего ему руку со спины юного дракона.
- Нам надо двигаться! Я не могу поднять ее выше, она слишком мала. Прыгай ко мне!
Мальчик помотал головой. Их разделяло, должно быть, по меньшей мере шесть метров.
Авроры приближались. Нужно было прыгать сейчас – или же он попадет к ним в руки и поставит под угрозу всех, всю операцию.
- Поверь мне, Анатоль!
Мальчик зажмурился и прыгнул вниз к Долохову – и в безопасность.

25. Падение

Эшли Мульсибер не был чужим для Пожирателей Смерти, поскольку его старший брат, Теодор, был одним из них. Он никогда не сомневался в Правом Деле. Никогда до той ночи.
Его и Уилкиса поставили в этом рейде в пару к Александеру и Уильяму Таллисам. Воздушный налет на метлах продолжался в течение одного выматывающего часа. По пути назад они попали в засаду нескольких летучих убийц, один из которых сумел проклятием сбить Уильяма с метлы. Хотя нападавшим едва не удалось разбить строй, никто, кроме Алекса, не попытался поймать падающего Уилла.

26. Галантность

Одной из самых привлекательных черт Люциуса, как Нарцисса вскоре поняла, была галантность. Это проявлялось отнюдь не только в том, чтобы открывать двери, хорошо разбираться в вине и поддерживать беседу, но также в том, как он на нее смотрел. В том, как он держал ее за руку, твердо, но без властной настойчивости. Он уважал ее, обращался с ней как с будущей женой с первого свидания. Это было одним из различий между элитой чистокровных семей и остальными. Был кодекс, был этикет. Ни один молодой человек, выросший в настоящей чистокровной семье, никогда не подумал бы стать кем-то кроме джентльмена.

27. Наследие

Драко любил папу. Разумеется, большинство маленьких мальчиков любят и ценят своих отцов, но Драко нравилось думать, что он был в этом лучше всех. Он хотел быть в точности как отец. Стать, когда вырастет, важной фигурой в министерстве, главой своего чистокровного семейства, и все будут его обожать и подчиняться так же, как он обожал и подчинялся отцу. Он будет таким же умным и шикарным.
И он будет всегда придерживаться тех идеалов, которые отец так терпеливо вкладывал в него, общаясь через камин кабинета.

28. Нервы

Игорь был недоволен. Пополнение для лаборатории было слишком молодым и неопытным. Что толку в темных волшебниках, которым не хватит умения спастись, если эксперимент пойдет не так? Совершенно внезапно он из исследователя превратился в учителя, и это Каркарова не устраивало.
- Мы зря теряем время, - пожаловался он однажды Мульсиберу. – Ты понадобишься мне в эти дни в лаборатории.
- Можно подумать, у меня есть время, - засмеялся Теодор. – Как только Снейп освободится, может быть, но пока весь медицинский отдел держится на моих плечах, и не только на бумаге.
- У меня просто руки опускаются.

29. Вдохновение

Первым, что поймал ее взгляд, был букет красных роз, купающийся в мягких теплых лучах света свечей. Она сбросила плащ и подошла. Записка, помещенная в бежевый, источающий слабый аромат ванили конверт, гласила:

«Моей богине красоты -
Признание в искренней любви –
Той, чья чистота жить вдохновит
И сердце больное мое исцелит».

Она глубоко вдохнула, тряхнула головой, смакуя момент, чувствуя, как расцветает невольная улыбка. Ради этого она и жила – ради этих его внезапных приступов вдохновения.
- Можешь выходить, Антонин.

30. Поверхностность

Рана была поверхностной. Снейп сказал это уже сотню раз со все возрастающим раздражением. Но Тони по-прежнему беспокоился. Было что-то не так в том, как мальчик вцепился в факультетский шарф, смотрясь напуганным домовым эльфом.
Когда Снейп ушел, Тони смог поговорить со своим подопечным более свободно.
- Это поверхностная рана, Анатоль, не надо так испуганно смотреть.
- Простите, - прошептал мальчик, глядя в сторону. Тот храбрый вид, который он принимал перед всеми остальными, теперь исчез, и Бонфанте выглядел, как ранимый ребенок, которым и являлся. – Вы разочарованы во мне?
- Нет. Никогда.

31. Не отступить

Адольфус Крэбб и Фабиан Гойл не вполне знали, во что Яксли их втягивает. Что Организация Реддла была полулегальной, было ясно. Но они оба были из тех людей, что лишены таланта стать великими, но все же призваны для этого.
- О, это правда просто формальность, - сказал им Яксли перед нанесением Метки.
- Я слышал, что стоит шагнуть вперед, и пути назад нет, - колеблясь, сказал Крэбб.
- Не будьте дураками, - сухо ответил Яксли. – Подумайте о своих будущих наследниках – их будут знать как сыновей двух самых благородных родов в магическом мире. Чего еще вы можете желать?

32. Не на кого опереться

Их было четверо. Они стояли, образовав узкий круг посреди открытой всем ветрам сельской местности. Августус сделал палочкой несколько пассов и нахмурился.
- Слишком много помех, не могу сказать, появятся ли они.
- Появятся.
- Прошел уже час, - начал взывать к разуму Люциус. – И кроме того, откуда нам знать, что они будут на метлах?
- Порталы здесь слишком неточны, а трансгрессию мы заблокировали.
- А если они прорвут наш щит? – было похоже, что Рудольфус напуган. – Тони, это глупая идея!
- Слушай, Лестранж, ты хочешь вернуться на базу с пустыми руками? Ну давай, объясняй потом Рабастану, почему ты такой трус.

33. Некуда бежать

Ивэн шарахнулся в задрипанный переулок, запнулся о мокрый неотесанный булыжник и быстро забрался в темную нишу. Голова болела, и чувствовалось, что волосы слиплись и свалились на глаза не только из-за дождя. Он прищурился, глядя на висящие на шее медальоны-порталы, и подавил всхлип. Ведущий к Тони он использовать не станет… Ему было бы стыдно признаться перед учителем в том, как безрассудно он действовал. Второй ведет к Снейпу. Но он поклялся, что не втянет друга в это дело.
Авроры приближались.
Похоже, ему все-таки придется драться.

34. Некому довериться

Только перейдя на другую сторону, Снейп осознал, какую цену заплатил за возможную безопасность для Лили.
У него были друзья. Хорошие друзья. Он их предал. Он не мог теперь во всем доверяться Ивэну – по болезненно очевидной причине – и это заставляло чувствовать себя одиноким. Не мог он довериться и никому из Ордена. Невозможно было побрататься с теми, кого он всего несколько недель – дней – назад должен был убивать. Теперь довериться было совершенно некому. Никого не осталось. Друзья теперь стали врагами, враги – союзниками.

35. Негде спрятаться

Нарцисса держала на руках спящего младенца. Люциус мерил шагами маленькую комнату таверны.
- Что мы будем делать? – спросила она, испуганно глядя на мужа.
- Мы вернемся домой, - наконец, сказал Люциус.
- Что? Ты хочешь отправиться в Азкабан, как все твои друзья? А с нами что будет? – она почти кричала, почти впала в истерику. Почти.
- Перестань. Ты разбудишь Драко. Цисси… - он опустился перед ней на колени, сжав обеими руками ее ладонь. – Нам некуда идти. Они нас найдут. У меня есть план… единственное, что можно сделать.

36. Немного вот этого

- Что с ним не так? – спросил Эшли, глядя на лучшего друга, Анжелуса Уилкиса, который лежал на больничной койке, парализованный проклятием.
Мульсибер не ответил брату – был занят зельями в аптечке. Он вгляделся в глаза Уилкиса - расширены ли зрачки - прежде чем набрать в шприц несколько зелий.
- Теодор, что они с ним сделали? Он поправится?
- Это модифицированное Оглушение. Тот, кто его придумал, явно считал себя очень умным. Не волнуйся: немного вот этого, и он через час будет в порядке.

37. Все, кроме этого

Было время, когда у Антонина не было ненависти к аврорам. Это время закончилось в один душный день. Они, должно быть, полагали, что его сестра что-то знает об Организации. Иначе зачем бы они ее допрашивали, пытали? Он появился там случайно. Он тогда едва разменял второй десяток. Все еще мальчишка. Он замер в дверях, не понимая, почему аврор стоит над его сестрой с палочкой, а ее тело трясется. Трясется… а потом становится неподвижно.
Именно тогда он понял. И, потрясенный горем, выкрикнул два слова, навечно изменившие его жизнь – «Авада Кедавра!»

38. Не впустую

Элеанор. Черное платье, обвиняющий взгляд. Тони никогда не забудет, как она выглядела в ночь, когда погиб ее брат. Хуже того, он чувствовал себя ответственным за это.
- Скажите мне, мсье Долохов, это того стоило? Жизнь моего брата того стоила?
- Элеанор… Вы должны понять. Анатоль сражался за наше дело. Мы все сражаемся. Мы все могли погибнуть.
- Вы верите, что это дело, за которое нужно погибать?
- Да. Как и ваш брат. Его смерть не была напрасной. Нам нужны отважные мальчики вроде него. Однажды, когда магический мир наконец будет свободным, вы увидите, что он погиб не впустую. Я вам обещаю.

39. Все прочее

Том стоял перед соратниками по Организации. Он стоял, отведя назад плечи, выпятив грудь, держа руки перед собой.
- Друзья, - начал он. – Приближается война. Война, которая очистит магический мир от всего, чем он заражен, от тех, кто ослабляет нас, кто нам чужд. Нам придется многим пожертвовать. Нашими планами на жизнь, нашими связями, нашими удобствами, возможно, нашей свободой или даже нашими жизнями. Но мы должны всегда помнить, зачем мы здесь – ради нашего дела. Правое Дело, друзья – вот что должно быть превыше всего прочего, если мы хотим победить.

40. То, что важнее всего

- Она теперь меня ненавидит, - раздосадованный Снейп толок очищенные корни для зелья с куда большей силой, чем следовало.
- Кто? – спросил Эйвери.
- Лили.
- Почему?
- Потому что я назвал ее грязнокровкой. Она меня не простит. Я просил снова и снова… Она не хочет слушать.
Ивэн тряхнул головой.
- Ладно тебе, Сев, это не конец света.
- Ты знаешь, как я к ней отношусь, - огрызнулся он. – Вот чего она от меня хочет?
- Она хочет, чтобы ты отказался, - серьезно сказал Ивэн. – Отказался от того, что важнее всего.
- И что это?
- Наше Дело.
Снейпа это, похоже, не убедило.
- Наша дружба.

41. Ожерелье

Нарцисса дотронулась до изящного алмазного ожерелья, которое Люциус осторожно и с почтением надел ей на шею. Она была одета в черную вечернюю мантию с глубоким вырезом, элегантно обтекающую ее фигуру. Малфои давали свой первый бал для Организации. Сам Лорд должен был присутствовать. Нарцисса нервничала – это был первый бал, который давала она. Когда она была девушкой, балы давала мать; когда вышла замуж, то была «новобрачной», и за все отвечала мать Люциуса. Но теперь, когда родился Драко, Нарцисса не была ни девушкой, ни невестой, но женщиной и женой… Теперь ответственность лежала на ней.

42. Серьги

Девочкой Алекто любила серьги. Для министерских балов у нее была лучшая вечерняя мантия и длинные, болтающиеся серьги, сияющие в свете свечей.
В ту ночь – в год, когда ей исполнилось 16 – она завила волосы кудряшками и надела лучшие серьги и мантию на министерский рождественский бал. Алекто была уверена, что выглядит прекрасно. Он наверняка заметит ее и пригласит на танец! Но танцы начинались и заканчивались, а он так и не приглашал ее.
- Амикус, ты не видел сегодня Антонина Долохова?
Брат вздохнул.
- Он весь вечер танцевал с Беллатрисой Лестранж.

43. Часы

Элеанор все смотрела на маленькие серебряные часы. Пять минут первого ночи. Антонин и Люциус должны были быть здесь двадцать минут назад. Внезапный хлопок трансгрессии заставил Элеанор резко обернуться и дернуться за палочкой. Вместо мужчин появилась Мишель Паркинсон, приближавшаяся почти бегом.
- Элла! Тебе нужно уходить, - отчаянно прошептала Мишель, добравшись до нее.
- Уходить? Куда? Почему? Где Антонин и Люциус?
- Лорд исчез, все встало. Антонин собирает и предупреждает всех, кого может. Люциус с семьей. Меня послали к тебе. Мы боимся худшего.

44. Ремень

Андромеда держалась за перила лестницы и часто дышала. Сердце колотилось. Если ее когда-нибудь здесь застукают – родители, сестры – ей устроят разнос. Если они узнают, почему она здесь – ей придет конец.
Юноша, стоявший позади, положил руки ей на плечи и мягко повернул ее к себе.
- Почему ты сдерживаешься, Энди?
Он подтянул ее ближе и прижался своими губами к ее губам.
- Потому что я не та, кто ты думаешь, Тед, - она опустила руку ему на ремень и дотронулась до пряжки. – Я хочу этого… Но мне нельзя.

45. Кольцо

Беллатриса сидела на большой кровати с балдахином и ждала, когда Рудольфус появится из ванной. Она откинулась на подушки и принялась рассматривать шелковый узор на покрывале, так подходящем к ее ночной мантии. Она держала левую руку перед лицом; обручальное кольцо блестело в свете свечей. Белла все еще не привыкла. К кольцу, к Рудольфусу… Иногда она хотела, чтобы… Неважно, теперь нет. Она была замужем. Замужем за хорошим мужчиной из хорошей семьи. Это был удобный брак, правильный брак. Она привыкнет к кольцу.

46. Партнеры

- Роул… поднимайся. Давай, Фин… - Антонин думал привести его в чувство заклятием, но решил, что это может плохо сочетаться с продленным Круциатусом. Где Мульсибер и Снейп, когда они нужны? Не чувствуй Антонин такого облегчения, что гнев Вольдеморта обрушился не на него, он чувствовал бы себя виноватым - в том, что не взял на себя часть вины за то, что они не смогли поймать Поттера. Может быть, поэтому он вернулся за партнером, в то время как все остальные держались на расстоянии.
Роул медленно пришел в сознание и в смятении уставился на Антонина.
- Прости, Фин, - хриплым голосом выдавил из себя Тони.

47. Противники

- Он идет с нами. Точка, - спокойно заявил Люциус.
Антонин разочарованно всплеснул руками.
- Малфой, ну правда, где твой здравый смысл?
Люциус сердито посмотрел на друга.
- Тони, я доверяю Северусу.
- Больше, чем мне?
Малфой закатил глаза.
- Ты же знаешь, что я доверил бы тебе свою жизнь.
- Ну так вот, я не доверяю Снейпу. Есть в этом парне что-то непонятное.
- Только потому что он не смотрит на тебя с восторженным трепетом, как Ивэн? – усмехнулся Люциус. Антонин злобно на него посмотрел.
- Ладно, мне не нравятся его неуважение и сарказм. Но дело не только в этом. Он ненадежен.

48. Лучшие друзья

Туба с разъедающим зельем упала на пол и разбилась. Северус грязно выругался. Пар начал разъедать кожу, пока он судорожно тянулся за палочкой.
- Эванеско!
Из опадающего облака пара показался Ивэн, уже идущий к нему и произносящий лечебные заклятия. Снейп неохотно опустился ему на руки.
- Когда ты в последний раз спал, Сев?
- Не твое дело.
Ивэн сдвинул брови.
- Ты мог себя убить, так что еще как мое.
- Можно подумать, ты будешь по мне скучать, - пробормотал Снейп.
- Как ты смеешь! – голос Ивэна звучал обиженно. – Ты мой лучший друг… Я бы сошел с ума, случись с тобой что-нибудь.

49. Крестный и крестник

- Я не понимаю! – Драко швырнул учебник по зельям на стол и тяжело выдохнул. Он поднял голову и встретился взглядом с парой горящих черных глаз, рассматривавших его с неодобрением. – Дядя Сев, я действительно не понимаю!
Снейп вынырнул из своего темного угла и подошел к парню.
- Как ты намерен сдать СОВ по зельям, Драко, если до сих пор не понимаешь элементарных вещей?
Драко недовольно посмотрел на него.
- Отец сказал, вы здесь, чтобы мне помочь.
Снейп ухмыльнулся.
- И ты поверил в это?
Драко выпятил нижнюю губу.
- Ну, вы же мой крестный.

50. Одиночка

Адам Нотт всегда в какой-то мере был одиночкой. Он никогда особо не чурался общения, но дружба всегда давалась ему нелегко. Его семья по своему общественному положению Блэкам, Лестранжам или Малфоям в подметки не годилась, и у него не было таланта к политической борьбе, как у Долохова или Яксли. Нотт стал Пожирателем смерти не из-за какого-то поклонения Тому Реддлу или из идеологического порыва очистить магический мир от грязнокровок, но преимущественно из-за того, что тогда это казалось правильным – выигрышным. Идеологически – если бы кто-то спрашивал – он был нейтрален.

51. Принять неизбежное

Эдвард Паркинсон всегда гордился тем, что был дамским угодником. Он всегда полагал способность произносить комплименты и флиртовать своим природным талантом. Мишель Эвермор нравилась ему с шестого курса, но он никогда не думал о том, чтобы приблизиться к ней. Было что-то пугающее в том, чтобы раскрыться под взглядом этих глубоких карих глаз… Теперь его мать настаивала на том, что пора искать невесту прежде, чем «всех чистокровных» разберут. Возможно, все-таки придется плюнуть и спросить напрямую, если он не хочет, чтобы все кончилось свадьбой на полукровке или на гриффиндорке.

52. Сделать первый шаг

Пэнси считала, что разговаривать с симпатичными мальчиками сложно, но для 12-летней юной леди совершенно необходимо. Она много раз говорила это подругам, но, к собственному смущению, сама не могла служить хорошим примером. Ну правда! Она же не виновата, что Драко Малфой так груб и безразличен к женскому вниманию. Прошлым вечером в общей гостиной они ходили друг вокруг друга, и он откидывал голову назад, а она хлопала ресницами, и никто из них не нашел ни слова, чтобы сделать первый шаг. Почему с мальчиками так трудно?

53. Постучать по дереву

Теодор прибыл к середине эксперимента. Один из измученных помощников Каркарова поприветствовал его и проводил на наблюдательную площадку, где глава отдела исследований руководил каким-то жутким ритуалом.
- Мульсибер, я думал, что ты забыл.
- Прости, Игорь, бегал по поручению Лорда. Докуда вы дошли?
- Парни закончили с пятиугольником; скоро мне пора будет входить.
Теодор провел по воздуху палочкой, отчего посыпались и засияли искры.
- Пока все хорошо.
Каркаров скривился.
- Иди и постучи по дереву, пока ты все не запорол.
Мульсибер ухмыльнулся.
- Какие мы суеверные.

54. Соскочить с крючка

Два слизеринца-третьекурсника вбежали в один из коридоров подземелья и замерли, оказавшись в тупике. В темноте едва было что-то видно.
- Нас не должны были застукать, - пробормотал Ивэн.
- А я знал, что мы наткнемся на эту дурацкую кошку? – возразил Эйвери.
Внезапный магический свет, озаривший коридор бледно-синим сиянием, заставил обоих мальчиков подскочить и развернуться. Но вместе ожидаемого Филча они увидели ухмыляющегося однокурсника.
- Снейп! Ты что здесь делаешь?
- Вопросы потом, Розье. Идем, я знаю короткий путь в общую гостиную.

55. Быть марионеткой

Беллатриса всегда считала себя компетентной в том, что делает, и терпеть не могла, когда с ней обращались как с ребенком или кем-то, кому нужна помощь и указания. Безотносительно того, что магический мир был в основном патриархален. Поэтому она ненавидела те задания – таких на заре ее карьеры было несколько – где ее заставляли носить зачарованные серьги, через которые она получала «инструкции» по ходу операции. Когда это был сам Лорд – что случилось только раз – она не возражала. Даже инструкции Антонина не раздражали. Но Малфой! Ее зять во всем находил возможность поразвлечься…

56. Святой

Антонин, мертвой хваткой держащий палочку, и аврор Алексей Булгаков двигались кругами. Все мышцы Антонина были напряжены, чувства обострены, даже кожа чесалась и горела в ожидании нападения.
- Всегда знал, что ты окажешься мерзавцем, - заявил Булгаков. – Как и твои слизеринские дружки.
Антонин фыркнул.
- Все гриффиндорцы становятся доставучими самодовольными аврорами, или ты исключение?
- Гриффиндорцы – заступники! – ощетинился Булгаков. – Гриффиндорцы храбрые, отважные, праведные и…
- Исключительно наглые, самонадеянные, безмозглые ханжи.
Булгаков расхохотался.
- У всех есть грехи. Но любой человек по сравнению со слизеринцем – святой!

57. Грешник

Аврор и Пожиратель продолжали смертельную пляску. Навершия их палочек искрились сдерживаемой пока магией.
- Ты говоришь об идеалах, Булгаков, а сам предал собственную чистую кровь. Ты говоришь об идеях, а твой собственный отдел погряз в коррупции. Единственное, что вы делаете охотно, так это пытаете ради информации детей.
- Это возмутительно!
- Мою сестру аврор замучил до смерти! Ей было пятнадцать. А управляемый аврорами Визенгамот бросил меня в Азкабан за то, что я ее защищал.
- Довольно!
Булгаков выкрикнул первое заклятие – «Инкарцеро!» Антонин отбил его.
- Все мы грешники. Признай это. Круцио!

58. Мессия

Когда Том Реддл только основал Организацию, она не просто была законной, а еще и пользовалась огромной поддержкой чистокровных семей – даже тех, которые позднее, с началом войны будут сражаться на другой стороне. Розье и Мульсиберы гордились тем, как их дети делают карьеру. Люциус Малфой был известным и важным союзником. Таллис, Лестранж, Нотт, Блэк, Гойл, Буллстроуд, Лоуренс, Яксли, Паркинсон. Даже Литман, Джеймс и Прюэтт, позднее сменившие сторону… Уровень поддержки Организации рос как на дрожжах. Многие чистокровные волшебники видели в Реддле спасителя, а в Организации – шанс. Их энтузиазму не было предела.

59. Палач

Уолден Макнейр сам не знал, почему, но каким-то образом оказался жестоким палачом. В школе он был крупнее большинства однокурсников, и друзья часто подначивали его побить какого-нибудь надоедливого гриффиндорца. Отец открыл для него магловское оружие, в частности, топоры – и, несмотря на ужас матери, Уолден ими заинтересовался. Во время власти Вольдеморта его часто посылали на грязную, «ручную» работу, которой брезговали Малфой и ему подобные. Убийства стали привычным делом –из зверства они превратились для Уолдена в рутину.

60. Мученик

Регулус Блэк всегда был идеалистом. С детских лет его пичкали догматами о чистоте крови, и Регулус примкнул к Вольдеморту с исключительным энтузиазмом, надеясь доказать, что достоин своего имени и своей крови. Однако у Регулуса не хватило духу быть Пожирателем Смерти. Его самый первый боевой выход обернулся катастрофой. Когда Регулус выступил против Вольдеморта, то знал, что умрет, но он был готов встретить смерть, готов мучаться, поскольку сражался за правое дело. За другое, разумеется. Но это и не важно. В итоге ему пришлось сыграть героя, мученика.

@темы: Эйвери, Перевод, Джен, Ивэн Розье, Фик, Мальсибер, Конкурсная работа, Беллатрикс Лестрейндж, Рудольфус Лестрейндж, Текст, Северус Снейп

---

Берлин 36

[House of York]

Название: Берлин 36
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен/преслэш
Рейтинг: G
Персонажи: Регулус Блэк, Антонин Долохов, НМП
Жанр: драма/ангст
Размер: мини (ок. 14 000 знаков)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: война - это бесконечное питье Веритасерума
Тема задания: Фик написан на тему «О том, что происходит в голове у подростка, которому впервые приходится кого-то убить».
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление).

- Кажется, магглы называют это командировкой, – замечает Регулус, чтобы хоть как-то начать разговор. Долохов – один из немногих сторонников Тёмного Лорда, которого Блэк не то, чтобы страшится, но опасается и предпочитает держаться на расстоянии.
«Теперь не удастся».

Антонин кивает, забрасывая в сумку последние необходимые вещи.
- Ненавижу магглов, но это слово мне нравится, – говорит он. – Командир приказал – мы исполняем.
- Зачем вам я?
Долохов заклинанием уменьшает сумку, прячет её в карман мантии и подталкивает Регулуса к камину.
- Я же говорю – командир приказал.

***

Белла, смеясь, как-то называет его «молчун-Рег», потому что он редко, когда высказывается на собраниях Пожирателей, и это прозвище вскоре подхватывают все, кроме Лорда. Регулус не обижается – он и вправду предпочитает молчать, если не знает, что сказать, он учится не задавать лишних вопросов, как сейчас – приказ есть приказ.

Поэтому он молча выходит из камина и следует за Долоховым по длинному светлому коридору со множеством одинаковых дверей. Таблички на дверях написаны латиницей, но это не английский. Иногда им встречаются люди – в костюмах или в светлой военной форме, и каждый неизменно делает лёгкий поклон в сторону Антонина.
Пару раз с Долоховым заговаривают, тихо и почтительно, и Регулус узнаёт язык, на котором они говорят. Немецкий.

И только, когда они заходят в одну из дверей, за которой оказывается очень строгий кабинет, Антонин оборачивается к Блэку:
- Рег, я тобой восхищаюсь. Ты превзошёл самого себя и даже малыша Барти, который вообще не проронил ни слова на прошлом собрании, помнишь?
- Я научился…
- Не задавать лишних вопросов, я знаю, Рег. И это правильно. У старины Булгакова есть даже красивая фраза по этому поводу, мол, «никогда ничего не просите, сами всё дадут», – или что-то вроде того.
- У кого, простите?
- Это русский писатель. А, неважно, – Долохов машет рукой и проводит пальцем по пыльному письменному столу. – Давно я тут не был, но, возможно, мои запасы никто не забрал, – он выдвигает верхний ящик и подмигивает Регулусу:
- Садись, Блэк, сейчас попробуешь настоящий шнапс, а не то пойло, которое выдают за него в Британии.
- Где мы? – коротко спрашивает Регулус. Стул, на который указывает ему Долохов, такой же пыльный, как стол, но Блэк, в отличие от Антонина, пользуется очищающим заклинанием и только после этого садится.
- В Германии.
- Я это понял. Вы говорили с теми людьми на немецком.
Долохов кивает и разливает шнапс.
- Берлин, – отвечает он. – А конкретнее – Восточный Берлин. А ещё конкретнее – округ Лихтенберг, если тебе это о чём-то говорит.
- Нет.
- Я так и думал, – Долохов двигает один стакан Регулусу. – Мы в Министерстве государственной безопасности ГДР, Рег. В нашем Министерстве.

Регулус делает глоток шнапса и морщится. Он пока ничего не понимает, но как там сказал Долохов, вернее, Булгаков: «Сами всё дадут»? Отличная фраза.

***

Бутылка потихоньку пустеет, но это заслуга Антонина – Рег пьёт мало, но слушает много.
- Это была моя идея – Штази, – говорит Долохов. – В сорок пятом я понял, что с победой открывается много возможностей.
- Я думал, вы были сторонником Гриндевальда.
Антонин прищуривается:
- Я был бы сторонником победителя-Гриндевальда, Рег. Но не Гриндевальда, забывшего обо всём из-за чёртового призрака прошлого, не сумасшедшего в своей больной любви Гриндевальда. Не сдавшегося Гриндевальда.

Блэк понимает половину, половину додумывает сам и говорит:
- Я думал, мы не сотрудничаем с магглами.
Антонин улыбается и подливает ему шнапса.
- А мы и не сотрудничаем с магглами, Рег. Мы ими управляем. Это моё детище, Штази, – черновик того, что мы начисто напишем в Британии. Министерство управляется исключительно магами, они же вербуют в Германии сторонников Тёмного Лорда – ему не помешают союзники на континенте. А магглы… магглы тут практически целиком в нашем подчинении, Блэк. Послушные и тихие. Благословенная страна ГДР! – он понимает свой стакан. - За Schild und Schwert, Блэк!

Регулус не понимает, что это значит, но послушно поднимает и свой стакан.

***

У Гилберта светлые, почти белые, короткие волосы и весёлые зелёные глаза. Гилберт Вайльшмидт – лучший агент Штази.
Его так и представляют Регулусу: «Это наш лучший агент, герр Блэк. Он покажет вам Демократический Берлин».
Молчун-Рег протягивает Гилберту руку.

Но с Вайльшмидтом не получается быть молчуном. И хотя рассказывает по большей мере Гилберт, он постоянно спрашивает Регулуса: об Англии, о Лорде, о Хогвартсе.
- Ты в какой школе учился? – спрашивает его Блэк.
Гилберт смеётся.
- Дома. Я чистокровный, – Регулус понимающе кивает, но Гилберт продолжает:
- Сквиб.
- Сквиб?!
Вайльшмидт смеётся и подмигивает Блэку.
- Чего уставился, англичанин? Немецкие маги умеют делать карьеру и без волшебства.

Уже на второй день их знакомства Регулус думает про себя, что немецкие маги лучше всего умеют заражать других своим весельем. Гилберт похож одновременно на молодого Гриндевальда и Сириуса. На Гриндевальда – внешне, на старшего брата – неуловимым выражением глаз, лёгкой, незлой, полузабытой младшим усмешкой.

Он говорит о сходстве Гилберту – с Гриндевальдом, конечно, Регулус никогда не говорит о Сириусе. Вайльшмидт кивает и весело замечает:
- Говорят, старик Геллерт в молодости был хорош, и по всей Германии бегали его белокурые детишки. Может, я внук? – он хохочет, но через мгновение становится серьёзным:
- Хочешь, покажу тебе его тюрьму?

Регулус хочет, и они едут на маггловском метро, Гилберт ещё говорит, как оно называется по-немецки, название странное, хотя Регулус его не запоминает. Он старается не запоминать и самого Гилберта: жеста, которым тот поправляет галстук или приглаживает растрёпанные светлые волосы; английской речи со смешным немецким «р»; дрогнувшего голоса, когда он рассказывает про своего отца и май сорок пятого.
«Зачем мне это запоминать?» – думает Регулус. «Я скоро вернусь в Англию».

***

После тусклого света подземки площадь, на которую они выходят, кажется особенно красивой в свете яркого июньского солнца.
«Александерплатц», – гласит табличка.

- Моё любимое место города, – говорит Гилберт. – А вот и Нурменгард.
Прямо перед ними возносится в небо тонкая и высокая башня без единого окна.
- Сам себе и обелиск возвёл, – Вайльшмидт закуривает и предлагает сигарету Регулусу. Тот мотает головой.
- А что видят магглы? – спрашивает он.
Гилберт стряхивает пепел на асфальт и усмехается:
- И сквибы, герр Блэк, – он смотрит на Нурменгард. – Телебашню. Высокую, серебристую. Ночью особенно красивую, посмотрим как-нибудь.

Регулус смущается своей бестактности и спрашивает Гилберта про Стену, чтобы сменить тему. Они садятся у фонтана с Нептуном, на них летят брызги, и Вайльшмидт периодически отряхивается от них, как кот, но они не уходят – день слишком жаркий, а тут прохладно.

- Как торт – ножом, – говорит Гилберт про Стену. – Берлин всегда был лакомым кусочком, вон, сначала его вообще на четыре зоны разделили, твои, кстати, тоже постарались.
В его голосе нет злобы, он просто рассказывает историю своего города.

Регулус думает, что бы делал он, случись такое с Лондоном. Что, если бы он вернулся на каникулы из Хогвартса, а из одной страны кто-то сделал две? Конечно, он маг, и умеет аппарировать, но что, если бы среди тех, кто возводил Стену, тоже были бы маги?

- Несчастная Германия, – вдруг произносит Регулус.
Гилберт пожимает плечами, изо всех сил делая вид, что ему всё равно.
- Vae victis, – говорит он.

***

На третий день они напиваются в самой старой берлинской пивной, что в квартале Николаифиртель. Вернее, напивается, кажется, только Регулус, хотя Гилберт пьёт больше и только подначивает Блэка:
- Это же соревнование, англичанин, кто кого перепьёт, не теряй чести Британии!

Про ФРГ лучший агент Штази говорит сухо и отрывисто:
- Весси думают, что они лучше, что они – свободны, и не видят, что ими управляют американские ублюдки. А ведь это они виноваты в той войне, союзники, ты уж прости меня, Регулус.

«За что он просит прощения?» – думает Регулус и отмечает, что Гилберт называет его полным именем. Как Лорд.
- Мне нет дела до маггловской войны.
- Это ты не видел разрушенные бомбёжками города, как мой отец, – зло бросает Вайльшмидт. - Те, с Запада, утверждают, что мы – зло, а сами, что они сами сделали, когда безумного Адольфа ещё можно было остановить? Ничего, они думали, что он угомонится, что не встретит поддержки, что за его идеями никто не последует. Они бездействовали, спохватились, когда было уже поздно, а теперь называют себя спасителями и хотят остаться беленькими, – он замолкает. – Не против, Регулус, если я возьму ещё пива?
- Нет.
Гилберт идёт к барной стойке, а Регулус смотрит на его бокал.

Вайльшмидт возвращается с двумя банками, открывает одну и наливает пиво в свой бокал.
Делает пару глотков и кивает Блэку:
- Англичанин, что так смотришь?
- Ты работаешь на Запад? – спрашивает Регулус.
- Да, – отвечает Гилберт.

***

«Проверь его, молчун-Рег. У нас есть подозрения, что мальчишка – предатель. Это и есть твоё задание в… командировке».
Долохов даёт ему пузырёк с Веритасерумом сразу после того, как они пьют в кабинете шнапс.

***

Он рассказывает не так, как обычно говорят под действием зелья правды, через силу; он говорит доверчиво и на миг касается руки Регулуса:
- Я ведь сквиб, понимаешь? Что я могу сделать для простых магглов, если я такой же, как они? Я практиковался годами, чтобы научиться хоть чему-то волшебному.

Под Стеной есть туннели, а Гилберт владеет одним заклинанием – поиска, которое помогает ему узнать, нет ли в опасной близости от туннелей пограничников. Он перевёл в Западный Берлин уже несколько сотен магглов, и завтра ночью – очередная группа.

- Я не выдам тебя, – говорит Регулус. – Мне нет дела до магглов. Веришь мне?
- Что тебе нет дела до магглов? – криво усмехается Гилберт.
- Что я тебя не выдам.
И Гилберт говорит: «Не знаю, почему, чёртов англичанин, но верю».

***

Долохов требует ответа и лишь машет рукой, когда Блэк говорит: «Он чист».

«Не ври никогда, Регулус», - целуя сына в макушку, шепчет Вальбурга, и сын так и не осваивает эту науку, даже в школе.

Долохов, услышав, правду, не упрекает Регулуса в том, что он покрывал Вайльшмидта.
- Он – предатель, – говорит Антонин.
- Но он ничего не сделал магам.
- Он – предатель, – повторяет Долохов, и сквозь его безупречную английскую речь вдруг прорывается русский акцент. - Пойми, молчун-Рег, для предателей различий не делают.
Регулус понимает, что это значит.

***

Он аппарирует к Вайльшмидту следующим вечером, предлагает свою помощь, и тот соглашается.
«Почему?!» – спрашивает себя Регулус, у него не хватает сил спросить Гилберта.

Уже в дверях Гилберт неожиданно поворачивается к Блэку и говорит:
- Знаешь, Регулус, давай после всего этого ты аппарируешь нас в Берлин 36, и мы с тобой здорово напьёмся?
- Что такое Берлин 36? – спрашивает Блэк.
- Ад, – смеётся Гилберт. – Но тебе понравится, – он подмигивает Регулусу и взъерошивает тому волосы.
«Сириус. Так делал в детстве чёртов Сириус».

Регулус говорит: «Держись за меня», и они аппарируют к дому, из подвала которого начинается туннель.

***

В группе пять человек.
- Иди первым, – говорит Блэку Гилберт. – И, в случае чего, колдуй без опаски – они знают о волшебниках.
- Ты нарушил режим секретности.
- Я спасаю жизни, англичанин, – шипит Вайльшмидт и продолжает:
- Потом пойдут они, в середине, а я – замыкающим.

Это один из самых коротких туннелей – всего пятьдесят метров. До выхода остаётся метров десять, когда за их спинами раздаются приказы остановиться.
- Бегите! – кричит Гилберт и поворачивается лицом к военным.

До Западного Берлина добирается пять человек. Выбравшись из туннеля, они врассыпную бросаются кто куда – под защиту тёмных крыш старого Митте.
Регулус слышит звуки выстрелов за миг до аппарации.

***

Он оказывается среди каких-то глухих дворов и сомнительного рода заведений, из которых периодически вываливаются пьяные компании.
- Где я? – на ломаном немецком спрашивает он первого попавшегося прохожего. Тот смотрит на Регулуса мутными глазами.
- В аду, парень.
Регулус вспоминает, что до аппарации он думал о Берлине 36.

Он пьёт много, знакомится с какими-то немцами, утверждающими, что они – непризнанные гениальные художники, они дают ему затянуться и орут:
- Добро пожаловать в Кройцберг, англичанин!
У одного из художников – зелёные глаза такого же оттенка, как у Гилберта.

На Александерплатц Регулус аппарирует уже под утро и сам удивляется, что аппарация в таком состоянии прошла удачно, и его не расщепило.
А потом он отчётливо понимает, что его расщепило раньше – в туннеле под Берлинской стеной.
«Может, когда убиваешь, часть души умирает?», – думает Регулус, не зная, его ли это мысли, или просто травка берлинских художников.

Рассветные лучи скользят по чёрному камню Нурменгарда, и Регулус впервые завидует магглам – они сейчас видят сияющий серебром шпиль телебашни.

***

Долохов заканчивает дела Пожирателей в Штази через два дня. Регулус находит его у центрального камина Министерства – Антонин держит в руках газету.
- Полюбуйся, – говорит он. – Доставили из Западного Берлина.
Блэк отрицательно качает головой. «Читай сам».

- Мировая общественность в ужасе от преступлений Германской демократической республики, – цитирует Долохов. – По нашим данным, только за последний месяц при попытке пересечения Стены с Восточной стороны, было застрелено двадцать человек.

Регулус думает, каким по счёту был Гилберт, и ещё о том, что остался лишь один человек, который будет называть его не «Рег».
Регулус говорит: «Vae victis» и делает шаг в зелёное пламя камина.


Примечания:
«Schild und Schwert der Partei» – «Щит и меч партии» - девиз Штази
Демократический Берлин – наименование восточной части города на советских картах
Весси – прозвище жителей Западного Берлина, часто – с негативной окраской
Берлин 36 - небольшая территория в восточной части округа Кройцберг, окружённая с двух сторон Берлинской Стеной и превратившаяся в 1970—1980-е гг. в центр альтернативных движений и сквоттинга
Митте – центральный административный округ Берлина
«Vae victis» (лат.) – «Горе побеждённым»

Имя и фамилия Гилберта… имеют свои основания.

@темы: Регулус Блэк, Джен, Антонин Долохов, Фик, Конкурсная работа, Текст, Слэш, НМП

---

[House of York]

Название: Крыса и соль
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Питер Петтигрю, миссис Петтигрю
Жанр: драма
Размер: мини (приблизительно 10 700 знаков)
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Красота в глазах смотрящего. Впрочем, как и все остальное.
Тема задания: Фик написан на тему «История о том, как хороший мальчик стал Пожирателем и при этом остался хорошим мальчиком.»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критериям "Раскрытие военной темы - Личное" и "за общее впечатление"

Ветер за окном присвистнул так лихо, что Соль проснулась на полчаса раньше задуманного. Это оказалось даже кстати. Лишние тридцать минут, чтобы привыкнуть к боли. Уже давно прошло то время, когда можно было вскочить с кровати и быстрым размашистым шагом подойти к зеркалу, отразиться в нем ловкой молочно-белой тенью и ускользнуть куда-то в сторону. Теперь же следовало спокойно сесть на краю разобранной постели, спустить обе ноги на пол - холодный и пыльный - и осторожно начать вставать. Так, чтобы не оказаться в итоге лежащей на полу. В правой ступне что-то неприятно щелкнуло прямо там, где фаланги пальцев соединялись с плюсневыми костями. Резкая знакомая боль заставила Соль сдавленно охнуть и перенести вес на левую ногу. И снова на правую, чтобы вновь почувствовать, как что-то твердое и неподвижное упирается в кость. И еще раз. И еще раз. Пока боль не станет терпимой. Можно сжульничать: опереться не на весь свод стопы, а только на ее внутреннюю часть, тогда основная нагрузка придется на большой палец. Но кто же жульничает сам с собой? И поэтому – шаг вперед. Так, словно ничего не болит. Не морщиться. Улыбаться. Дойти до умывальника, потом к плите, потом к столу, потом покрутиться перед зеркалом. Все как обычно. Все как у других.

Она всегда старалась оттянуть момент выхода из дома, особенно если в этот день было ее дежурство - стоило Соль втиснуть ноги в форменные туфли, как в ступне снова что-то нехорошо щелкало. Соль предпочитала носить мягкие сапожки или ботинки - чудесные ботинки из телячьей кожи, со шнуровкой, с рифленой подошвой, такие удобные, что их не хотелось снимать, но правила строго предписывали ей остроносые узкие туфли. Больше всего Соль раздражала невозможность предсказать, где именно они натрут ей в следующий раз. С тем, что к вечеру чулки промокают от крови, она уже смирилась.
Портрет насупившегося Детеныша, как обычно, висел немного неровно, сколько бы Соль не поправляла его, он все равно кренился влево. Детеныш, облаченный в форменную мантию, смотрел на нее мрачно и обреченно и всем своим видом выражал глубокий внутренний протест против школы, очередной речи директора, долгой примерки у мадам Малкин, ежегодной колдосъемки "для бабушки" и вообще против всего на свете. Она очень его любила. Возможно именно поэтому, в тот день, когда ей торжественно вручили Орден Мерлина, она нашла в себе силы заплакать.

"Бедная миссис Петтигрю" - новое складное имя быстро прилипло к ней. Но она по-прежнему называла себя "Соль". Разумеется, не вслух.
Люпиновский щенок теперь приходил к ней каждую субботу - пить чай. И как только у родителей не хватило жалости утопить его, как только они впервые поняли, что мальчишку укусил не просто волк, а оборотень? И вот он сидел в ее маленькой гостиной и скулил, скулил, такой потерянный и несчастный, похоронивший двоих лучших друзей и свидетельствовавший против третьего. Сидел на стуле Питера, ел тосты с джемом, пил крепкий чай и скулил. Наверное, решил, что раз уж они теперь оба осиротели, то Соль примет его... как сына... Сына?

Глупое животное.

Ее мальчик любил яблоки во всех видах, таскал в карманах липкие сахарные орехи, не умел разделывать рыбу, насвистывал гимн Британии за завтраком, боялся говорить ей о плохих отметках, радостно кричал на всю улицу о том, что неожиданно получил "Превосходно" по СОВ, разбил за всю свою жизнь пятнадцать тарелок, из них шесть – одновременно... Он сосал ее грудь так яростно, что захлебывался молоком, отчаянно кашлял и снова вцеплялся беззубыми деснами в сосок. Он бежал по садовой дорожке, падал, вставал и снова бежал. И его курточка была вся в грязи. Его первые ботиночки хранились на чердаке, и Соль совершенно точно знала, в какой именно из десятков пыльных коробок.

Ее мальчик никогда не скулил. Он мог заплакать, но никогда бы - нет, только не Питер - никогда бы он не стал раскачиваться на стуле и бормотать о своей вине и о том, как ему жаль.

Вот уж с кем она хотела бы поговорить, так это с Блэком. Но они боялись, что Соль разорвет ему глотку, и не разрешили ей ни увидеться с заключенным, ни даже присутствовать на процессе. Глупцы. Ей всего-то и нужно было - заглянуть ему в глаза и задать один единственный вопрос. Просто для того, чтобы увериться.

***

Путь на работу был, как всегда, и длинным, и коротким. Конечно, она могла аппарировать прямо из дома, но ей нравилось не спеша выйти за калитку, пройти до конца улицы, или даже еще дальше, подумать о том, что она будет делать на работе и о том, что сегодня вечером можно будет поужинать в Дырявом Котле, заказать телячьи почки в вине. Сама она в последнее время старалась не готовить дома. Ее стали раздражать сильные запахи. Впрочем, не только они. Раздражало все: сочувствие, шепотки за спиной, слишком плотные чулки, небрежная прическа Мэгги Стоун, камни под ногами - те самые камни, по которым прыгал мальчик Пит и размашисто шагал выпускник Хогвартса Питер Петтигрю.

Мир стал невыносим.

Солнце пробивалось сквозь густые облака, отражалось в озерце, грело старые кости деревьев. Молодая пара ссорилась у открытого окна, а их ребенок тем временем кормил кота овсяной кашей. Муравьи тащили по тропинке какие-то веточки. И это тоже было доказательством того, что она не сошла с ума, что все на самом деле так, а не иначе.

В Министерстве ее уже ждал ворох бумаг, и чуть ли не на каждой второй стояла пометка: «Срок исполнения завтра». И это было хорошо. С тех пор, как Крауч стал ее непосредственным начальником, работы прибавилось втрое, как будто он понимал, что Соль может работать сутками. Крауч ценил свою подчиненную за исполнительность, Соль ценила его за то, что он был таким же, как она сама. Он тоже не умел принимать сочувствие. Ровно в пять часов они закрывались в его кабинете и молча пили чай с молоком. Десять минут тишины и покоя посреди потока апелляций и жалоб.

Часто в ее сердце на считанные секунды вцеплялась боль, такая острая, что Соль не могла ни шевелиться, ни дышать, и эти несколько секунд растягивались в ее сознании на минуты, за которые она успевала представить, как будут спорить из-за наследства ее родственники, и порадоваться тому, что ей-то будет уже все равно. Но боль проходила, Соль выдыхала и работала дальше. Она еще не решила, стоит ли обращаться к колдомедикам – в конце концов, умереть за рабочим столом не такая уж и плохая смерть. При исполнении. Похороны за счет Министерства…

***
Домой она вернулась, как всегда, уже под утро. Скинула пыточные туфли в прихожей и прошла на кухню, оставляя за собой на паркете маленькие пятнышки крови. В этот раз она стерла подушечку большого пальца. Предрассветные сумерки играли тенями от занавесок, и можно было подумать, что это не ветер колышет легкую ткань – это ее мальчик прячется за дверью. Он просто прячется. Он просто играет. Он живой, потому что не может быть мертвым – ведь солнце все так же встает на восходе, а ласточки вьют свои гнезда. Смерти не существует. Разве не этому учил его Волдеморт?
В тот день она встала рано и испекла ему яблочный пирог. За завтраком они обсудили, что надо бы обновить ей гардероб, и почти договорились купить ему вскладчину маленькую квартирку в Ист-Энде – ведь Джейн так и не научилась толком аппарировать, всякий раз приходится ждать неприятностей. Проще переехать поближе к ее родителям, чем постоянно посещать Мунго… Теперь Джейн уже месяц как замужем…
Кучка просыпавшейся соли серела на льняной скатерти. Крупная крыса с облезлой шкурой и невероятно длинным хвостом деловито грызла кусок хлеба, сидя прямо на столе рядом с опрокинувшейся солонкой. Тени метались по углам.

- Я так тебя люблю, как соль, - прочитал вслух десятилетний Питер и посмотрел на нее. – Это же очень правильно про любовь?
- Соль? – улыбнулась она, - Да, Детеныш, это о любви.


- Я больше не сыплю яд в подвале, - сказала она крысе.
Крыса ничего ей не ответила

***
- Мать меня убьет, - сказал довольный собой Сириус и еще раз перекинулся в собаку.
- Ну, положим, не убьет. Главное, не грызи ее обувь и не мочись на дверь в комнату Регулуса, - хихикнул Питер.
- Поверь мне, трудно удержаться, - зевнул Ремус. – Вот иной раз и не хочешь вроде, а понимаешь, что надо.
- Странно, что я превращаюсь в оленя, - вздохнул Джеймс, - Мне бы больше подошел лев. Ну или хотя бы волк или собака.
- Все одно лучше, чем быть крысой, - Сириус снова стоял на двух ногах и снова чесал живот, - Черт, мне кажется, что у этой собаки блохи. Извини, Пит, но, правда, крыса это как-то совсем не героически.
- Зато очень удобно, - ответил Питер, мысленно отмечая, что Сириуса он, пожалуй, все-таки четвертовал бы.

Но его анимагическая форма действительно была очень удобной. Люди говорили и делали все, что им заблагорассудится, а он сидел где-нибудь в углу и внимательно наблюдал. Он даже дома такое пару раз провернул, но мамина приятельница заметила его хвост, торчащий из-под дивана, и мама снова разложила ядовитую приманку в подвале. Питер, конечно, есть отраву не стал, но и превращаться на каникулах в крысу старался с тех пор пореже. Зато в Хогвартсе он мог позволить себе хоть каждый вечер сбегать в Хогсмид. Так он и попался Волдеморту – в заведении мадам Роземерты. Хотя было бы правильней сказать, что это Волдеморт попался ему.

Немолодой мужчина в добротной дорожной мантии рассказывал что-то увлекательное, судя по тому, как близко придвинулись к нему слушатели и как редко они вспоминали о своем сливочном пиве. Питер притаился у ножки стола, настороженно дергая усиками. От человека шел слабый гнилостный запах, наподобие сырного, но его слушатели явно этого не замечали. Беллатрикс Блэк - Питер узнал ее даже с этой странной гладкой прической, совершенно ей не шедшей - наклонилась к говорившему так близко, что почти легла грудью на столешницу. Ее ноздри трепетали. По всему было видно: она не столько слушает то, что он произносит, сколько впитывает в себя его самого вместе с запахом, жестами, мягкой улыбкой, блеском темных глаз и ядовитой злобой.

По части злобы Питер был большой знаток. Иногда он спускался в подвал родительского дома, особенно часто он делал это в те дни, когда мама раскладывала на полках ядовитые лакомства для крыс. Тонкие ароматы злости, страха и боли оплетали его с ног до головы. Он никогда не интересовался, почему мама не воспользуется магией, чтобы раз и навсегда извести грызунов. В конце концов, если ей так уж не хотелось колдовать самой, всегда можно было кого-то нанять…

Хотя мужчина в дорожной мантии и пах премерзостно, говорил он дельные вещи. Пробираясь обратно в Хогвартс, Питер обдумывал услышанное, прикидывал то так, то этак, вертел мысленно цветные обрывки разговора, сравнивал с тем, что он слышал от старших, от матери, о чем шептались при нем ее сослуживцы в Министерстве. Все складывалось. Кусочек к кусочку. Магглы опасны. Два вида не могут существовать на одной территории - о, это было хорошо ему известно.

На следующую встречу Волдеморта с его сторонниками Питер явился практически верхом на одном из гриффиндорцев – суббота выдалась холодной, и неспешная прогулка в меховом капюшоне показалась крысе намного привлекательнее, чем пробежка по промерзшей земле. Но надо же было этому старшекурснику вместо того, чтобы спокойно повесить мантию на стул, зачем-то начать расправлять капюшон. Питер, конечно, запустил зубы в сдавившую его ладонь и был тут же безжалостно шваркнут парнем об стол. У него перехватило дыхание от удара, такого сильного, что даже писк не вырвался из его хрупкого пушистого тельца. Запах гниющего сыра стал всеобъемлющим - человек в дорожной мантии склонился над Питером, поигрывая вилкой для рыбы.
- Что это здесь у нас? Гости? – Спросил он, но не у своих почитателей, а у оглушенной крысы.
Питера настолько охватил парализующий ужас, что простая и очевидная мысль - взять и превратиться обратно в человека - так и не пришла ему в голову.

Несколько лет спустя, когда Питер стоял на коленях и плакал от боли, он вспомнил минуту, в течение которой был уверен, что вилка сейчас вонзится ему в брюшко, и слезы его стали так сладки, как бывают только слезы счастья. С тех пор он не боялся ничего. Да, его сердце начинало биться чаще, когда Дамблдор задерживал на нем свой взгляд, но это был не страх, а радостное возбуждение, какое бывает у бойцов перед началом схватки. Лорд взял его за хвост и присвоил себе, вместе со страхом и сомнениями. Бояться нужно было только Лорда - но как можно было его бояться, если в жизни Питера еще не было человека, который мог бы взвесить все его проступки и счесть их ничтожно малыми по сравнению с самим Питером. Разве что мама.

А мама старела. Не очень заметно. Она все еще была красива, и иногда загадочно улыбалась, вернувшись домой с букетом осенних цветов. Ей нравилась Джейн, а Джейн терпеть не могла свою будущую свекровь, но удачно скрывала свою неприязнь. Мама изредка касалась рукава его мантии, и Питеру становилось стыдно за то, что он хочет поскорее переехать в отдельное жилье.

- Береги себя, Детеныш. - Сказала она однажды, закрывая за ним дверь.
В ее интонации он различил печальное: "Я все про тебя знаю, мальчик".
- Мама, - ответил он, - со мной ничего не случится.

Через шесть часов Питер Петтигрю отрубил себе палец.

@темы: Джен, Фик, Конкурсная работа, Текст, Питер Петтигрю

---

[House of York]

Название: В общем-то, как всегда
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Питер Петтигрю, Мальсибер, Наземникус Флэтчер, Джеймс Поттер, Сириус Блэк
Жанр: драма
Размер: мини (около 20 тысяч знаков)
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Если бы у Питера была возможность рассказать кому-то свою историю, как бы это было?
Тема задания: Фик написан на тему «Рассказ о том, как чувствует себя человек, перешедший от людей, которые его поддерживали, с которыми учился, к тем, многих из которых считал, да и считает личными врагами»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)

Его никогда не приглашали на каникулы. Его и Ремуса, если быть точным. Но ведь у Ремуса были определенные обстоятельства. В подвале дома его отца была обустроена специальная клетка; вряд ли бы что-то подобное нашлось бы у Поттеров. У Питера было другое. У него был отец-маггл (мать тоже, но ею никто особенно не интересовался, даже сам Питер, самый младший из ее сыновей), который не пропускал случая напомнить, за чей счет он живет, и что он со своей магией и дальше останется только дармоедом.
– Ни еды, ни денег наколдовать себе не сможешь, – говорил отец.
Его противная, злая рожа до сих пор стояла у Питера перед глазами.
– Лучше бы ты был как твои братья, – говорил отец.
Как братья: один в тюрьме за вооруженное ограбление, другой работает в той же автомастерской, что и папа. Оба болеют за «Манчестер Юнайтед» и спиваются понемногу. Спасибо, нет.
Да, не только у Сириуса было тяжело с семьей. И не то чтобы Питер это умалчивал, нет – просто никогда никто этим не интересовался. А сам он не такой, как Сириус, он не может просто взять и рассказать. Не может просто взять и нагрузить ближнего своими проблемами.
Никто никогда не спрашивал. Он молчал. И ни единого лета не провел в Годриковой впадине.
Черт, да не в этом же дело!

***
Потом все, наверное, поражались, как он попал в Гриффиндор. Предатель и трус.
И Питер был бы рад рассказать, но никто не захотел бы послушать. В общем-то, как всегда.
А на деле было так.
Результаты ТРИТОНов принесла сова. Отец, легко прочитав все по лицу сына, усмехнулся. Питер вышел из-за стола еще до того, как он раскрыл рот. Ничего хорошего он бы не услышал – даже в лучшие свои дни отец не отличался отзывчивостью, даже к своим сыновьям, а теперь, когда он начинал день с бутылки пива, ожидать этого от него было бы наивно. Питер не был наивным.
Вопреки отцовскому мнению (и общему тоже, в общем-то), он не был и ничтожеством. И не о том речь, что ему всегда хорошо удавалась практическая трансфигурация, лучше других, наверное, даже лучше Джеймса.
Питер не был наивным и знал, что по другим предметам у него не то чтобы хорошо. И кое-что подготовил специально на этот случай.
Свернув в темный угол, он аппарировал в Лютный переулок. Где-то там, в темном, заставленном хламом помещении его ждала работа.
– А ты рано, – сказал Наземникус Флетчер. – Погоди чуть-чуть.
У него уже кто-то был – Питер не разглядел лица, только сутулую фигуру в мантии с капюшоном. Питер вышел на улицу – подслушивать чужие разговоры здесь было не очень умно. Не очень безопасно.
Через каких-то две минуты Флетчер выглянул и позвал обратно. Когда Питер вошел, кроме Наземникуса, там уже никого не было. Как не было никакого камина, запасного выхода и возможности аппарировать.
Они приступили к делу.
Поначалу в ход шло олово. Питер настоял – его, в конце концов, точно можно было превратить в бронзу.
– Я думал, мы серьезным делом будем заниматься, – сказал Флетчер.
– Это я здесь занимаюсь делом, – ответил Питер, – а ты заслоняешь свет.
Флетчеру не понравился этот тон, но он смолчал. Сбытчика найти было значительно проще, чем фальшивомонетчика.
Где-то полгода экспериментов с разными материалами и смесями, старательного копирования чеканки, редких поездок домой, чтобы принять душ и переодеться (есть и спать Питер предпочитал в Лютном переулке, а из-за того, что денег было в обрез – по большей части, в облике крысы; его поддерживала мысль, что скоро – совсем скоро! – все окупится), и первая партия кнатов будет готова.
– Готов перейти на ступень выше? – спросил Наземникус, забирая товар.
– Сбудь пока что это, – ответил Питер.
Он слишком устал, чтобы думать о продолжении работы. Сама мысль о работе вызывала отвращение – столько сил было вбухано, что иногда казалось, что он тратит на это больше, чем сможет получить в конце. Флетчеру тоже иногда приходила в голову эта мысль, и тогда он зудел, чтобы Питер бросал проклятую мелочь. Ни черта он не смыслил, этот Флетчер. Если в его работе будет какой-то дефект, если всю эту аферу с фальшивыми монетами разоблачат… А кнаты никто и никогда не проверял. Кому могла прийти идея их подделывать?
Есть хотелось безумно. Питер подозревал, что он и вправду может свихнуться, если на закинет что-нибудь в желудок. Деньги, которые дал Флетчер, закончились три дня назад. Вчера он завтракал газетой.
Можно было просто перетерпеть до вечера. Вечером Наземникус обещал подкинуть еще, если выгорит. Или снова превратиться в крысу и съесть… может, собственные ботинки?
А потом в окно постучала сова.
Окошко было маленьким, да и не открывалось, поэтому Питеру пришлось выйти на улицу, чтобы получить письмо.
«Встреча в Дырявом Котле в четырнадцать». И подпись: «Сохатый»
Черт побери! Вот можно так, исчезнуть на пару месяцев, а потом прислать какую-то дурацкую записку, не сомневаясь, что он бросит все свои дела и придет? Боже, Джеймс даже не знает, что у Питера есть какие-то дела, но что ему мешает просто предположить, что реальный мир существует не только перед его глазами?
А может, что-то случилось. Питер сглотнул.
А может, он наконец сможет поесть по-человечески.
Это была очень банальная реакция, и не очень вежливая, наверное, но Питер не удержался.
– Ты – что?
– Женюсь, Хвост. Знаешь, когда два любящих сердца обмениваются обетами, кольцами, слюнявыми поцелуями…
– Я знаю толкование этого слова, спасибо, – сказал Питер. – Но… как?
– К этому все шло, – сказал Сириус.
Вид у него был философский. Как будто лучший друг был смертельно болен и жить ему оставалось считанные недели, а он спокойно так говорит: «Все там будем».
Ремус тоже не выглядел удивленным.
Питера замутило. То ли от запаха еды, которая стояла перед ними (никто не взял в руки вилку, поэтому и Питер не взял), то ли от того, что все, в общем-то, как всегда.
– Но, – сказал Джеймс, – я слегка поторопился поделиться радостью и забыл о деле.
Сириус сразу стал выглядеть таинственно. Ремус рассматривал еду.
-Знаешь, мы долго раздумывали над тем, чем хотим заниматься после школы.
«И вправду, долго – прошло полгода», – подумал Питер.
– Что там у вас с авроратом? – спросил он, вспомнив разговоры насчет этого на последнем курсе.
– Мы там познакомились с одним человеком, – сказал Джеймс.
Сириус перебил его:
– Хочешь вместе с нами вступить в Орден Феникса?
Джеймс отвесил ему подзатыльник. Ремус вздохнул.
– Теперь нет выбора: или ты вступаешь, или им придется тебя убить. Потому что это, – он с укором посмотрел на Блэка, – вообще-то тайная организация.
– Радужная перспектива, – согласился Питер. – Но я бы хотел немного больше информации.
Сириус посмотрел на него, будто впервые увидел.
– Не думайте, – сказал Питер. – Тайные общества, приключения – это, конечно, хорошо. Но на мне кое-какая работа, в будущем – прибыльная, а для этого сейчас нужно выложиться на двести процентов.
Джеймс выглядел немного смущенным.
– Пока что, – сказал Ремус, откинувшись на спинку стула, – наши обязанности не занимали много времени. Собственно, я редко бывал на собраниях – я не очень нужен делу.
В его голосе таилась обида, но Питер мог дать руку на отсечение, что расслышал ее только он.
– На самом деле, я надеюсь, что так пойдет и дальше, – продолжил Ремус. – Потому что если нас, вчерашних школьников, привлекут к чему-то действительно важному – все, значит, дела плохи. Но если привлекут, надо будет пойти. Нет, не так, я первым побегу, потому что не смогу оставаться в стороне.
Питер подумал, что он как раз сможет – пока не приставали лично к нему, ему на все было плевать.
– Питер, – сказал Джеймс. – Мы ведь всегда были вместе. Вчетвером. Нам тебя будет не хватать, понимаешь?
Питер подумал, что он не может дневать и ночевать в каморке Флетчера. Должно ведь и у него быть какое-то хобби?
– Как в старые добрые времена? – спросил он.
– Как всегда, – сказал Сириус.

***
Питер услышал, как открылись двери. Наконец Флетчер решил объявиться! И не дай бог он зашел куда-то выпить вместо того, чтобы спешить сюда…
Но Наземникус, хоть и едва держался на ногах, не был пьян.
– Это – он? – спросил человек в маске за его спиной. – Он и есть изготовитель?
Флетчер, пытаясь не встречаться взглядом с Питером, кивнул. Питер медленно поднялся с места и достал палочку. Мужчина толкнул Наземникуса, и тот упал на колени, упираясь ладонями в пол..
Питер приготовился. Незнакомец был ловче – выкрикнул заклятье еще до того, как Питер проговорил «Протего».
– Обливейт!
Заклятье ударило во Флетчера.
Человек в маске перевернул его на спину. Питер испугался – глаза Наземникуса выглядели словно глаза мертвеца. Расфокусированные, покрытые белесой пленкой. Но он дышал, Питер это слышал.
– Ты выпил, зашел в какой-то кабак, выпил еще, начал к кому-то приставать. Тебя поучили уму-разуму и ты ушел домой. Ты никогда не работал с Питером Питтегрю. Тебе никогда в жизни не приходила мысль подделывать деньги.
Флетчер кивнул. Незнакомец поднял его с пола и подтолкнул в сторону выхода.
– Клевое заклинание, – сказал Питер. – Научишь меня?
Он приложил усилия, чтобы выглядеть уверенно. Даже если его сейчас убьют, он не будет умолять. Пока что он не настолько себя не уважает.
Мужчина снял маску. Оказалось, что он не намного старше Питера и не такой уж и незнакомец.
– Когда Флетчер сказал, что познакомит меня с кем-то интересным, – сказал Мальсибер, – я даже понятия не имел, что это будешь ты, Питер Питтегрю. И что это будет и впрямь интересно.
***
Схема была проста. Желаешь сохранить жизнь – сотрудничаешь с Пожирателями. Желаешь сохранить память и заработать денег – принимаешь Метку. Последний вариант предполагал, что его сотрудничество с этими людьми не закончится одной лишь подделкой монет.
Мальсибер говорил с ним откровенно:
– Знаешь, с тобой никто пропагандой заниматься не будет. Из-за твоего происхождения попасть в наши ряды должно быть чудом для тебя. И честью.
Питер проглотил слова, которые рвались с языка, тем более, сам Мальсибер говорил тоном, означавшим – он знает цену этой чуши.
– Но это будет зависеть не только от твоего желания. Сам понимаешь, надо доказать, что ты достоин этого.
– Надо выучить гимн и секретное рукопожатие?
– А еще убить парочку магглов, желательно родственников.
По лицу Мальсибера не было заметно, шутит он или нет. Питер спросил:
– А как выкрутился ты?
– Мне не нужно было. У меня это наследственное, так сказать.
Помолчали немного. Мальсибер закурил, Питер мял расплавленный от неудачной попытки кусок олова.
– Знаешь, – сказал по-простому Мальсибер, как будто разговаривал со старым товарищем, – я этим и занимаюсь. Как и мой отец когда-то. Подбираю людей. Собираю про них информацию. Делаю предложение, от которого они не смогут отказаться. Обычно это легко. С кем-то играю на кровожадности – у нас есть и такая работа. Кому-то обещаю авторитет, славу, силу. Кто-то продается за возможность спокойно заниматься своим делом. Кто-то ведется на темный флер. Есть идейные – иногда они сами меня находят. С тобой не понятно. Ты вроде бы и не против, но мне нечего тебе предложить. Деньгами особо не разживешься – не настолько, чтобы продать душу. В Ближайший Круг вряд ли выберешься. Друзей-родственников-любовницы там нет. Темные силы тебя не интересуют.
Питер кивнул, подтверждая все.
– Вот что, – сказал Мальсибер, вставая на ноги. – я даю тебе время подумать. Откажешься – без проблем, сотру память, за монетами пришлю кого-то из новичков – сторгуешься.
– А если соглашусь?
– Питер, это не игрушки. Если скажешь такое – не сможешь повернуть обратно. Поэтому не говори сейчас ничего. Я зайду к тебе через неделю. За это время ты должен изготовить сотню галлеонов.
– Но я еще не занимался трансфигурацией золота! Чтобы сделать кнаты, ушло полгода.
– Я же не говорил, что будет легко. Конечно, ты можешь подумать, что эту неделю можно использовать для побега... не советую. Ты же не сможешь прятаться вечно, верно? А когда мы тебя найдем, то условия работы уже будут другими.
Мальсибер устало вздохнул.
– Мне бы очень не хотелось, чтобы ты сделал какую-то глупость. В случае чего, ответственность будет лежать на мне. Не подставляй меня, хорошо?

***
«Ты вроде бы не против», – сказал вчера Мальсибер. Питер не мог выбросить это из головы. Против, еще как против! Что он там забыл? Правильно сказал Мальсибер, ему нечего предложить. Ради чего бросать друзей (какая ирония, его пытаются завербовать сразу две команды! В школе он бы убил за это – фигурально выражаясь), ради чего прогибаться под людей, которые будут его презирать только за то, при каких обстоятельствах он появился на свет?
«Мне очень не хотелось бы, чтоб ты сделал какую-то глупость», – сказал вчера Мальсибер. Питеру стало не по себе. А что, если за ним следят? Он смял записку от Ремуса, где было обозначено время и место встречи, и поджог ее. Не то чтобы в этом был смысл, если его почту перехватывают...
В дверь постучали.
Питер схватил волшебную палочку, но не сдвинулся с места. Только два человека знали этот адрес, одному из них вчера стерли память.
– Это просто смешно! – сказал именно этот второй человек. – Я же могу войти и так, но пытаюсь быть вежливым.
Питер впустил его. Мальсибер был один.
– Ты говорил, у меня есть неделя, – сказал Питер.
Мальсибер подошел к столу и смахнул хлам, который там лежал, и кучку пепла.
– А я и не потому пришел. – сказал он.
Потом поставил на стол пакет и принялся вытаскивать из него еду.
– Что это? – спросил Питер.
Мальсибер остановился, пригладил волосы.
– Это картофельная запеканка. Белый хлеб. Это... не то, что ты хотел услышать? Ладно. Я решил тебя накормить. В моих же интересах, на самом деле. И это ни к чему тебя не обязывает.
Питер посмотрел ему в глаза, потом на стол, потом снова в глаза.
– У меня есть безоар.
– Нет у тебя никакого безоара, – сказал Мальсибер. – И, к твоему счастью, сейчас он тебе не понадобится. Если хочешь, могу позавтракать с тобой.
Питеру не хотелось есть с Мальсибером, но еще меньше хотелось есть под его присмотром. А есть хотелось очень.
Питер трансфигурировал вилки.
Какое-то время ели молча, а потом Мальсибер спросил:
– Ну что, дела с золотом движутся?
Питер сразу отложил в сторону вилку.
– Я так и знал, – сказал он.
– Я просто пытаюсь поддержать разговор! Извини, я не знал, что еще говорить, не очень я светский человек.
– В Хогвартсе ты был светским человеком. Тебе ничего не стоило заговорить с кем угодно про что угодно! Но что-то не припоминаю, чтоб ты хоть раз заговорил со мной.
– В Хогвартсе, – сказал Мальсибер, – я был треплом. А ты – тенью Мародеров, вобравшей самые худшие черты остальных трех: пренебрежительность Поттера, пассивность Люпина и чувство юмора Блэка.
– Значит, через полгода я сильно изменился или что?
– По крайней мере, сейчас никто тебя не заслоняет, и видно, что в тебе есть еще что-то.
Питер продолжил есть.
– Они не заслоняли меня, – сказал он, проглотив последний кусок. – Они мои друзья. И, если мы уже об этом заговорили, мне нужно с ними встретиться.
– Обещаешь не делать глупостей? – спросил Мальсибер, сразу положив вилку.
– Что, перехватываете мои письма?
– Следить – это не мой профиль, – дернув плечом, ответил Мальсибер. – Может, за тобой присматривает кто-то, я не знаю. Так мне нужно волноваться?
– Я никуда не убегу, – сказал Питер, – если ты про это. Получишь свои галлеоны через неделю.
– Хорошо, – сказал Мальсибер и начал прибирать со стола.
Вдруг Питеру стало неудобно, будто он чем-то обидел Мальсибера.

***
Когда Питер появился на месте, указанном в записке, оказалось, что это не конечный пункт назначения. В штаб было не попасть, если до этого ты там не бывал. Сириус подал ему руку, и Питера подхватило, закрутило и выбросило на таком же пустыре, как и тот, где они только что были. Джеймс дал ему лист и сказал прочесть адрес, который там написан. Когда Питер сделал это, воздух сгустился и задрожал. Питеру показалось, что у него что-то с глазами – из сгустка появилось темное пятно, и оно все расширялось и расширялось, пока не прыгнуло ему прямо в лицо, едва он успел отскочить.
Перед ним появился дом.
Простой белый фасад, розовые занавески на окнах – Питер не мог поверить, что это и есть штаб тайного общества, противостоящего самому темному колдуну века.
На собрании было скучно. Его представили всем присутствующим, Дамблдор, появившись последним, просто кивнул, будто даже не сомневался, что однажды увидит Питера в этой гостиной.
Один за другим люди вставали с места и докладывали. Питеру было совсем не интересно, что некто Бэзил из отдела магического транспорта начал вести себя странно, и что в Косом переулке начали скупать мелкими партиями бадьян. Он не видел в этом никаких зловещих предзнаменований, пока слово не взяла Лили Эванс.
– Конечно, – сказала она, – лучше посоветоваться с нашим консультантом, но у меня уже есть некоторые мысли насчет этого. Бадьян входит в состав уймы зелий, но как базовый компонент – только в исцеляющие. Если кто-то заботится о том, чтобы иметь запас исцеляющих зелий, то, наверное, ожидает, что они ему понадобятся.
Даблдор сделал жест, чтобы она развивала свою мысль.
– То есть, если ты ожидаешь, что тебе понадобится лечить раны, то, наверное, планируешь что-то опасное.
– То есть, они планируют полноценную боевую акцию? – ужаснулся кто-то. – Но раньше они всегда избегали открытого противостояния!
– Возможно, – сказал Дамблдор, – Вольдеморт решил изменить статус-кво. Это идею нельзя отбрасывать. Лили, как насчет того, чтобы определить приблизительно их возможные цели? Карадог, Беджи, выберите себе в помощь ребят – я хочу, чтобы вы выяснили как можно больше о покупателях. Того работника из отдела магического транспорта я попрошу проверить Аластора. А тем, кто работает в Министерстве, советую присмотреться к коллегам внимательней.
Дамблдор бросил взгляд на часы.
– Если больше никто не желает высказаться, на этом мы собрание заканчиваем.
Все потянулись к выходу, кроме Питера.
– Ты хотел мне что-то рассказать, Питер? – спросил Дамблдор.
Питер покачал головой.
– Что мне делать? – спросил он.
На какое-то время ему показалось, что Дамблдор, смотревший ему прямо в глаза, знает все. Что он поможет, скажет, как лучше поступить, уладит все. Но Дамблдор сказал:
– Всему свое время.
И Питер ушел.

***
Когда Ремус открыл двери, то долго стоял молча. Наверное, гадал, то ли видит на удивление плотное привидение, то ли совсем сошел с ума.
Вообще-то Питеру не так уже и нужен был дверной молоток, чтобы войти. Просто не хотелось шокировать его еще больше.
– Если ты меня впустишь, я тебе все расскажу, – сказал Питер.
И Ремус впустил. В конце концов, ни от привидения, ни от сумасшествия за закрытой дверью не спрячешься.
Питер подумал, не разрядить ли атмосферу. «Выглядишь не очень», – комично, наверное, будет услышать это от мертвеца. Хотя кто его знает, кто выглядел хуже, Ремус, после полнолуния, или Питер, после трех недель в канализации.
Питер поставил греться чайник.
Ремус увидел его руку, неумело забинтованную ошметками рубашки. Не хватало пальца.
– Я тебя выслушаю, – пообещал он.
Хотя, конечно, уже все понял. За это Питер его и любил.
И Ремус выслушал. А потом сказал:
– Надо написать Дамблдору.
«Мы можем что-нибудь придумать», – еще говорил он. – «Что ты был под Империо. Что тебя шантажировали, заставили».
– Тринадцать магглов, Ремус, – ответил Питер. – Я, собственноручно, уже после смерти Лорда, убил чертову дюжину людей. Ты думаешь, мы можем что-то придумать?
– Но Сириус в Азкабане!
– Но я тут! Живой, возле тебя, только воняю дерьмом и есть хочу как не знаю кто, и рана что-то не очень хорошо выглядит.
Питер говорил еще что-то, но уже понял, что впустую.
– Чаю нальешь? – спросил он хмуро.
Ремус поднялся с табурета и подошел к плите.
– Обливейт, – сказал ему в спину Питер.
Кажется, он опять пришел не туда.
На мгновение он замер – ему не хотелось опять опускаться вниз, жить, как беглец, пить сточные воды и есть мусор.
Совсем чуть-чуть ему хотелось, чтобы Сириус таки прибил его.
Когда он опять обернулся крысой, это прошло.

@темы: Джен, Фик, Мальсибер, Конкурсная работа, Мундунгус Флетчер, Джеймс Поттер, Текст, Питер Петтигрю, Сириус Блэк