Название: Последняя капля
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эйвери, Мальсибер, Крауч-ст. и другие
Жанр: драма
Размер: мини (ок. 31 тыс. знаков)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Последняя капля, переполнившая чашу, может быть очень маленькой. Но она меняет все.
Тема задания: Фик написан на тему «Мотивация вступления в подпольную организацию».
Предупреждение: сильная лексика
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)
читать дальше1.
– О, человек! Взгляни на этих пещерных людей!
Голос Дэвида Боуи разносится, плывет над толпой, которая переступает в едином порыве с ноги на ногу, колышется странной тестообразной массой. Было бы интересно посмотреть на нее сверху. Он поет о них, этих пещерных людях, а они сами этого совершенно не понимают. Знай себе размахивают огоньками. Маги бы зажгли Люмосы, а эти сжимают в потных ладошках пластмассовые газовые резервуары.
– Это наиуродливейшее зрелище!
Толпа бурлит, как выгребная яма. Завихрения. Полузадушенные крики. Дым. Вспышки. Да, со стороны это кажется удивительно невинным, но не изнутри.
– Взгляни на полицейского, избивающего невиновного, – поет Боуи.
Действительно, можно и взглянуть. К крикам примешиваются сверлящие мозг звуки свистков. Вопли становятся громче: кому-то засветили дубинкой. Толпа подается в сторону, дым ест глаза, ощущение нереальности происходящего только усиливается.
Металлические, громкие хлопки, звон разбитого стекла. Столько прикосновений. Я не здесь. Даже аппарировать не получается. Во рту кисло. Сердце, кажется, колотится прямо под языком. Дурацкая затея с этим концертом. Толпа тащит меня за собой, я закрываю глаза и достаю из рукава придурочной клетчатой рубашки палочку.
– ... Есть ли жизнь на Марсе? – доносится, как сквозь вату, голос Боуи.
В аврорских кабинетах жесткие стулья. Сидеть очень неудобно, а еще ноет наспех залеченная рука. За окном кружатся мокрые, неестественно желтые листья, бьются о стекло, прилипают и снова, гонимые ветром, улетают куда-то в сторону. Здесь за окном осень, а по календарю июнь.
Ручка поворачивается, дверь чуть приоткрывается и замирает, сквозь щель прорываются звуки. Ну конечно, защита снята.
– ... влияние семьи. Кровь – не водица, – раздраженно говорит, видимо, аврор. А вот тот, кто ему отвечает, мне знаком. Страх сразу уходит волной сквозь пальцы в стол. Александр Мальсибер-старший, как всегда, презрительно-равнодушен, цедит слова по капле. Прямо вижу, как он смотрит мимо собеседника, отвечая ему.
– Мистер Эйвери пострадал от рук магглов. Или вы считаете, ему не надо было защищаться? Лучше смерть в пьяной толпе?
– Он мог аппарировать! – протестует аврор. Акцент странный, он что, шотландец?
– Вы пробовали аппарировать в такой давке? Визенгамот не примет этого дела, мистер Скримджер, – отец Алекса так протяжно и пренебрежительно произносит фамилию, что на месте аврора я бы его убил. Надо же, как он умеет облить презрением.
– Вы – не весь Визенгамот! – Скримджер говорит это с такой явственной ненавистью, что мне снова становится жутко. Чувствую себя пешкой в чужой игре. И даже догадываюсь, в чьей. Аврор, вероятно, тоже чувствует себя именно так. Пешкой. В крайнем случае, конем. Ох, и влетит мне сейчас от него. Отыграется. – Применение Экспульсо! Смерть пятнадцати человек! И за меньшее идут в Азкабан! Вам, мистер Мальсибер, – Скримджер кашляет, прочищая горло, от злости голос у него садится, – не удастся вытащить вашего... протеже.
Пятнадцать человек? Я?!
– Вы крайне плохо информированы для аврора, – очень любезно отвечает Мальсибер. – Рекомендую вам уточнить, в каких отношениях мы были с Эйвери-старшим перед его бегством, и из чьих рук аврорат получил информацию о...
Дверь захлопывается, голоса пропадают. Неприятная звенящая тишина. Такой неудобный стул, и курить ужасно хочется, хоть плачь. Пятнадцать человек... Снова появляется это мерзкое чувство нереальности. И... Неужели отец Алекса сдал моего? Хотя это, по крайней мере, объясняет, почему он всегда был против нашей дружбы. Неважно. Похоже, меня будут вытаскивать, а не топить.
Я и раньше никогда не любил большого скопления людей. Не знаю даже, почему. Когда впервые ехал в Хогвартс, заперся в купе, чтобы никто не мог ко мне забежать с радостными визгами. Сидел с книгой и боялся. Потом, правда, привык. Мне здорово повезло: я заметил в толпе правильного человека. И не ошибся.
– Может, будешь ронять кирпичи на свои ноги, а не на чужие? – высокий рыжеволосый мальчик едва заметно скривился, поднимая со дна увесистый том и протягивая его мне. Лодка качнулась.
– Я не нарочно, – соврал я, забрав книжку. Мне стало очень любопытно, как он на это отреагирует. Ух, как интересно. Настолько безэмоциональных людей я еще не видел. Рыжий и бровью не повел. Продолжал смотреть чуть в сторону, но я чувствовал, как он меня изучает. Я улыбнулся и спросил его:
– А на какой факультет ты бы хотел попасть?
– Глупый вопрос, – он фыркнул, сфокусировав взгляд на мне. – Что значит «хочу»? Я точно знаю, что попаду в Слизерин.
– Почему глупый? Мало ли, куда тебя может отправить Шляпа. Меня, наверное, тоже в Слизерин, все родственники там. А еще мой отец в аврорском розыске, – выдал я главный предмет своей гордости.
И дождался, наконец, реакции. Рыжий удивленно вытаращил глаза, отчего перестал выглядеть таким взрослым и солидным.
– Да? Пожалуй, тебе повезло. Мой вообще в министерстве, – пожал он плечами, – Работает. И кому нужно слушать эту Шляпу? Я хочу в Слизерин – я туда попаду. Без вариантов, ага, – отрезал он и опять напустил на себя взрослый вид. Ну натуральный индейский вождь. Мистер невозмутимость.
– Думаешь, со Шляпой можно договориться? – спросил я.
– Договариваться еще... – презрительно хмыкнул рыжий. – Скажешь, что в Слизерин, и все.
– Я – Эйвери, Тимоти Эйвери, имя дурацкое, зови по фамилии, – я протянул ему руку. Через мгновение, чуть помедлив, он ее пожал.
– Александр Уильям Мальсибер. А почему дурацкое? Нормальное имя...
Так мы с Алексом и познакомились. Оказалось, что до Хогвартса он учился в маггловской школе и никогда не видел привидений. И...
Дверь приоткрывается, голоса выдергивают меня из воспоминаний.
– ... Вы дадите мне зайти в кабинет, в конце концов? – сердито выкрикивает Скримджер. Старший Мальсибер, напротив, говорит почти шепотом, с присвистом. Злится, наверное.
– Не повышайте на меня голос, мистер Скримджер, – шипит он сквозь зубы. – И это не я предубежден, а вы, со своей ненавистью к представителям чистокровных семейств. Идите, занимайтесь своим делом! – слышу звук удаляющихся шагов, дверь распахивается, и я закрываю глаза. Потому что снова становится страшно. Очень страшно.
2.
Цепи плотно и тяжело вжимают меня в кресло. Но хотя бы рядом нет дементоров, и можно без проблем оглядываться, нервничать, рассматривать членов Визенгамота. Одинаковые фиолетовые мантии с буквой W. Слегка рябит в глазах. На председательском месте вижу незнакомую ведьму с моноклем в глазу. Короткая стрижка, настолько короткая, что кажется маггловской. Экстравагантная... С ней рядом Крауч-старший, и сердце уходит в пятки, потому что это кранты. Крауч ни за что не оправдает меня. Ни при каких обстоятельствах. Во втором ряду неподалеку от него сидит рыжий и лохматый Скримджер, который нервно перебирает листы пергамента. У Крауча тоже на столе папка, и он, прищурившись, то глядит на меня, то заглядывает в документы. Сладко и неприятно усмехается Амбридж. Какая-то из знакомых моей бабушки приветливо кивает. Рассматриваю сидящих в амфитеатре, почти всех знаю. С другой стороны, я же не грязнокровка, чтобы их не знать.
Крауч стучит молоточком, призывая к тишине, ведьма рассматривает меня сквозь монокль.
– Слушание уголовного дела от шестнадцатого июня, – произносит Крауч, и секретарь сбоку тут же начинает записывать за ним. – Касательно зверского убийства пятнадцати магглов на стадионе Уэмбли тринадцатого июня семьдесят восьмого года, предположительно совершенного Тимоти Джоном Эйвери, который живет в поместье «Убежище» неподалеку от озера Бала, графство Гвинед, Уэльс.
Вот он перечисляет членов Большого Жюри (понятно, председатель – Амелия Боунс, я ее раньше не видел, но наслышан), читает состав преступления, а я все пытаюсь вспомнить, действительно ли пульнул в магглов взрывающим.
– Свидетелем обвинения вызывается Руфус Скримджер, аврор, – говорит Крауч и застывает в неудобной позе, крепко сцепив пальцы.
Косматый шотландец выходит на свидетельское место, поправляет очки, перекладывает документы. Бросает быстрый и острый взгляд на Крауча. Ага, рекогносцировка. Первое противостояние: золотая пушистая пчела против большой серо-черной лапчатой мухи. Не знаю, почему, но в голову приходят именно такие, насекомые ассоциации.
– Подозреваемый был задержан маггловской полицией около одиннадцати вечера тринадцатого июня на стадионе Уэмбли, сопротивления при аресте не оказал. По нашим данным, он находился в непосредственной близости от того места, где произошел взрыв, – зачитывает аврор, периодически обводя зал острым взглядом. – От дачи показаний отказался. Левая рука сломана, вероятно, в давке. Аврорский арест осуществлен около часа ночи четырнадцатого июня. Приор Инкантато показал: последним, исполненным его палочкой, было взрывчатое заклинание «Экспульсо», – Скримджер поднимает голову и внимательно смотрит на Крауча. – Отец подозреваемого с 1964 года находится в розыске за совершение особо тяжких преступлений против магглов и нарушение Международного статута секретности.
Боунс хмурит брови. Что-то ей в его словах не понравилось.
– Обнаружили ли вы какие-либо знаки, метки и тому подобное, – немного сдавленно спрашивает Крауч, – удостоверяющие принадлежность обвиняемого к террористической организации, называющей себя «Пожиратели Смерти»?
Скримджер переступает с ноги на ногу, некоторое время молчит, хмурясь.
– Нет, сэр, – недовольным голосом отвечает он. – Никаких.
– По какой причине вы решили, что именно мистер Эйвери виновен в совершении взрыва? – журчит своим сладким голоском Амбридж. Большая толстая жаба. Так и съела бы муху, только вот не получается пока.
На долю секунды Скримджер задумывается.
– Маггловская полиция не обнаружила следов взрывного устройства, кроме того, подозреваемый был единственным магом на стадионе, который находился достаточно близко. Проверку палочки мы осуществили непосредственно на месте преступления.
– У меня больше нет вопросов, – неприятным голосом говорит Крауч. – Можете садиться. Для дачи показаний вызывается свидетель защиты, профессор Гризельда Марчбенкс.
Скримджер хмурится, возвращаясь на свое место. В зал входит худенькая старушка, та самая, которая принимала у меня ЗОТИ и заклинания. Ух ты, интересно, почему Крауч вызвал именно ее? Она проходит на свидетельское место не по-старчески быстрым шагом. Сидящие в амфитеатре маги чуть заволновались. Издали и в одинаковых мантиях они выглядят такой же толпой, как и магглы на стадионе. Нет, все же другой. Чего они так реагируют на нее? Ах да, она же была когда-то главой Визенгамота, точно.
– Вы профессор Гризельда Марчбенкс, глава Магической экзаменаторской комиссии?
– Ну да, мистер Крауч, – нетерпеливо отвечает Марчбенкс.
Хрипловатый, чуть надтреснутый голос. Она стоит, выпрямившись, и Крауч не сводит с нее глаз. Тонкая синяя стрекоза, такие часто летают над лугами. Стремительно и очень уверенно. Председательница внимательно изучает старую экзаменаторшу.
– Вы принимали тринадцатого июня ТРИТОН по Защите от темных искусств у обвиняемого?
Она оборачивается, бросает на меня быстрый взгляд. Без улыбки, но с каким-то странным сочувствием.
– Да, мистер Крауч, принимала, именно тринадцатого июня. Во второй половине дня, в начале второго, если точнее.
Крауч все так же пристально глядит на Марчбенкс.
– Какие заклинания вы просили подсудимого продемонстрировать вам?
Она чуть раздраженно дергает плечами.
– Я попросила этого юношу исполнить Патронус, сдерживающие и обезоруживающие чары, а также Экспульсо, и он прекрасно справился со всем, кроме Патронуса.
Задние ряды шушукаются. Боунс продолжает молча изучать Гризельду, в то время как Крауч задает ей еще один вопрос. Его чуть вытаращенные глаза странно дисгармонируют с прилизанными волосами, руки безвольно опираются о стол.
– Какое заклинание мистер Эйвери исполнял на экзамене последним? – уточняет он. – Или вы не помните?
– Мистер Крауч, у меня прекрасная память, невзирая на возраст, – Марчбенкс снова дергает плечом. – Последним было Экспульсо. Муляж, на котором этот юноша демонстрировал заклинание, разлетелся вдребезги. Если бы у него так же успешно получился Патронус, я бы не колеблясь поставила ему «превосходно».
– Разрешите и мне задать вам один вопрос, профессор Марчбенкс, – произносит громовым голосом Боунс, наклоняясь вперед. Крупный, тяжелый жук. Бронзовка. А может, жук-носорог.
– Конечно, – отвечает куда более доброжелательно Гризельда.
– Вы признанный эксперт по заклинаниям. Скажите, возможно ли определить с помощью Приор Инкантато, когда именно заклинание было исполнено?
– Разумеется, нет, – экзаменаторша качает головой. – И вы сами это знаете. Приор Инкантато покажет только последовательность исполненных палочкой заклинаний, но не время.
– Спасибо, профессор Марчбенкс, у меня нет вопросов, – Боунс на мгновение оборачивается к Краучу. Тот продолжает сверлить Гризельду взглядом.
– Можете быть свободны, – он произносит это как-то нехотя, застыв в той же позе. А я смотрю в его лицо и ловлю что-то очень-очень знакомое. Буквально мгновение, и это выражение исчезает. Где же я такое видел...
– Откуда я знал, что эти уроды не пойдут в Хогсмид? – сквозь зубы сказал Алекс, не поднимая головы от длиннющего свитка. – И Люпин, блин, староста хренов, их не остановил. Гриффы все заодно.
Я сидел в кресле с книгой. Притащил из дому. Хорошо иметь свою библиотеку. Пусть кто-то другой пытается пролезть в Запретную секцию, мне этого не надо.
– Снейп вообще ни с кем не разговаривает, днюет и ночует под гриффиндорской гостиной, – я продолжал перелистывать страницы и старался говорить тихо. – А все эти придурки виноваты.
– Надо было уговорить его пойти с нами, – пробурчал Алекс, ставя точку в конце фразы. – Уф, надоело писать.
– Но мы же этого так не оставим? – с надеждой спросил я. – Можно подсунуть им наш манускрипт.
– Как же, подсунешь, – скривился Мальсибер. – Люпин умный, зараза, раскусит сразу. Поттер и Петтигрю – чистокровные, тоже поймут, я вообще молчу про Бл...
– Какой манускрипт? Тим, Алекс, привет.
О, дементоры принесли младшего Блэка. Регулус, конечно, свой и умница, но его умение врываться куда угодно в совершенно неожиданную минуту уже вошло в историю.
– А, Рег, – добрым голосом произнес Алекс. – Хочешь стать естествоиспытателем? Мы тут кое-какую штуку придумали...
В Комнате по требованию особо не разместишься. Завалы вещей. Алекс достал из старого шкафа наши пергаменты, один отдал Регулусу, другой взял сам.
– Пока не разворачивай, – предупредил он младшего Блэка. – Это управляющий артефакт. Манускрипт, то есть. У тебя в руке – подконтрольная часть, у меня – контролирующая. Пока они чистые – никаких проблем. Обычные листы пергамента. Но стоит мне что-то написать вот здесь... Любое пожелание, – Алекс осторожно положил лист на перекошенный стол и ткнул пальцем, – Ты будешь его выполнять. Побочные эффекты мы устранили, с Макдональд получилось не совсем удачно. Хочешь попробовать? Это не больно, ага.
Регулус хмыкнул, переводя взгляд с Алекса на меня и обратно.
– Ладно. Только я сам решу, что ты напишешь, – в конце концов согласился он. – И как долго длится эффект?
Ответил ему я. Все же теоретическая часть была за мной.
– Около часа, недолго. Но ты потом забудешь об этом часе. И вообще о пергаменте. На всякий случай мы туда вмонтировали Обливиэйт.
Регулус заколебался. Это было заметно. Он покрутил лист в пальцах, чуть дернул уголком рта, снова пристально посмотрел на Алекса, потом решительно кивнул.
– Одно условие. Вы мне расскажете, как сделали эту штуку.
– Несомненно, – кивнул Мальсибер, доставая перо. – Что мне загадать?
– Спеть святочную колядку, – небрежно предложил Регулус и развернул пергамент.
И в тот момент, когда Алекс писал, у младшего Блека на секунду расширились зрачки. Его и без того темные глаза стали совсем черными – но только на мгновение. А потом он положил пергамент на стол и вышел из Комнаты.
– Обвиняемый, отвечайте на вопрос! – голос Крауча. Я поднимаю голову. – Вы были на стадионе один или с кем-то?
– Не один, сэр, – слышу свой собственный голос как будто со стороны.
– Назовите имя того, кто вас сопровождал!
– Я был там со своей девушкой, Розой Грин.
Стучит молоток.
– Свидетелем обвинения вызывается Роза Мари Грин, – начинает говорить Крауч.
Обвинения?! Ой блин... Дергаюсь, цепи, чуть звякнув, вжимают меня в кресло сильнее.
3.
Роза выходит на свидетельское место, тоненькая и несгибаемая, как всегда, поднимает голову к трибунам. Маленькая птичка среди этих насекомых. Колибри. Я не вижу ее лица, она смотрит вверх, то ли на Крауча, то ли на Боунс. Хочется верить, что на Боунс. Та невозмутимо смотрит на Розу. Свидетельница обвинения... Что она скажет?
– Вы Роза Мари Грин, проживаете по адресу Кларенс-роуд, 52, Сент-Албанс, Большой Лондон?
– Да, сэр, – уверенно, но с волнением в голосе отвечает она Краучу. Я смотрю на ее руки, дракончик-татуировка переполз на кисть, обвился вокруг одного из пальцев, стал похож на кольцо. А пальцы заметно дрожат. Да, дорого тебе дается это спокойствие, Роза.
– Вы были вместе с обвиняемым на концерте Дэвида Боуи тринадцатого июня? – Крауч пристально смотрит на нее.
– Да, сэр, была.
– Расскажите подробнее обо всем, что происходило с момента, когда вы встретились, до происшествия на стадионе.
Роза переступает с ноги на ногу, сжимает пальцы в кулак и снова разжимает. Чего Крауч от нее ждет, интересно? А он ждет.
– Мы встретились в Хогсмиде в пять вечера, как договорились. Потом аппарировали в папину мастерскую... Переодеться в маггловское. После поехали в метро к стадиону... На концерте было очень много людей, давка. Нас растащило в стороны, а где-то минут через десять начались крики, какая-то драка, маггловская полиция вмешалась, и я услышала взрыв.
– Услышали? То есть взрыва вы не видели? – Крауч резко наклоняется вперед.
– Не видела, – подтверждает Роза, кивая. – Только услышала громкий хлопок и сразу после этого вопли. Я же говорю, была давка, я не могла обернуться и посмотреть.
– Что произошло после этого?
Она молчит, опускает голову.
– Отвечайте! – голос Крауча бьет по ушам, как... как взрыв.
Ее низкий хрипловатый голос падает до шепота:
– Меня арестовала маггловская полиция. За... драку. Я пыталась вырваться из толпы.
Амбридж улыбается еще слаще. Кажется, еще немного, и она растечется лужицей розового сиропа.
– Скажите, милочка, а кто из вас предложил пойти именно на маггловский концерт? – тоненьким, девчачьим голоском спрашивает она.
Роза вскидывает голову. Резко, порывисто.
– Я! Это моя идея.
– Вы уверены, мисс Грин? – Боунс поправляет монокль.
– Абсолютно, – так же непоколебимо отвечает она. – Эйв, то есть Тимоти… мистер Эйвери, не особо поддерживал меня, но я упросила.
Председательница бросает взгляд на Крауча, потом на Амбридж.
– И еще вопрос вам, мисс Грин, – сурово произносит Боунс, – После того, как вы встретились, мистер Эйвери использовал палочку?
Роза задумывается.
– Нет, мы аппарировали бок-о-бок, ведущей была я, а после мастерской мы шли по маггловскому Лондону и не могли колдовать.
– Спасибо, – кивает Боунс и снова смотрит на Крауча.
– Можете садиться, мисс Грин, – тот взмахивает рукой в сторону зрительских мест, поморщившись.
Чувствую на себе пристальный взгляд. Кожей чувствую. Как интересно. Мальсибер-старший далеко, в задних рядах, но не узнать невозможно. Каждый раз, как вижу, поражаюсь его сходству и несходству с собственным сыном. Он сидит, небрежно откинув руку на спинку соседнего кресла, расслаблен, на лице, вероятно, обычная чуть брезгливая гримаса – не вижу так далеко. Вокруг него пустые места, как будто он занял сразу десять кресел. Паук-крестовик на ветке, в паутине большая рваная дыра. Жук пролетел и не заметил, но муха, та самая, лапчатая черно-серая, болтается, сердито жужжа, на тонкой паутинке. Пауку и не надо ее пеленать заново, он и так знает: нужное время она провисит. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание.
Роза устраивается в первом ряду, сцепив пальцы в замок, напряжена, как струна. Бедная девочка, а все я виноват.
Интересно как на трибуне. Боунс как-то слишком внимательно смотрит на Амбридж, Амбридж на Крауча, а тот роется в папке, видимо, какую-то нужную бумажку потерял. Или нет. Нашел.
– Свидетелем защиты вызывается Джон Долиш, аврор, – объявляет Крауч, и я непроизвольно улыбаюсь: именно этот самый Долиш меня арестовал и забрал из грязного маггловского участка. Нормальный парень, даром что аврор. Он выходит к свидетельскому месту, волнуется, наверное, ерошит волосы. Достает из кармана прозрачный пузырек, крутит его в пальцах. Воспоминания? Только чьи?
Ну вот, он отвечает Краучу на вопрос об имени и начинает рассказывать про обстоятельства ареста. Да, все было именно так.
– Я подобрал его палочку на стадионе, по палочке опознал владельца, проверил последнее заклинание. Экспульсо, как и говорил мистер Скримджер, – Долиш говорит очень уверенно и спокойно, как будто и не волновался до этого момента. – Выяснил, в какой участок попали те, кого арестовали на стадионе, и аппарировал туда. Я ведь магглорожденный, мне проще общаться с маггловской полицией. Обнаружил в участке подозреваемого, хотел освободить его под залог, чтобы не использовать лишний раз магию, но не вышло, применил к полицейским Конфундус.
– Отвечайте на вопросы четко, без отсебятины, – рявкает Крауч. – Что вы сделали после того, как арестовали обвиняемого и доставили его в аврорат?
Долиш чуть хмурится.
– Наш начальник, мистер Моуди, дал мне указание снять воспоминания у одного из полицейских. Я это сделал к вечеру четырнадцатого июня. Вот распоряжение.
Он достает из кармана сложенный лист и подает его Краучу. Тот быстро просматривает документ и кивает.
– Продолжайте.
– Как я уже говорил, вечером четырнадцатого июня я вернулся в участок и снял воспоминания у того, кто ведет расследование по поводу взрыва. У старшего инспектора Кевина Фаулера.
Долиш снова хмурится, очень быстро, как будто проплыла тень от облачка. Но уже через мгновение его лицо приобретает совершенно уверенный и, пожалуй, слишком невинный вид. А меня захлестывает ненавистью. Фаулер... Аврор косится на меня и на секунду прикрывает глаза. Как будто подает знак. Чего это он? Неужели так заметна моя реакция?
– Что же вы обнаружили в воспоминаниях маггловского полицейского? – с неожиданным интересом спрашивает Боунс.
– Они нашли виновника взрыва, – торжественно произносит Долиш. – И это не наш подозреваемый.
4.
Солнце слепит глаза, но я щурюсь и не отвожу взгляда, очень приятно чувствовать сейчас на лице солнечное тепло. Зеленые блики, тень листвы, твердое дерево скамейки. Можно ни о чем не думать, конечно, но нужно. Именно сейчас и здесь, в яблоневом саду.
– Мне одно интересно, – говорю, – Как удалось обработать Крауча? Я его боялся больше всего, а он меня, по сути, выгородил.
Алекс удобно устроился на старой яблоне, полулежа в развилке, и сейчас, как всегда, задумчиво крутит палочку в руке.
– Тебе это обязательно надо знать? – через некоторое время отвечает он.
– Нет, знаешь, мне пофиг, – надо хотя бы голову повернуть, но ужасно неохота, поэтому просто закрываю глаза. – Совершенно пофиг, да.
– Вот и молодец, – Алекс шуршит одеждой, устраиваясь удобнее. – И вообще ты ни в чем не виноват, чудовище. К тебе не могло быть никаких претензий. Так что забудь.
Легко сказать – забудь. Особенно трудно выбросить из головы лицо этого неудачливого ирландца. Да и перекошенную физиономию Скримджера тоже. Еще бы, неприятно, когда уже полностью готовое дело рассыпается, словно карточный домик. Прямо на заседании Визенгамота причем.
Омут памяти стоял неподалеку от кресла, и мне все было отлично видно и слышно. Но я не слушал и не смотрел. Я думал, думал, потому что запомнил лицо этого парня, которого, судя по голосам, допрашивали те же двое типов: Фаулер и вонючка сержант как-там-его...
– Arm Saoirse Náisiúnta na hÉireann! – крикнул с вызовом ирландец. – Нас не сломать!
Именно эта в доску пьяная рожа маячила справа от меня на концерте. Настолько пьяная, что... Да не мог он ничего взорвать. Он бы даже штаны не смог расстегнуть. Не то что бомбу взорвать.
– Это был семтекс или С-4, сука рыжая? – голос Фаулера.
Ирландец заржал.
– Врежь ему, Барри, за неуважение к полиции, – тот же Фаулер.
Долиш поморщился уже заметно. Ему явно не нравятся эти методы.
Вот сейчас, конечно, можно встать и сказать: «Это не он, я видел», гордо так. Храбро. Трибуны заапплодируют, а меня под руки поведут в Азкабан. И я даже дернулся. Но...
– Были ли признаки, что старший инспектор Фаулер выполнял чьи-то указания? Находился под магическим влиянием, к примеру, под Империо? – спросила Боунс.
– Нет, – уверенно ответил ей Долиш. – Он не самый приятный из людей, но действовал явно самостоятельно.
Я, конечно, промолчал. Ничего не сказал про этого пьяного ирландца. Кто бы поступил иначе? Вот вы бы встали и признались, да?
А потом меня отпустили.
Я лежу на скамейке, крепко закрыв глаза, и думаю. Мне действительно не хочется расспрашивать Алекса про Крауча.
–Твой отец все-таки помог, – негромко говорю, не открывая глаз.
Алекс фыркает.
– С чего бы ему тебе помогать? Ты что, не знаешь, как он к тебе относится?
– Ну, по твоей просьбе мог, – допускаю я.
Слышу шорох и глухой стук. Наверняка Мальсибер спрыгнул с дерева. Открываю глаза – так и есть. Стоит, вздернув подбородок, со своим этим вечным показным безразличием на лице.
– Я не стал бы просить отца даже за тебя, – Алекс садится на скамейку, смотрит в сторону. – Выяснили, что маггловский террорист из какой-то ИРА пронес на стадион самодельную бомбу и взорвал ее там. Ты же воспоминания на суде видел, ага? Что за глупые вопросы? Помог, не помог... И вообще, за какими дементорами ты поперся на этот маггловский концерт? Как будто ты не мог послушать Боуи в Лондоне, в Концерт-холле на Диагон-аллее. Опять твоя гриффиндорка повлияла?
О, именно этого вопроса я боялся. Алекс же в курсе, что я не выношу толпу. Ну и как объяснишь ему теперь, что мне... Мне было нужно, необходимо проверить. Просто вот проверить, что это такое – магглы. Ну и потом...
– Я пообещал, – негромко говорю Алексу, – Что пойду именно на маггловский концерт.
– Ты бы хоть меня спросил, – фыркает он.
Нет, ну в самом деле. Вскакиваю со скамейки.
– У меня своей головы, что ли, нет? Мне надо было, надо, понимаешь?!
Мальсибер глядит чуть мимо меня, потом тяжело вздыхает.
– Понимаю, ага. И не надо так руками размахивать, а то ты мне глаз выбьешь. Лучше подумай вот о чем. Если не я и не отец сам, то кто?
А ответ очень очевидный, дружище, ты и без меня это знаешь. Очевидный, но слишком невероятный. Потому что...
– Кто я такой, чтобы он, – подчеркиваю это слово, – меня вытаскивал? Неправдоподобно. Не может быть.
Алекс медленно улыбается, глядя на меня.
– Я давно говорил, что ты умный, чудовище. Читаешь между строк.
Ай, как же меня иногда бесит этот его тон.
– Не надо со мной разговаривать как с ребенком или придурком, – максимально жестко отвечаю я. Достаю сигарету и закуриваю. Мне так проще сосредоточиться. – Ну кто я такой? Обычный бывший школьник, тем более, мой отец на него работал и в итоге сбежал. Наследственность, то-се, вон, Скримджер на это упирал усиленно.
Мальсибер молча смотрит на меня. О да, знакомый тяжелый взгляд. Пять сотен фунтов, не меньше. Давит.
– Хорошо, давай по-взрослому, – после долгой паузы произносит он ровно и без эмоций. – Только не перебивай, ага? Выслушай, потом рассказывай хоть сказки барда Бидля.
Наклоняется вперед, смотрит пристально. Действительно, разговор будет серьезным. Давно я не видел у Мальсибера такого выражения лица.
– Во-первых, – Алекс говорит тихо, практически шепотом. – Ты чего, думаешь, что ему нужна как-там-ее... вендетта? Месть-смерть-преисподняя? Так, кажется, в твоей маггловской книге это называлось? Да плевал он на такие мелочи. Во-вторых, ты, блин, обычный бывший школьник, идеально играешь дурачка. Тебя никто всерьез не принимает – круглые глаза, растерянный вид. А зря. Очень зря, потому что ты, чудовище, ни разу не дурачок и не простофиля, которым тебя считают. А те, кого не принимают всерьез, очень опасны, – быстрая усмешка, которая тут же исчезает. – В-третьих, тебе не лень копаться в том, что тебе интересно. Я бы давно бросил, а ты, пока до конца не доведешь, не успокоишься. Ты важное от неважного отличаешь, ты умеешь ответить на незаданный вопрос, и у тебя, друг мой, чуйка. Вот как ты сказал Розье на первом курсе, что не стоит повышать голос на Снейпа? Помнишь? Давай, повтори, почему.
– Потому что он перестанет тебя понимать, – пожимаю плечами. – Он только орать будет в ответ, а толку? Защитная реакция. Это же сразу видно по нему.
– Тебе видно, – веско говорит Мальсибер. – Тебе, а не Розье. Я... Мне этому учиться пришлось, а у тебя врожденный талант. А Лорд... Знаешь, он великолепно разбирается в людях. Вернее, не то чтобы разбирается, просто он умеет их выбирать.
– И использовать, – добавляю я.
– Да, – Алекс щурится. – Да, именно использовать. Я что тебе говорил? Все друг друга используют. И манипулируют. Я – тобой, ты – мной, и неизвестно, кто кем больше. Любая привязанность – уже манипуляция, и ты сам это лучше меня знаешь.
Молча смотрю на него. Да, я помню этот разговор, случившийся год назад, когда мне тупо хотелось сдохнуть. Детство, детство золотое, неудачная любовь... Я был мертвецки пьян, Алекс просто пьян, и мы говорили о том же. О Лорде. И о... моем участии. Просто сейчас все гораздо серьезнее. Интересно, что он еще скажет? Я молчу.
Он усмехается.
– Я ничего не просил. И тем более ничего не собираюсь требовать от тебя. Так... просто получилось.
Закрываю глаза и вспоминаю дико яркий, неестественный свет маггловской лампочки, бьющий в глаза. Такую же яркую эмоцию – ненависть. Чистую, незамутненную. И Долиш... я его почти любил тогда, когда он конфунднул маггла и арестовал меня. Арестовал так вежливо... Оказывается, авроры куда лучше, чем я о них думал. Залечил сломанную магглами руку. И он же подобрал мою палочку на стадионе. Большая удача, что ее не сломали. Невероятная. Теперь палочка со мной. И ненависть тоже со мной. Наверное, это навсегда, ведь я совсем не умею прощать, ты всегда прав, Алекс.
– Получилось очень вовремя, – говорю. – Очень. Потому что я отвечаю «да».
А ирландец? Да что ирландец? Не повезло. Бывает. Всякое случается.
Эпилог
– Не похоже это на акцию ИРА, Кевин, – молодой инспектор следственного отдела Скотланд-Ярда Джон Корти закрыл папку с делом, закурил и посмотрел на своего старшего коллегу. – Не было телефонного звонка. Они всегда звонят перед взрывом.
– А в этот раз не позвонили, – лениво ответил старший инспектор Фаулер.
– И тот тип, которого взяли первым, куда он делся? Такой хиппи волосатый...
– Тот, которому Барри руку сломал на допросе? – Фаулер чуть раздраженно пожал плечами. «Малыш Джонни копает, – думал он. – Лет через десять он тоже бы молча взял, что дают, и не чирикал».
– Ну да, – Корти глубоко затянулся и закашлялся. – Надо, блин, курить бросать... Как-то странно он исчез.
– Какая тебе, к чертям, разница? Ирландец признался, дело закрыто. Забудь, – ответил Фаулер. – Пойдем лучше к нашим, пятница, вечер, в конце концов.
Примечания:
Arm Saoirse Náisiúnta na hÉireann – Ирландская национальная освободительная армия (ирл.). Одно из крыльев ИРА, период основной активности пришелся на конец 70х – начало 80х годов 20го века
Semtex, C-4 – виды пластичных взрывчатых веществ, попросту – пластиковая взрывчатка.
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
Персонажи: Эйвери, Мальсибер, Крауч-ст. и другие
Жанр: драма
Размер: мини (ок. 31 тыс. знаков)
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Последняя капля, переполнившая чашу, может быть очень маленькой. Но она меняет все.
Тема задания: Фик написан на тему «Мотивация вступления в подпольную организацию».
Предупреждение: сильная лексика
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)
читать дальше1.
– О, человек! Взгляни на этих пещерных людей!
Голос Дэвида Боуи разносится, плывет над толпой, которая переступает в едином порыве с ноги на ногу, колышется странной тестообразной массой. Было бы интересно посмотреть на нее сверху. Он поет о них, этих пещерных людях, а они сами этого совершенно не понимают. Знай себе размахивают огоньками. Маги бы зажгли Люмосы, а эти сжимают в потных ладошках пластмассовые газовые резервуары.
– Это наиуродливейшее зрелище!
Толпа бурлит, как выгребная яма. Завихрения. Полузадушенные крики. Дым. Вспышки. Да, со стороны это кажется удивительно невинным, но не изнутри.
– Взгляни на полицейского, избивающего невиновного, – поет Боуи.
Действительно, можно и взглянуть. К крикам примешиваются сверлящие мозг звуки свистков. Вопли становятся громче: кому-то засветили дубинкой. Толпа подается в сторону, дым ест глаза, ощущение нереальности происходящего только усиливается.
Металлические, громкие хлопки, звон разбитого стекла. Столько прикосновений. Я не здесь. Даже аппарировать не получается. Во рту кисло. Сердце, кажется, колотится прямо под языком. Дурацкая затея с этим концертом. Толпа тащит меня за собой, я закрываю глаза и достаю из рукава придурочной клетчатой рубашки палочку.
– ... Есть ли жизнь на Марсе? – доносится, как сквозь вату, голос Боуи.
В аврорских кабинетах жесткие стулья. Сидеть очень неудобно, а еще ноет наспех залеченная рука. За окном кружатся мокрые, неестественно желтые листья, бьются о стекло, прилипают и снова, гонимые ветром, улетают куда-то в сторону. Здесь за окном осень, а по календарю июнь.
Ручка поворачивается, дверь чуть приоткрывается и замирает, сквозь щель прорываются звуки. Ну конечно, защита снята.
– ... влияние семьи. Кровь – не водица, – раздраженно говорит, видимо, аврор. А вот тот, кто ему отвечает, мне знаком. Страх сразу уходит волной сквозь пальцы в стол. Александр Мальсибер-старший, как всегда, презрительно-равнодушен, цедит слова по капле. Прямо вижу, как он смотрит мимо собеседника, отвечая ему.
– Мистер Эйвери пострадал от рук магглов. Или вы считаете, ему не надо было защищаться? Лучше смерть в пьяной толпе?
– Он мог аппарировать! – протестует аврор. Акцент странный, он что, шотландец?
– Вы пробовали аппарировать в такой давке? Визенгамот не примет этого дела, мистер Скримджер, – отец Алекса так протяжно и пренебрежительно произносит фамилию, что на месте аврора я бы его убил. Надо же, как он умеет облить презрением.
– Вы – не весь Визенгамот! – Скримджер говорит это с такой явственной ненавистью, что мне снова становится жутко. Чувствую себя пешкой в чужой игре. И даже догадываюсь, в чьей. Аврор, вероятно, тоже чувствует себя именно так. Пешкой. В крайнем случае, конем. Ох, и влетит мне сейчас от него. Отыграется. – Применение Экспульсо! Смерть пятнадцати человек! И за меньшее идут в Азкабан! Вам, мистер Мальсибер, – Скримджер кашляет, прочищая горло, от злости голос у него садится, – не удастся вытащить вашего... протеже.
Пятнадцать человек? Я?!
– Вы крайне плохо информированы для аврора, – очень любезно отвечает Мальсибер. – Рекомендую вам уточнить, в каких отношениях мы были с Эйвери-старшим перед его бегством, и из чьих рук аврорат получил информацию о...
Дверь захлопывается, голоса пропадают. Неприятная звенящая тишина. Такой неудобный стул, и курить ужасно хочется, хоть плачь. Пятнадцать человек... Снова появляется это мерзкое чувство нереальности. И... Неужели отец Алекса сдал моего? Хотя это, по крайней мере, объясняет, почему он всегда был против нашей дружбы. Неважно. Похоже, меня будут вытаскивать, а не топить.
Я и раньше никогда не любил большого скопления людей. Не знаю даже, почему. Когда впервые ехал в Хогвартс, заперся в купе, чтобы никто не мог ко мне забежать с радостными визгами. Сидел с книгой и боялся. Потом, правда, привык. Мне здорово повезло: я заметил в толпе правильного человека. И не ошибся.
– Может, будешь ронять кирпичи на свои ноги, а не на чужие? – высокий рыжеволосый мальчик едва заметно скривился, поднимая со дна увесистый том и протягивая его мне. Лодка качнулась.
– Я не нарочно, – соврал я, забрав книжку. Мне стало очень любопытно, как он на это отреагирует. Ух, как интересно. Настолько безэмоциональных людей я еще не видел. Рыжий и бровью не повел. Продолжал смотреть чуть в сторону, но я чувствовал, как он меня изучает. Я улыбнулся и спросил его:
– А на какой факультет ты бы хотел попасть?
– Глупый вопрос, – он фыркнул, сфокусировав взгляд на мне. – Что значит «хочу»? Я точно знаю, что попаду в Слизерин.
– Почему глупый? Мало ли, куда тебя может отправить Шляпа. Меня, наверное, тоже в Слизерин, все родственники там. А еще мой отец в аврорском розыске, – выдал я главный предмет своей гордости.
И дождался, наконец, реакции. Рыжий удивленно вытаращил глаза, отчего перестал выглядеть таким взрослым и солидным.
– Да? Пожалуй, тебе повезло. Мой вообще в министерстве, – пожал он плечами, – Работает. И кому нужно слушать эту Шляпу? Я хочу в Слизерин – я туда попаду. Без вариантов, ага, – отрезал он и опять напустил на себя взрослый вид. Ну натуральный индейский вождь. Мистер невозмутимость.
– Думаешь, со Шляпой можно договориться? – спросил я.
– Договариваться еще... – презрительно хмыкнул рыжий. – Скажешь, что в Слизерин, и все.
– Я – Эйвери, Тимоти Эйвери, имя дурацкое, зови по фамилии, – я протянул ему руку. Через мгновение, чуть помедлив, он ее пожал.
– Александр Уильям Мальсибер. А почему дурацкое? Нормальное имя...
Так мы с Алексом и познакомились. Оказалось, что до Хогвартса он учился в маггловской школе и никогда не видел привидений. И...
Дверь приоткрывается, голоса выдергивают меня из воспоминаний.
– ... Вы дадите мне зайти в кабинет, в конце концов? – сердито выкрикивает Скримджер. Старший Мальсибер, напротив, говорит почти шепотом, с присвистом. Злится, наверное.
– Не повышайте на меня голос, мистер Скримджер, – шипит он сквозь зубы. – И это не я предубежден, а вы, со своей ненавистью к представителям чистокровных семейств. Идите, занимайтесь своим делом! – слышу звук удаляющихся шагов, дверь распахивается, и я закрываю глаза. Потому что снова становится страшно. Очень страшно.
2.
Цепи плотно и тяжело вжимают меня в кресло. Но хотя бы рядом нет дементоров, и можно без проблем оглядываться, нервничать, рассматривать членов Визенгамота. Одинаковые фиолетовые мантии с буквой W. Слегка рябит в глазах. На председательском месте вижу незнакомую ведьму с моноклем в глазу. Короткая стрижка, настолько короткая, что кажется маггловской. Экстравагантная... С ней рядом Крауч-старший, и сердце уходит в пятки, потому что это кранты. Крауч ни за что не оправдает меня. Ни при каких обстоятельствах. Во втором ряду неподалеку от него сидит рыжий и лохматый Скримджер, который нервно перебирает листы пергамента. У Крауча тоже на столе папка, и он, прищурившись, то глядит на меня, то заглядывает в документы. Сладко и неприятно усмехается Амбридж. Какая-то из знакомых моей бабушки приветливо кивает. Рассматриваю сидящих в амфитеатре, почти всех знаю. С другой стороны, я же не грязнокровка, чтобы их не знать.
Крауч стучит молоточком, призывая к тишине, ведьма рассматривает меня сквозь монокль.
– Слушание уголовного дела от шестнадцатого июня, – произносит Крауч, и секретарь сбоку тут же начинает записывать за ним. – Касательно зверского убийства пятнадцати магглов на стадионе Уэмбли тринадцатого июня семьдесят восьмого года, предположительно совершенного Тимоти Джоном Эйвери, который живет в поместье «Убежище» неподалеку от озера Бала, графство Гвинед, Уэльс.
Вот он перечисляет членов Большого Жюри (понятно, председатель – Амелия Боунс, я ее раньше не видел, но наслышан), читает состав преступления, а я все пытаюсь вспомнить, действительно ли пульнул в магглов взрывающим.
– Свидетелем обвинения вызывается Руфус Скримджер, аврор, – говорит Крауч и застывает в неудобной позе, крепко сцепив пальцы.
Косматый шотландец выходит на свидетельское место, поправляет очки, перекладывает документы. Бросает быстрый и острый взгляд на Крауча. Ага, рекогносцировка. Первое противостояние: золотая пушистая пчела против большой серо-черной лапчатой мухи. Не знаю, почему, но в голову приходят именно такие, насекомые ассоциации.
– Подозреваемый был задержан маггловской полицией около одиннадцати вечера тринадцатого июня на стадионе Уэмбли, сопротивления при аресте не оказал. По нашим данным, он находился в непосредственной близости от того места, где произошел взрыв, – зачитывает аврор, периодически обводя зал острым взглядом. – От дачи показаний отказался. Левая рука сломана, вероятно, в давке. Аврорский арест осуществлен около часа ночи четырнадцатого июня. Приор Инкантато показал: последним, исполненным его палочкой, было взрывчатое заклинание «Экспульсо», – Скримджер поднимает голову и внимательно смотрит на Крауча. – Отец подозреваемого с 1964 года находится в розыске за совершение особо тяжких преступлений против магглов и нарушение Международного статута секретности.
Боунс хмурит брови. Что-то ей в его словах не понравилось.
– Обнаружили ли вы какие-либо знаки, метки и тому подобное, – немного сдавленно спрашивает Крауч, – удостоверяющие принадлежность обвиняемого к террористической организации, называющей себя «Пожиратели Смерти»?
Скримджер переступает с ноги на ногу, некоторое время молчит, хмурясь.
– Нет, сэр, – недовольным голосом отвечает он. – Никаких.
– По какой причине вы решили, что именно мистер Эйвери виновен в совершении взрыва? – журчит своим сладким голоском Амбридж. Большая толстая жаба. Так и съела бы муху, только вот не получается пока.
На долю секунды Скримджер задумывается.
– Маггловская полиция не обнаружила следов взрывного устройства, кроме того, подозреваемый был единственным магом на стадионе, который находился достаточно близко. Проверку палочки мы осуществили непосредственно на месте преступления.
– У меня больше нет вопросов, – неприятным голосом говорит Крауч. – Можете садиться. Для дачи показаний вызывается свидетель защиты, профессор Гризельда Марчбенкс.
Скримджер хмурится, возвращаясь на свое место. В зал входит худенькая старушка, та самая, которая принимала у меня ЗОТИ и заклинания. Ух ты, интересно, почему Крауч вызвал именно ее? Она проходит на свидетельское место не по-старчески быстрым шагом. Сидящие в амфитеатре маги чуть заволновались. Издали и в одинаковых мантиях они выглядят такой же толпой, как и магглы на стадионе. Нет, все же другой. Чего они так реагируют на нее? Ах да, она же была когда-то главой Визенгамота, точно.
– Вы профессор Гризельда Марчбенкс, глава Магической экзаменаторской комиссии?
– Ну да, мистер Крауч, – нетерпеливо отвечает Марчбенкс.
Хрипловатый, чуть надтреснутый голос. Она стоит, выпрямившись, и Крауч не сводит с нее глаз. Тонкая синяя стрекоза, такие часто летают над лугами. Стремительно и очень уверенно. Председательница внимательно изучает старую экзаменаторшу.
– Вы принимали тринадцатого июня ТРИТОН по Защите от темных искусств у обвиняемого?
Она оборачивается, бросает на меня быстрый взгляд. Без улыбки, но с каким-то странным сочувствием.
– Да, мистер Крауч, принимала, именно тринадцатого июня. Во второй половине дня, в начале второго, если точнее.
Крауч все так же пристально глядит на Марчбенкс.
– Какие заклинания вы просили подсудимого продемонстрировать вам?
Она чуть раздраженно дергает плечами.
– Я попросила этого юношу исполнить Патронус, сдерживающие и обезоруживающие чары, а также Экспульсо, и он прекрасно справился со всем, кроме Патронуса.
Задние ряды шушукаются. Боунс продолжает молча изучать Гризельду, в то время как Крауч задает ей еще один вопрос. Его чуть вытаращенные глаза странно дисгармонируют с прилизанными волосами, руки безвольно опираются о стол.
– Какое заклинание мистер Эйвери исполнял на экзамене последним? – уточняет он. – Или вы не помните?
– Мистер Крауч, у меня прекрасная память, невзирая на возраст, – Марчбенкс снова дергает плечом. – Последним было Экспульсо. Муляж, на котором этот юноша демонстрировал заклинание, разлетелся вдребезги. Если бы у него так же успешно получился Патронус, я бы не колеблясь поставила ему «превосходно».
– Разрешите и мне задать вам один вопрос, профессор Марчбенкс, – произносит громовым голосом Боунс, наклоняясь вперед. Крупный, тяжелый жук. Бронзовка. А может, жук-носорог.
– Конечно, – отвечает куда более доброжелательно Гризельда.
– Вы признанный эксперт по заклинаниям. Скажите, возможно ли определить с помощью Приор Инкантато, когда именно заклинание было исполнено?
– Разумеется, нет, – экзаменаторша качает головой. – И вы сами это знаете. Приор Инкантато покажет только последовательность исполненных палочкой заклинаний, но не время.
– Спасибо, профессор Марчбенкс, у меня нет вопросов, – Боунс на мгновение оборачивается к Краучу. Тот продолжает сверлить Гризельду взглядом.
– Можете быть свободны, – он произносит это как-то нехотя, застыв в той же позе. А я смотрю в его лицо и ловлю что-то очень-очень знакомое. Буквально мгновение, и это выражение исчезает. Где же я такое видел...
– Откуда я знал, что эти уроды не пойдут в Хогсмид? – сквозь зубы сказал Алекс, не поднимая головы от длиннющего свитка. – И Люпин, блин, староста хренов, их не остановил. Гриффы все заодно.
Я сидел в кресле с книгой. Притащил из дому. Хорошо иметь свою библиотеку. Пусть кто-то другой пытается пролезть в Запретную секцию, мне этого не надо.
– Снейп вообще ни с кем не разговаривает, днюет и ночует под гриффиндорской гостиной, – я продолжал перелистывать страницы и старался говорить тихо. – А все эти придурки виноваты.
– Надо было уговорить его пойти с нами, – пробурчал Алекс, ставя точку в конце фразы. – Уф, надоело писать.
– Но мы же этого так не оставим? – с надеждой спросил я. – Можно подсунуть им наш манускрипт.
– Как же, подсунешь, – скривился Мальсибер. – Люпин умный, зараза, раскусит сразу. Поттер и Петтигрю – чистокровные, тоже поймут, я вообще молчу про Бл...
– Какой манускрипт? Тим, Алекс, привет.
О, дементоры принесли младшего Блэка. Регулус, конечно, свой и умница, но его умение врываться куда угодно в совершенно неожиданную минуту уже вошло в историю.
– А, Рег, – добрым голосом произнес Алекс. – Хочешь стать естествоиспытателем? Мы тут кое-какую штуку придумали...
В Комнате по требованию особо не разместишься. Завалы вещей. Алекс достал из старого шкафа наши пергаменты, один отдал Регулусу, другой взял сам.
– Пока не разворачивай, – предупредил он младшего Блэка. – Это управляющий артефакт. Манускрипт, то есть. У тебя в руке – подконтрольная часть, у меня – контролирующая. Пока они чистые – никаких проблем. Обычные листы пергамента. Но стоит мне что-то написать вот здесь... Любое пожелание, – Алекс осторожно положил лист на перекошенный стол и ткнул пальцем, – Ты будешь его выполнять. Побочные эффекты мы устранили, с Макдональд получилось не совсем удачно. Хочешь попробовать? Это не больно, ага.
Регулус хмыкнул, переводя взгляд с Алекса на меня и обратно.
– Ладно. Только я сам решу, что ты напишешь, – в конце концов согласился он. – И как долго длится эффект?
Ответил ему я. Все же теоретическая часть была за мной.
– Около часа, недолго. Но ты потом забудешь об этом часе. И вообще о пергаменте. На всякий случай мы туда вмонтировали Обливиэйт.
Регулус заколебался. Это было заметно. Он покрутил лист в пальцах, чуть дернул уголком рта, снова пристально посмотрел на Алекса, потом решительно кивнул.
– Одно условие. Вы мне расскажете, как сделали эту штуку.
– Несомненно, – кивнул Мальсибер, доставая перо. – Что мне загадать?
– Спеть святочную колядку, – небрежно предложил Регулус и развернул пергамент.
И в тот момент, когда Алекс писал, у младшего Блека на секунду расширились зрачки. Его и без того темные глаза стали совсем черными – но только на мгновение. А потом он положил пергамент на стол и вышел из Комнаты.
– Обвиняемый, отвечайте на вопрос! – голос Крауча. Я поднимаю голову. – Вы были на стадионе один или с кем-то?
– Не один, сэр, – слышу свой собственный голос как будто со стороны.
– Назовите имя того, кто вас сопровождал!
– Я был там со своей девушкой, Розой Грин.
Стучит молоток.
– Свидетелем обвинения вызывается Роза Мари Грин, – начинает говорить Крауч.
Обвинения?! Ой блин... Дергаюсь, цепи, чуть звякнув, вжимают меня в кресло сильнее.
3.
Роза выходит на свидетельское место, тоненькая и несгибаемая, как всегда, поднимает голову к трибунам. Маленькая птичка среди этих насекомых. Колибри. Я не вижу ее лица, она смотрит вверх, то ли на Крауча, то ли на Боунс. Хочется верить, что на Боунс. Та невозмутимо смотрит на Розу. Свидетельница обвинения... Что она скажет?
– Вы Роза Мари Грин, проживаете по адресу Кларенс-роуд, 52, Сент-Албанс, Большой Лондон?
– Да, сэр, – уверенно, но с волнением в голосе отвечает она Краучу. Я смотрю на ее руки, дракончик-татуировка переполз на кисть, обвился вокруг одного из пальцев, стал похож на кольцо. А пальцы заметно дрожат. Да, дорого тебе дается это спокойствие, Роза.
– Вы были вместе с обвиняемым на концерте Дэвида Боуи тринадцатого июня? – Крауч пристально смотрит на нее.
– Да, сэр, была.
– Расскажите подробнее обо всем, что происходило с момента, когда вы встретились, до происшествия на стадионе.
Роза переступает с ноги на ногу, сжимает пальцы в кулак и снова разжимает. Чего Крауч от нее ждет, интересно? А он ждет.
– Мы встретились в Хогсмиде в пять вечера, как договорились. Потом аппарировали в папину мастерскую... Переодеться в маггловское. После поехали в метро к стадиону... На концерте было очень много людей, давка. Нас растащило в стороны, а где-то минут через десять начались крики, какая-то драка, маггловская полиция вмешалась, и я услышала взрыв.
– Услышали? То есть взрыва вы не видели? – Крауч резко наклоняется вперед.
– Не видела, – подтверждает Роза, кивая. – Только услышала громкий хлопок и сразу после этого вопли. Я же говорю, была давка, я не могла обернуться и посмотреть.
– Что произошло после этого?
Она молчит, опускает голову.
– Отвечайте! – голос Крауча бьет по ушам, как... как взрыв.
Ее низкий хрипловатый голос падает до шепота:
– Меня арестовала маггловская полиция. За... драку. Я пыталась вырваться из толпы.
Амбридж улыбается еще слаще. Кажется, еще немного, и она растечется лужицей розового сиропа.
– Скажите, милочка, а кто из вас предложил пойти именно на маггловский концерт? – тоненьким, девчачьим голоском спрашивает она.
Роза вскидывает голову. Резко, порывисто.
– Я! Это моя идея.
– Вы уверены, мисс Грин? – Боунс поправляет монокль.
– Абсолютно, – так же непоколебимо отвечает она. – Эйв, то есть Тимоти… мистер Эйвери, не особо поддерживал меня, но я упросила.
Председательница бросает взгляд на Крауча, потом на Амбридж.
– И еще вопрос вам, мисс Грин, – сурово произносит Боунс, – После того, как вы встретились, мистер Эйвери использовал палочку?
Роза задумывается.
– Нет, мы аппарировали бок-о-бок, ведущей была я, а после мастерской мы шли по маггловскому Лондону и не могли колдовать.
– Спасибо, – кивает Боунс и снова смотрит на Крауча.
– Можете садиться, мисс Грин, – тот взмахивает рукой в сторону зрительских мест, поморщившись.
Чувствую на себе пристальный взгляд. Кожей чувствую. Как интересно. Мальсибер-старший далеко, в задних рядах, но не узнать невозможно. Каждый раз, как вижу, поражаюсь его сходству и несходству с собственным сыном. Он сидит, небрежно откинув руку на спинку соседнего кресла, расслаблен, на лице, вероятно, обычная чуть брезгливая гримаса – не вижу так далеко. Вокруг него пустые места, как будто он занял сразу десять кресел. Паук-крестовик на ветке, в паутине большая рваная дыра. Жук пролетел и не заметил, но муха, та самая, лапчатая черно-серая, болтается, сердито жужжа, на тонкой паутинке. Пауку и не надо ее пеленать заново, он и так знает: нужное время она провисит. Ни к чему привлекать к себе лишнее внимание.
Роза устраивается в первом ряду, сцепив пальцы в замок, напряжена, как струна. Бедная девочка, а все я виноват.
Интересно как на трибуне. Боунс как-то слишком внимательно смотрит на Амбридж, Амбридж на Крауча, а тот роется в папке, видимо, какую-то нужную бумажку потерял. Или нет. Нашел.
– Свидетелем защиты вызывается Джон Долиш, аврор, – объявляет Крауч, и я непроизвольно улыбаюсь: именно этот самый Долиш меня арестовал и забрал из грязного маггловского участка. Нормальный парень, даром что аврор. Он выходит к свидетельскому месту, волнуется, наверное, ерошит волосы. Достает из кармана прозрачный пузырек, крутит его в пальцах. Воспоминания? Только чьи?
Ну вот, он отвечает Краучу на вопрос об имени и начинает рассказывать про обстоятельства ареста. Да, все было именно так.
– Я подобрал его палочку на стадионе, по палочке опознал владельца, проверил последнее заклинание. Экспульсо, как и говорил мистер Скримджер, – Долиш говорит очень уверенно и спокойно, как будто и не волновался до этого момента. – Выяснил, в какой участок попали те, кого арестовали на стадионе, и аппарировал туда. Я ведь магглорожденный, мне проще общаться с маггловской полицией. Обнаружил в участке подозреваемого, хотел освободить его под залог, чтобы не использовать лишний раз магию, но не вышло, применил к полицейским Конфундус.
– Отвечайте на вопросы четко, без отсебятины, – рявкает Крауч. – Что вы сделали после того, как арестовали обвиняемого и доставили его в аврорат?
Долиш чуть хмурится.
– Наш начальник, мистер Моуди, дал мне указание снять воспоминания у одного из полицейских. Я это сделал к вечеру четырнадцатого июня. Вот распоряжение.
Он достает из кармана сложенный лист и подает его Краучу. Тот быстро просматривает документ и кивает.
– Продолжайте.
– Как я уже говорил, вечером четырнадцатого июня я вернулся в участок и снял воспоминания у того, кто ведет расследование по поводу взрыва. У старшего инспектора Кевина Фаулера.
Долиш снова хмурится, очень быстро, как будто проплыла тень от облачка. Но уже через мгновение его лицо приобретает совершенно уверенный и, пожалуй, слишком невинный вид. А меня захлестывает ненавистью. Фаулер... Аврор косится на меня и на секунду прикрывает глаза. Как будто подает знак. Чего это он? Неужели так заметна моя реакция?
– Что же вы обнаружили в воспоминаниях маггловского полицейского? – с неожиданным интересом спрашивает Боунс.
– Они нашли виновника взрыва, – торжественно произносит Долиш. – И это не наш подозреваемый.
4.
Солнце слепит глаза, но я щурюсь и не отвожу взгляда, очень приятно чувствовать сейчас на лице солнечное тепло. Зеленые блики, тень листвы, твердое дерево скамейки. Можно ни о чем не думать, конечно, но нужно. Именно сейчас и здесь, в яблоневом саду.
– Мне одно интересно, – говорю, – Как удалось обработать Крауча? Я его боялся больше всего, а он меня, по сути, выгородил.
Алекс удобно устроился на старой яблоне, полулежа в развилке, и сейчас, как всегда, задумчиво крутит палочку в руке.
– Тебе это обязательно надо знать? – через некоторое время отвечает он.
– Нет, знаешь, мне пофиг, – надо хотя бы голову повернуть, но ужасно неохота, поэтому просто закрываю глаза. – Совершенно пофиг, да.
– Вот и молодец, – Алекс шуршит одеждой, устраиваясь удобнее. – И вообще ты ни в чем не виноват, чудовище. К тебе не могло быть никаких претензий. Так что забудь.
Легко сказать – забудь. Особенно трудно выбросить из головы лицо этого неудачливого ирландца. Да и перекошенную физиономию Скримджера тоже. Еще бы, неприятно, когда уже полностью готовое дело рассыпается, словно карточный домик. Прямо на заседании Визенгамота причем.
Омут памяти стоял неподалеку от кресла, и мне все было отлично видно и слышно. Но я не слушал и не смотрел. Я думал, думал, потому что запомнил лицо этого парня, которого, судя по голосам, допрашивали те же двое типов: Фаулер и вонючка сержант как-там-его...
– Arm Saoirse Náisiúnta na hÉireann! – крикнул с вызовом ирландец. – Нас не сломать!
Именно эта в доску пьяная рожа маячила справа от меня на концерте. Настолько пьяная, что... Да не мог он ничего взорвать. Он бы даже штаны не смог расстегнуть. Не то что бомбу взорвать.
– Это был семтекс или С-4, сука рыжая? – голос Фаулера.
Ирландец заржал.
– Врежь ему, Барри, за неуважение к полиции, – тот же Фаулер.
Долиш поморщился уже заметно. Ему явно не нравятся эти методы.
Вот сейчас, конечно, можно встать и сказать: «Это не он, я видел», гордо так. Храбро. Трибуны заапплодируют, а меня под руки поведут в Азкабан. И я даже дернулся. Но...
– Были ли признаки, что старший инспектор Фаулер выполнял чьи-то указания? Находился под магическим влиянием, к примеру, под Империо? – спросила Боунс.
– Нет, – уверенно ответил ей Долиш. – Он не самый приятный из людей, но действовал явно самостоятельно.
Я, конечно, промолчал. Ничего не сказал про этого пьяного ирландца. Кто бы поступил иначе? Вот вы бы встали и признались, да?
А потом меня отпустили.
Я лежу на скамейке, крепко закрыв глаза, и думаю. Мне действительно не хочется расспрашивать Алекса про Крауча.
–Твой отец все-таки помог, – негромко говорю, не открывая глаз.
Алекс фыркает.
– С чего бы ему тебе помогать? Ты что, не знаешь, как он к тебе относится?
– Ну, по твоей просьбе мог, – допускаю я.
Слышу шорох и глухой стук. Наверняка Мальсибер спрыгнул с дерева. Открываю глаза – так и есть. Стоит, вздернув подбородок, со своим этим вечным показным безразличием на лице.
– Я не стал бы просить отца даже за тебя, – Алекс садится на скамейку, смотрит в сторону. – Выяснили, что маггловский террорист из какой-то ИРА пронес на стадион самодельную бомбу и взорвал ее там. Ты же воспоминания на суде видел, ага? Что за глупые вопросы? Помог, не помог... И вообще, за какими дементорами ты поперся на этот маггловский концерт? Как будто ты не мог послушать Боуи в Лондоне, в Концерт-холле на Диагон-аллее. Опять твоя гриффиндорка повлияла?
О, именно этого вопроса я боялся. Алекс же в курсе, что я не выношу толпу. Ну и как объяснишь ему теперь, что мне... Мне было нужно, необходимо проверить. Просто вот проверить, что это такое – магглы. Ну и потом...
– Я пообещал, – негромко говорю Алексу, – Что пойду именно на маггловский концерт.
– Ты бы хоть меня спросил, – фыркает он.
Нет, ну в самом деле. Вскакиваю со скамейки.
– У меня своей головы, что ли, нет? Мне надо было, надо, понимаешь?!
Мальсибер глядит чуть мимо меня, потом тяжело вздыхает.
– Понимаю, ага. И не надо так руками размахивать, а то ты мне глаз выбьешь. Лучше подумай вот о чем. Если не я и не отец сам, то кто?
А ответ очень очевидный, дружище, ты и без меня это знаешь. Очевидный, но слишком невероятный. Потому что...
– Кто я такой, чтобы он, – подчеркиваю это слово, – меня вытаскивал? Неправдоподобно. Не может быть.
Алекс медленно улыбается, глядя на меня.
– Я давно говорил, что ты умный, чудовище. Читаешь между строк.
Ай, как же меня иногда бесит этот его тон.
– Не надо со мной разговаривать как с ребенком или придурком, – максимально жестко отвечаю я. Достаю сигарету и закуриваю. Мне так проще сосредоточиться. – Ну кто я такой? Обычный бывший школьник, тем более, мой отец на него работал и в итоге сбежал. Наследственность, то-се, вон, Скримджер на это упирал усиленно.
Мальсибер молча смотрит на меня. О да, знакомый тяжелый взгляд. Пять сотен фунтов, не меньше. Давит.
– Хорошо, давай по-взрослому, – после долгой паузы произносит он ровно и без эмоций. – Только не перебивай, ага? Выслушай, потом рассказывай хоть сказки барда Бидля.
Наклоняется вперед, смотрит пристально. Действительно, разговор будет серьезным. Давно я не видел у Мальсибера такого выражения лица.
– Во-первых, – Алекс говорит тихо, практически шепотом. – Ты чего, думаешь, что ему нужна как-там-ее... вендетта? Месть-смерть-преисподняя? Так, кажется, в твоей маггловской книге это называлось? Да плевал он на такие мелочи. Во-вторых, ты, блин, обычный бывший школьник, идеально играешь дурачка. Тебя никто всерьез не принимает – круглые глаза, растерянный вид. А зря. Очень зря, потому что ты, чудовище, ни разу не дурачок и не простофиля, которым тебя считают. А те, кого не принимают всерьез, очень опасны, – быстрая усмешка, которая тут же исчезает. – В-третьих, тебе не лень копаться в том, что тебе интересно. Я бы давно бросил, а ты, пока до конца не доведешь, не успокоишься. Ты важное от неважного отличаешь, ты умеешь ответить на незаданный вопрос, и у тебя, друг мой, чуйка. Вот как ты сказал Розье на первом курсе, что не стоит повышать голос на Снейпа? Помнишь? Давай, повтори, почему.
– Потому что он перестанет тебя понимать, – пожимаю плечами. – Он только орать будет в ответ, а толку? Защитная реакция. Это же сразу видно по нему.
– Тебе видно, – веско говорит Мальсибер. – Тебе, а не Розье. Я... Мне этому учиться пришлось, а у тебя врожденный талант. А Лорд... Знаешь, он великолепно разбирается в людях. Вернее, не то чтобы разбирается, просто он умеет их выбирать.
– И использовать, – добавляю я.
– Да, – Алекс щурится. – Да, именно использовать. Я что тебе говорил? Все друг друга используют. И манипулируют. Я – тобой, ты – мной, и неизвестно, кто кем больше. Любая привязанность – уже манипуляция, и ты сам это лучше меня знаешь.
Молча смотрю на него. Да, я помню этот разговор, случившийся год назад, когда мне тупо хотелось сдохнуть. Детство, детство золотое, неудачная любовь... Я был мертвецки пьян, Алекс просто пьян, и мы говорили о том же. О Лорде. И о... моем участии. Просто сейчас все гораздо серьезнее. Интересно, что он еще скажет? Я молчу.
Он усмехается.
– Я ничего не просил. И тем более ничего не собираюсь требовать от тебя. Так... просто получилось.
Закрываю глаза и вспоминаю дико яркий, неестественный свет маггловской лампочки, бьющий в глаза. Такую же яркую эмоцию – ненависть. Чистую, незамутненную. И Долиш... я его почти любил тогда, когда он конфунднул маггла и арестовал меня. Арестовал так вежливо... Оказывается, авроры куда лучше, чем я о них думал. Залечил сломанную магглами руку. И он же подобрал мою палочку на стадионе. Большая удача, что ее не сломали. Невероятная. Теперь палочка со мной. И ненависть тоже со мной. Наверное, это навсегда, ведь я совсем не умею прощать, ты всегда прав, Алекс.
– Получилось очень вовремя, – говорю. – Очень. Потому что я отвечаю «да».
А ирландец? Да что ирландец? Не повезло. Бывает. Всякое случается.
Эпилог
– Не похоже это на акцию ИРА, Кевин, – молодой инспектор следственного отдела Скотланд-Ярда Джон Корти закрыл папку с делом, закурил и посмотрел на своего старшего коллегу. – Не было телефонного звонка. Они всегда звонят перед взрывом.
– А в этот раз не позвонили, – лениво ответил старший инспектор Фаулер.
– И тот тип, которого взяли первым, куда он делся? Такой хиппи волосатый...
– Тот, которому Барри руку сломал на допросе? – Фаулер чуть раздраженно пожал плечами. «Малыш Джонни копает, – думал он. – Лет через десять он тоже бы молча взял, что дают, и не чирикал».
– Ну да, – Корти глубоко затянулся и закашлялся. – Надо, блин, курить бросать... Как-то странно он исчез.
– Какая тебе, к чертям, разница? Ирландец признался, дело закрыто. Забудь, – ответил Фаулер. – Пойдем лучше к нашим, пятница, вечер, в конце концов.
Примечания:
Arm Saoirse Náisiúnta na hÉireann – Ирландская национальная освободительная армия (ирл.). Одно из крыльев ИРА, период основной активности пришелся на конец 70х – начало 80х годов 20го века
Semtex, C-4 – виды пластичных взрывчатых веществ, попросту – пластиковая взрывчатка.
@темы: НЖП, Эйвери, Руфус Скримджер, Джен, Амалия Боунс, Фик, Мальсибер, Долорес Амбридж, Конкурсная работа, Барти Крауч-ст., Текст
-
-
05.07.2011 в 20:40-
-
05.07.2011 в 22:57Очень понравилось. И "насекомые ассоциации" просто прекрасны. (:
-
-
06.07.2011 в 00:23-
-
06.07.2011 в 08:10Автор, вы, очевидно, любите диалоги. Это ваша форма.
10/10
-
-
07.07.2011 в 14:0810/10
-
-
07.07.2011 в 14:15void_tramp, грустно, да. Жаль, у меня, пожалуй, не вышло нормально показать, как ГГ себя чувствовал при этом выборе. Спасибо!
-
-
07.07.2011 в 17:568/9
-
-
07.07.2011 в 18:01-
-
08.07.2011 в 14:38Но вот соответствие теме не увидела. В чашу налили щедро: пренебрежительное отношение к маглам и ненависть к некоторым, дурная наследственность плохо способствующая карьере,
друзья в организации, помощь Лорда, высокая оценка способностей будущим работодателем, само предложение работы, то что даже маглорожденные авроры тоже люди.
Но что стало последней каплей? Прагматизм?
9/10
-
-
08.07.2011 в 14:50Очень банально - сломанная магглами на допросе рука. Все остальное - причины тоже, но именно это стало последней каплей. Я понимаю, правда, что для многих это не причина, но мой ГГ такой, долго все взвешивающий и колеблющийся, но этой мелочи хватило для того, чтобы отстраненное презрение превратилось в ненависть.
-
-
08.07.2011 в 15:24-
-
08.07.2011 в 16:28-
-
08.07.2011 в 17:28-
-
08.07.2011 в 17:36-
-
16.07.2011 в 13:4010/10
-
-
16.07.2011 в 21:44И "Жизнь на Марсе". ^^"
-
-
16.07.2011 в 22:00подсознание в нужный момент не даст ему волшебный пендель
Мне кажется, это более реально, чем воплощенная идейность.
Lord Voldemort, ну любимая ж песня, и таймлайн... Не могла не вставить
-
-
17.07.2011 в 01:38герой очень живой и полнокровный такой, никаких натяжек и схематичности;
и у этого героя очень критичный, реальный взгляд на вещи;
имхо, именно потому в конце возникает вопрос, каким образом он выбирает то, за что других и ненавидит;
и каким образом эта тождественность проходит мимо его критичности;
какой-то мелочи не достает;
и на фоне остальных качеств текста оно царапает;
большое спасибо
-
-
17.07.2011 в 12:20имхо, именно потому в конце возникает вопрос, каким образом он выбирает то, за что других и ненавидит;
и каким образом эта тождественность проходит мимо его критичности;
Герою все же "ах, много, сударь, много, восемнадцать" и опыта такого нет. Зато есть эмоциональная составляющая, которая в этом возрасте ого-го как важна. Будь ему хотя бы 25, он бы в жизни не согласился.
А во вторую войну он уже сильно пожалел о своем решении по юности, но было поздно.
Спасибо за отзыв!
-
-
19.07.2011 в 07:26-
-
23.07.2011 в 03:59-
-
28.07.2011 в 21:127/8
-
-
29.07.2011 в 01:46военная тема раскрыта отлично, персонажи прописаны и это несомненный плюс, но я тоже бы не поняла без разъяснения, что стало последней каплей, поэтому вторая оценка ниже.
-
-
29.07.2011 в 19:58-
-
29.07.2011 в 23:37(зарегистрирована на ФЭРе, ГП-подфорум, forum.exler.ru/index.php?showuser=41927)
-
-
29.07.2011 в 23:39