Название: Стирающий грань
Автор: Команда ПС
Бета: Будет названа позже
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
персонажи: Барти Крауч младший, Фрэнк Лонгботтом, Теодор Нотт старший
Жанр: драма
Размер: миди
Дисклеймер все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Трое молодых людей преисполнены надежд на светлое будущее.
Тема задания: фик написан на тему "Грядущая война вмешивается в жизнь человека, который хотел лишь спокойно заниматься своим делом".
Примечание : фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
читать дальше-
А теперь не спеша, аккуратнее...
Мы с Теодором едва не сшибли друг друга лбами, когда, затаив дыхание, наклонились над колбой ниже. Еще ниже, – имею в виду, технически – это было уже невозможно, ведь наши щеки давно приклеились к заляпанной прежними учениками столешнице. Но Теодор, молодчина, совершил невозможное – его жесткие вихры едва не выкололи мне глаза.
- Аккуратнее... одна капля, Фрэнк, одна, - от моего яростного шепота столешница раскрашивалась занятными переливами: прежние ученики были не дураки, активно использовали на своих занятиях этанол. – И... динитрометахлорин плюс сыворотка из окшенции золотистой, плюс пропарка, промывка, просушка. И капля Феликс Фелициуса.
- Одна капля смертельной удачи, - ухмыльнулся Теодор.
- Гляди, чтобы так и не произошло, - вяло одернул его я.
Капля веселого золотого зелья медленно упала в котел. Мы пропустили момент. Предполагалось, что мы будем смотреть во все глаза, приходить в восторг, видя, что наше снадобье, вспыхивая, меняет цвет от грязно-бурого на цвет чистого золота. Теоретически – может быть, осторожно оглядываться, пятясь от взметнувшегося фонтаном зелья. Но мы пропустили.
Мы, волшебники, по задумке природы должны обладать шестым чувством. Предчувствием. Четким знанием того, когда нужно паковать свою зубную щетку и бежать куда глаза глядят. Но Теодор Нотт, Фрэнк Лонгботтом и я не были особо хорошими волшебниками. И, наверное, нам простительно, что предчувствовали мы плохо. Правда, нам удалось вовремя натянуть свои шляпы на уши и присесть, и потому большая часть взбесившегося зелья золотым пламенем пронеслась мимо, опалив парочку подземельных люстр пострашнее.
- Это было... прелестно, - выдохнул Теодор, когда мы, пошатываясь, приняли более-менее устойчивое вертикальное положение.
Фрэнк лихорадочно листал учебник.
- Я точно знаю, где ошибся.
От его прожжённых рукавов валил дым. Я небрежно хлопнул его по шляпе, погасив небольшой язычок пламени.
- На этот раз?
- Сыворотка окшенции была недостаточно выдержанной, в ней остались примеси, и она не набрала всей своей силы, - отмахнулся Фрэнк. – У нас осталось еще немного, надо подождать с месяц, может, два месяца, и попробовать снова.
Я переглянулся с Теодором. Тот пожал плечами.
У нас есть важная цель. Вот уже почти весь седьмой курс мы заняты тем, что пытаемся сотворить зелье. Вернее – Зелье, именно так, с большой буквы. До нас многие пытались сделать это, и волшебники, и даже магглы, но они не были нами.
Вообще-то каждый год мы втроем творим что-то подобное. Такое, чтобы цель всегда была важной, а Зелье только таким – с большой буквы.
Сыворотка правды. Оборотное зелье. Феликс Фелициас. Честно говоря, последнее удалось сварить лишь Фрэнку, но зато, к примеру, я уже на третьем курсе свободно практиковал Оборотное зелье.
Наверное, это было чем-то вроде хобби. Не знаю, я никогда не задумывался. Нам нравилось то, что мы, являясь, по сути, не очень сильными, даже посредственными волшебниками, могли преуспеть в чем-то другом.
Об опасности мы крепко задумались, когда большую часть пятого курса судорожно искали противоядие от любовного зелья, которое с легкостью сварили в начале учебы, ощутив известную тягу к девчонкам. Это у нас Теодор так смешно выражается – по правде говоря, ему нужна была лишь Эльза Линделл, сумасшедшая из Райвенкло, которой никакие зелья были нипочем, даром, что сумасшедшая. Возвращаясь к опасностям, – после нескольких дней неустанных девчачьих приставаний мы твердо поняли, что противоядия в нашем ремесле - жизненно необходимая штука.
Вот и теперь – неподалеку от искореженного котла в защищенной всеми известными магическими способами колбе мирно пузырилась лиловая жидкость. Параллельно с нашим зельем мы варили противоядие. Пока все расчеты основывались на оптимизме Фрэнка – мы знать не знали, будет ли оно работать. Скорее всего, нет. Я был пессимистом. Фрэнк у нас никогда не ошибался, но зелье, уничтожающее Черную Метку, никак не могло не преподнести сюрприз.
- Нужно еще раз проверить все данные, - Фрэнк, прищурившись, разглядывал остатки снадобья. - Фаза луны, к примеру, для этого зелья не имеет особой важности, нам важнее учесть, что групп крови всего четыре. Комбинаций антител. Зелье должно надежно блокировать доминанту, а у меня пока нет уверенности насчет В. С А мы все точно рассчитали.
- Так ведь я рассчитывал, - счел нужным вставить Теодор.
- Вот поэтому я уверен, - кивнул Фрэнк. – А с антителом В надо провести новые расчеты. В запасе еще две недели, пока сыворотка подходит, вот мы и займемся.
- У меня дома?
- Конечно. А что?
- Отцу не нравятся мои опыты с кровью, ты ведь знаешь.
- Я думал, он охотно позволяет тебе готовить свой проект, - удивился Фрэнк.
- Позволял, пока думал, что это проект. Он ведь был в Хогвартсе, и наш Слагхорн пришел в ужас от его вопросов про мои «кровавые эксперименты», - скучно пояснил я. – Помнишь, я рассказывал? А, не помнишь. Теодор?
- То есть твой дом отпадает? Ладно, - Фрэнк запустил пятерню в волосы. Он всегда так делал, когда беспокоился, а беспокоился он часто. Убитая шляпа съехала ему на нос. – В принципе, можно попробовать организовать лабораторию у меня, только мой братишка всюду лезет, вы уж, пожалуйста, не ходите по дому с капающей с пальцев кровью.
Теодор хмыкнул:
- У Барти же мы спокойно ходим.
Видимо, переживал приятное воспоминание.
- А у меня нельзя, - отчеканил Фрэнк. – Агги мало того, что в полный восторг придет, так еще заставит нас его в компанию взять, вот увидите.
- Правда? - я зевнул. - Хотел бы я на это посмотреть: Агги с помощью палочки делает хирургический разрез на запястье подопытного.
Потому что у Агги нет палочки. Агги три года.
- Ты его не знаешь, - уныло сказал Фрэнк.
- Ладно. Я ведь не ответил «нет». Как обычно, у меня дома.
- Но ты же говорил, что твой отец не позволит?
- Это мои проблемы. Значит, в субботу, в семь. Прошу вас, не опаздывайте, сначала матушка ждет вас к чаю, - закончил я чопорно и, подлатав последние оставленные зельем прорехи на своей мантии, вышел из лаборатории.
Я знал, что они без меня справятся. С уборкой у меня никогда не ладилось, это даже не обговаривалось.
Прежде чем я захлопнул дверь в крохотную, выделенную нам по большой дружбе, лабораторию, я увидел, как Теодор толкнул в бок Фрэнка:
- Подлижется к отцу как всегда, вот увидишь.
Теодор в нашей компании слыл завзятым реалистом.
Приближался день, когда мы покинем Хогвартс. Звучит либо высокопарно, либо обычно, но я пока не воспринимал конечности этой истины. Мы покинем Хогвартс, ну и слава Богу. Суматошная кутерьма, какая-то насквозь искусственная, просачивалась всюду, заполняла школу, как едкий дым – и хотелось подавиться в приступе фальшивого кашля. Но я бы не сказал, что это было неприятно. Напротив, возможность верить, что будущее – во-он там, за самым порогом школы, светлое, сытое, доброе будущее, воспринималась как подарок, пусть и навязанный, пусть и несколько насильно. Выпускники носились по коридорам, все страшно озабоченные, важные. Нас - Теодора, Фрэнка и меня - эта кутерьма тоже касалась, конечно, но мы, немного ущербные, были циниками, потому радости от нее не ощущалось никакой. Фрэнк сказал, что отправится в Южную Америку изучать зелья местных шаманов. С него станется. Теодору отец давно держал место в Гринготтсе – как-то мы с Фрэнком выбили у него признание, что, может быть, с большой степенью вероятности, но он еще не уверен, Теодор, очень возможно, будет проводить химические опыты с философским камнем. Так ему гоблины и позволят. Я же пока ничего путного не решил. Вернее, решение есть – отец хотел, чтобы я работал в его отделе, не аврором, конечно, но кем-то вроде фолиантолога. Скорее всего, я так и сделаю. У меня не было особых причин задумываться о своем месте в мире, желать совершить что-то стоящее – зачем? Экзистенциальную неопределенность я счастливо преодолел еще лет в тринадцать.
Вообще-то нам повезло – мы заканчивали Хогвартс в разгар самой крупной магической войны со времен Гриндевальда. Темный волшебник, Тот-Кого-Нельзя-Называть, методично завоевывал старую добрую Англию, у него было много сторонников, и можно было точно сказать, что победа скоро будет за ним. Война велась в основном подпольно, путем диверсий, до открытого сражения еще не дошло – а, какая разница, я знал, что все равно она никаким боком меня не коснется. Хогвартс был самым безопасным местом в Англии, наш дом - вторым безопасным местом, ведь мой отец возглавлял аврорат. По этой причине, кстати, я, Фрэнк и Теодор так легко аппарируем каждые выходные ко мне домой – отец и администрация школы нисколько не возражают, потому что это столь же надежно, сколько раньше прогулка в Хогсмид.
Тут некоторые ученики всерьез думали пойти в школу авроров или вступить в загадочный Орден Феникса, лишь бы принять активное участие в войне. Такие все отчаянные. Кто бы их взял – хоть в школу, хоть в Орден. Теодор рассказывал, что на его курсе ходят разговоры... ну, о противной стороне. Вроде как кое-кто из слизеринцев хочет примкнуть к Темным. Да пусть их, если у тебя родители всю жизнь темной магией баловались, семь поколений предков только тем и славится – с какой кстати нет-то? Теодор сам ни сном, ни духом, его семья молится одному богу – золотому тельцу, потому ему дела нет ни до каких Темных. Равно как и до Светлых, впрочем.
Слагхорн разрешал нам пользоваться старой лабораторией, у меня у самого дома тоже была неплохая лаборатория, а еще мы втроем слыли школьными середнячками, нас, уверен, потом однокурсники с трудом вспомнят – в общем, думаю, жизнь удалась. Фрэнк, правда, хотел крупным ученым стать. Пусть его. Мне кажется, когда мало просишь, то не слишком переживаешь, не получая желаемого. Это не было моей жизненной позицией, я вообще-то редко размышляю о подобных абстрактных вещах, но именно таким я вижу себя со стороны.
Скоро мы переступим порог школы и будем заниматься каждый своим делом. Жизнь удалась. А Теодор и Фрэнк навсегда останутся частью этой жизни. Они никуда не денутся. Наш маленький клуб по интересам слишком прост и обычен, чтобы распасться оттого, что мы не будем видеться каждый день. Как-никак, мы подружились еще на первом курсе.
Это довольно забавно. И, наверное, порядком удивит всех будущих историков, которые станут паразитировать на описании событий войны и участия Хогвартса в ней. Что не дело, конечно, - понятие «школа» и понятие «война» слишком далеки друг от друга.
Но в том-то и характерная особенность этой войны, что главным врагом Того-Кого-Нельзя-Называть был директор Хогвартса, школьный учитель, профессор Дамблдор. Хотя все же не такая уж характерная. Он ведь и ход прошлой войны преломил, когда сразил Гриндевальда. В общем, Хогвартс был в центре внимания. И будь я на месте Того-Кого-Нельзя-Называть, меня бы тоже выводило из равновесия, что мой главный враг окопался в самом защищенном месте Англии, в моей бывшей школе, где беспрепятственно манипулирует юными умами, которые в дальнейшем теоретически должны стать никем иным, как моими верными подданными. При том, что сейчас, во время войны, обострилось дурацкое соперничество между Гриффиндором и Слизерином. Может быть, оно искусственно подогревается, не знаю, но видеть мини-версию войны Светлых против Темных, войны, поводы для которой куда мельче (не хуже, не лживее, а просто мельче), иногда тошно. Хотя, может быть, я не прав. Я сам учусь на Хаффлпаффе, на факультете, традиционно не принимаемом в расчет, потому мне легко говорить. У нас Теодор учится на Слизерине, вот он гриффиндорцев за людей не считает, так сам и твердит. Ржет над собой. Фрэнк – гриффиндорец, и ему, если честно, все равно, сколько на самом деле темных волшебников выпустил Слизерин, сколько их примкнуло к Тому-Кого-Нельзя-Называть, а уж тем более все равно, за кого там не считает его Теодор. Вот потому наша дружба забавна. Она претит лучшим школьным традициям.
Война нас не касалась, но все равно мы прониклись, конечно. Все же принадлежали своему времени, и мне вот, например, было не безразлично, что, задыхаясь от восторга, скажут историки о войне. Я бы хотел... может быть, они упомянут моего отца, мистера Бартемиуса Крауча, говоря о его жестоких, но необходимых методах ведения войн. Может быть, они вспомнят и провозгласят это благом, и на страницах «Истории магии» навсегда останется краткий, но емкий рассказ о вкладе моего отца в приближение победы. Ученики будущего в это поверят.
А может быть, историки вспомнят имена тех, кто нашел средство, уничтожающее Черную метку.
Метка – едва ли не пустяк в масштабах войны. Тот-Кого-Нельзя-Называть клеймил ближайших слуг, так называемый первый круг, чтобы те могли в случае необходимости призвать его. Клеймо и называлось Черной меткой. Говорят, что связь двусторонняя: Тот-Кого-Нельзя-Вызывать мог заставить любого, носящую Черную метку призвать остальных.
Когда нам объяснили это на одном из уроков Защиты от Темных Искусств, заметив, что избавиться от Черной Метки нельзя, мы трое как-то разом подумали... наверное, все поймали себя на мысли, что вот оно. Вызов. Что можно попробовать найти средство, которое бы выжигало Черную метку и уничтожало связь между темными волшебниками. Было бы здорово. Это почти геройство.
Мы уже могли сварить любое зелье, какое существует в мире, любое, самое сложное. Невероятно круто, если мы сможем сварить такое зелье, о котором еще не слышали, которое станет оружием в этой войне. Интересно же попробовать.
Мы и пробовали. Полгода долбились над загадкой, как именно работает Темная Метка. Фрэнк перелопатил кучу литературы, пока не вывел стройную теорию, что магия Метки – это ни что иное, как модернизированные Протеевы чары. Связь работает на одном и том же принципе: есть ведущий и есть ведомые, элементы, магически настроенные друг на друга. Ведущий для остальных является чем-то вроде закрепителя, удерживающего их от распада. Пока не убран ведущий, нельзя вывести из строя другие элементы, что находятся с ней в связке. Я упрощенно объясняю, на деле все намного изощренее, даже Протеевы чары, работающие лишь на неодушевленных предметах, доступны только искусному волшебнику, что уж говорить о Черной метке. Для Протеевых чар ведущим может стать любой объект, который предварительно необходимо укрепить волшебством: ведущий подвергается чудовищным нагрузкам. Собственно, по этой причине Протеевы чары не распространяются на живые существа, потому что ни одно из них не способно эту нагрузку выдержать. Но, похоже, Тому-Кого-Нельзя-Называть удалось обойти данный запрет и сделать себя ведущим. При работе Протеевых чар изменение любого ведомого элемента приводит к воздействию на остальные при наличии ведущего, то же самое происходит при действии магии Черной метки. Мне кажется, это лучший индикатор на будущее: если Того-Кого-Нельзя-Называть уничтожат, убедиться в том, что он на самом деле мертв, можно по поведению Черной метки на клейменных им слугах.
Мы долго не могли понять, как именно Тот-Кого-Нельзя-Называть модернизировал Протеевы чары, пока кто-то – кажется, Теодор, – предположил, что магия Черной метки основана на крови. Мы с Фрэнком уставились на него широко раскрытыми глазами... ну никто поверить не мог, что это так, ведь связывание кровью – грубый, примитивный метод, не имеющий, казалось бы, ничего общего с тонким магическим искусством, которым славится Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но, подумав, мы решили, что Теодор гений. Кровь – это из древних сказаний, кровь – это мощнейшая магия, о которой все забыли, так она проста и несовершенна, но ведь мощи ее это нисколько не умаляет. Тот-Кого-Нельзя-Называть вспомнил о ней и смог воспользоваться древним волшебством. Он клеймил своих слуг, завязывая их на себя с помощью крови.
Конечно, кровь должна отвечать определенным требованиям. Я бы на месте Того-Кого-Нельзя-Называть сразу решил для себя этот вопрос, потому что насколько кровь может стать сильной связующей, настолько и ненадежной. Кровь – вещь универсальная. Тот-Кого-Нельзя-Называть снова не стал мудрить, он просто выбрал ведомой кровь чистокровных волшебников с одной группой крови. Мы думали, что такой же, как у него. Вот эти люди, чистокровные волшебники с одинаковой с ним группой крови, могли стать его первым кругом, теми слугами, которым он оказал особое внимание и которых клеймил Черной меткой. Фрэнк немного волновался, что одна мелочь не вписывалась в его теорию. Мелочь о несомненной чистокровности Того-Кого-Нельзя-Называть. Он чистокровен и связан с такими же чистокровными, что не есть абсолютно надежно, ведь когда-нибудь может отыскаться чистокровный волшебник с такой же группой крови, как у Того-Кого-Нельзя-Называть, и бросить ему вызов. Если бы имелось больше условий, к примеру, Тот-Кого-Нельзя-Называть был бы полукровкой, и в его жилах текла смесь с определенным соотношением магической и маггловской крови... но это невозможно, так что гадать тут нечего. Тот-Кого-Нельзя-Называть использовал Протеевы чары и магию крови для создания Черной метки – для нас этого открытия было достаточно, чтобы сделать свое решении о создании зелья, ее разрушающего, главным на ближайшие несколько лет. Для нас, обычных семикурсников, сам факт, что мы хоть немного, но разгадали один из методов Тот-Кого-Нельзя-Называть, одно из его чар, казался чем-то совершенно необыкновенным, вдохновляющим. Прекрасным. Мы ведь почти боролись с ним. Не явно и не понимая этого, но боролись. Это было безопасно и вместе с тем интригующе.
Теперь нам оставалось выяснить, как именно Тот-Кого-Нельзя-Называть защитил себя и остальных от разрушающего действия Протеевых чар. Живое существо невозможно укрепить наподобие предмета, ведь оно, в отличие от последнего, нестабильно. Живое существо изменяется. Фрэнка это просто выводило из себя, потому что разгадки отыскать все не удавалось.
Приближались зимние каникулы, а мы не сдвинулись с места, так и решали вопрос с укреплением, и уже начинало казаться... ну, мы сами себе начинали казаться самонадеянными глупцами, которые возомнили бог весть что. Однако, в конце концов, это не было делом жизни и смерти, не получилось у нас – ну и ладно. Я, по крайней мере, так к этому относился. Фрэнк – тот злился по-настоящему, но Фрэнк у нас упертый. Теодор тоже близко к сердцу принял нашу неудачу, от отчаяния даже стал просиживать в библиотеки целые вечера, чего за ним отродясь не водилось. Наш Теодор – «летун», мыслит озарениями, ему никакая зубрежка не поможет, все равно не освоит. Если сразу не поймет – дальше бесполезно объяснять. Но сейчас он решил сам себя сломать, пойти в библиотеку и методично искать информацию. Такое геройство ни к чему, я сто раз ему говорил.
Потом мы все разъехались на каникулы, и, честно говоря, я, попав домой, обо всем уже забыл. Дома меня ждало пышное торжество. Мама всегда украшала дом так, словно целая делегация рождественских ангелов должна была сделать его своей резиденцией и именно в нем принимать особо важных гостей. Я очень любил свой дом. В это время он становился сказочнее пряничного замка. Две старые ели у ворот покрывались густым-густым снегом, невесомым, как сахарная вата – возможно, это и был сахар, который Винки наколдовывала из года в год. Гордые ели на Рождество становились моей сладкой мечтой. Во всех окнах горел свет – на подоконник каждого мама ставила банку с волшебным огнем. Мне кажется, если бы ангелы действительно искали себе прибежище на Рождество, они бы не могли пройти мимо нашего дома. Просто не могли. Отец оставлял за собой камин: камин был его гордостью, он тщательно следил за его убранством. И что это было за убранство! Прямые нити из фольги, свисающие над порталом. Все просто. Но мне нравилось. Мама и отец ни в чем не проявляли противоположность сильнее, чем в манере украшения дома к Рождеству. Не знаю почему, но тогда мне это казалось трогательным.
Я сидел, чисто умытый и причесанный на безукоризненно прямой пробор, каким нравилось видеть меня отцу, и спрашивал его совета. Отец часто давал мне советы, даже не советы – прямые рекомендации, без права на сомнение, но я спокойно относился к этому. Для своих родителей я был практически идеальным ребенком – что-что, а подростковый бунт меня не коснулся. Зачем? Отец был моим кумиром, я уважал его право контролировать меня во всем.
- Тот-Кого-Нельзя-Называть не ставит для себя никаких ограничений, действует, не опасаясь последствий. Отчего он так уверен, что его магия не выйдет ему боком?
Ход моих мыслей позабавил отца.
- Темному Лорду приходится идти на риск, потому что бунтовщики заранее находятся в менее выгодном положении. Чтобы чего-то достичь, ему необходимо мобилизовать все ресурсы, использовать любую возможность. С последствиями можно разобраться потом.
- Поэтому, отец, ты ввел Непростительные заклинания. Потому что согласен с Тем-Кого-Нельзя-Называть – цель оправдывает средства.
- В малом я с ним согласен, - сказал отец. – Цель не оправдывает средства, Барти, Темный Лорд в этом когда-нибудь убедится. Но раз он, как ты правильно заметил, не ставит для себя никаких ограничений, мы должны ему соответствовать, противопоставить ему равноценное зло – лишь для защиты, для борьбы.
- Защита и борьба не есть одно и то же.
- Иногда это так. Но чаще всего, чтобы спасти себя и дорогих людей, необходимо сражаться. И сражаться так жестко, насколько это вообще возможно. Я не хочу брать пленных в этой войне и разбираться, кто из захваченных мною Пожирателей действует по своей воле, а кто нет. Я предпочитаю эффективность, а эффективнее действовать по законам военного времени.
Я не сомневался в силе отца, не сомневался в его правоте, мне самому хотелось стать таким же цельным, как он, видеть жизнь такой, какая она есть, и идти по ней прямо, не сворачивая, не колеблясь. Просто мне пока трудно было так просто решать вопросы жизни и смерти, как делал это он.
Вокруг чистое рождественское утро.
Отец отложил книгу, от которой не отрывал взгляда, пока я сидел рядом с ним.
- Я хочу, чтобы ты был лучшим, - он смотрел на меня внимательно и серьезно. – Ты лучший, Барти, ты достигнешь многого. Такие нелегкие времена рождают сильных людей, они либо приводят хаос к стабильности, либо окончательно подвергают время в бездну. Я горжусь тем, что ты мой сын, что ты силен и что приведешь хаос к стабильности.
Он никогда не говорил мне такого. Никогда не говорил и не скажет больше, я знал. Отец скуп на проявления чувств, да и теперь в этом было больше не чувства, а расчета, твердого как скала, как он сам. Но именно сейчас, когда я сомневался, он сказал это, именно сейчас дал понять, сколько я значу для него. И в это рождественское утро я впервые осознал свой выбор. Он был сделан мною давно, просто я не видел его. Ведь мы, наш клуб по интересам, я, Фрэнк Лонгботтом и Теодор Нотт, практически боролись с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Мы стремились разрушить его колдовство – что это, если не борьба? И, наверное, так рьяно взялись за дело не потому, что нам, балбесам, это просто было интересно, а потому, что подсознательно старались себя обезопасить. Чтобы никогда не позволить заклеймить себя и не перейти на другую сторону. Так я это понял.
Ну а позже пришло решение задачи. И опять я восхитился гениальностью Того-Кого-Нельзя-Называть – несомненно, только очень изощренный мозг может мыслить настолько примитивно. Может быть, все его трюки объяснялись так просто? Может быть, никто и подумать не мог, что все окажется столь элементарным, поэтому Тот-Кого-Нельзя-Называть действует так успешно? Нагло и просто.
Он усилил себя как ведущего, воспользовавшись той же кровью. Кровь – наиболее мощное колдовское средство. И наиболее защищенное. Если завязать себя кровью, то Протеевы чары не смогут пробиться через эту грубую защиту, именно по причине ее примитивности. Это то же самое, что наколдовать дождь в песчаную бурю: у капель воды не будет никакого шанса. Тот-Кого-Нельзя-Называть, равно как и Пожиратели смерти, которых он наделил Черной меткой, в безопасности, пока его кровь, кровь чистокровного волшебника с определенной группой, является ведущим элементом Протеевых чар.
В тот же день ближайшим вечерним поездом я отправился к Фрэнку. Они жили в Норфолке, в заурядной маггловской деревне Стиффки. Число жителей едва достигало трехсот человек, и ни один из этих трехсот не сомневался, что в строгом мрачном доме с башней живет самая настоящая ведьма. Башня и правда возвышалась знатная – узкая, угловатая, неправдоподобности в ней было хоть отбавляй, и кривые часы у самого шпиля, протяжным шорохом ежедневно знаменующие полдень, ставили жирную точку в общей картине жуткости. Мама Фрэнка, Августа Лонгботтом, обожала подобные имитации под «старую добрую Мэри Шелли» и была ярой поклонницей колдовских традиций. Одна из них касалась ветхих, практически антикварных поездов. Связь тут была темная и запутанная, потому я решил принять все как есть и ездить в деревню на одном из них.
Фрэнк моментально ухватил суть, когда я сбивчиво рассказал ему о роли крови в усилении ведущего элемента. Настало время экспериментов, так торжественно заявил мне он, и мы вызвали Теодора – можно сказать, спасли его от перспективы погребения под книгами в фамильной библиотеке Ноттов.
Два дня мы пытались организовать подобие лаборатории в доме властной Августы. Рассказывать тут особо нечего, итог был суровый – мы решили больше не испытывать ее терпение и отправиться ко мне домой, где у меня была полная свобода действий, где мама ни во что не вмешивалась, не загоняла в угол терапевтическими репликами вроде «А зачем вам знакомые колдомедики? Фрэнк, у нас, конечно, полно таких вот знакомых колдомедиков, но не лучше ли звать их на чай по отдельности и без хирургических инструментов, а не скопом и с полным арсеналом? Ах, это образцы... Но почему во льду? Да, я понимаю, что для сохранности, но в мое время колдомедики пользовались простыми чарами. Нет, не «Господи ты боже мой», молодой человек, а живо мыть руки и обедать». Свобода. И Винки помогала, добросовестно и, что важно, молча. Отца наши занятия не волновали.
Мы экспериментировали с зимы. Мой дом, вернее, закрытые комнаты на нижних этажах, на уик-энды отдавались в полное наше распоряжение. Отец был уверен, что мы готовимся к сдаче экзаменов, а детали его никогда не волновали. Фрэнк, Теодор и я бились над одной задачей, и вот-вот должны были прийти к ее решению. Последней из нерешенных задач, самой сложной и определяющей, оставался состав зелья. Нам нужно было выяснить его. Это первый и важный момент – путем проб и ошибок написать формулу зелья, которое никогда не существовало на свете, выстроить его скелет, дать ему форму и объем, сделать его реальным. Живым. Мы чувствовали себя чародеями на заре эпохи. Фрэнк очень переживал. Ему нестерпимо хотелось осуществить задуманное – не знаю, как он понимал все это в плане войны, но зелье, уничтожающее Черную Метку, стало для него отправной точкой всех его желаний. Наверное, он не был честолюбивым. То есть, до того, как мы вообще взялись за все это, взялись за зелье.
Фрэнк и предложил его название. Мы согласились назвать наше снадобье Стирающим Тень. Помпезно и грозно. Один Фрэнк понимал до конца смысл этого названия.
Сейчас у нас в запасе оставалось еще две недели – эти две недели Фрэнк будет настаивать окшенцию, строить графики созревания зелья - о человеке, который любое действие может обернуть в план или график, многое можно сказать - Теодор возьмется за расчеты, а что до меня... мне заняться откровенно нечем. В нашем клубе по интересам я был скорее связующим звеном, идейным вдохновителем. Монотонная работа не для меня. Теодор хотя бы без ума от перспективы расчетов, ему только и нужно, что представить вместо унций и антител галеоны и сикли.
Я мог бы сосредоточить свои усилия на одном пустячном дельце. Я мог бы в который раз заняться маскировкой своей, так сказать, одержимости зельями. Выставить все в безобидном свете, допустим, чтобы отец оставался в неведении относительно моих планов и был уверен в том, что я готовлюсь к экзаменам. А если еще удастся преподнести опыты по созданию зелья как решающий вклад в общий котел моей успеваемости, будет совсем замечательно.
О том, чтобы просветить отца, над чем мы трудимся, и речи не было. Он не знал ничего о нашем клубе, о том, что я уже на втором курсе сварил сложнейшее Оборотное зелье, что на четвертом вовсю пользовался Феликс Фелициусом, а на пятом – помогал с коварным любовным Фрэнку и его Алисе. О зелье, уничтожающем Черную Метку... если я достигну результата, он станет первым, кто узнает. Когда у меня будут доказательства, когда я смогу поделиться триумфом, когда отец сможет в открытую говорить окружающим, что гордится мною.
Это неважно.
Две недели простоя нужно использовать с умом. Пока Фрэнк слишком занят, чтобы реагировать на изменение настроения своей подружки, я могу попробовать... нет, не понравиться – Алисе Бурке я не нравлюсь. Я могу попробовать научить ее уважать меня, а не делать большие глаза при виде мелкого друга-напарника своего парня. Не знаю, почему это было важно для меня. Алиса ничего особенного из себя не представляла – а ведь к ней крайне серьезно относился мой лучший друг, Фрэнк Лонгботтом. Я думал, что это навечно, ну, мы трое, потому серьезное отношение Фрэнка к кому-то требовало минимум симпатии этого кого-то ко мне и Теодору. Иначе и быть не могло. А так Алиса мне тоже не нравилась. У нее была неприятная манера переспрашивать, широко улыбаясь, когда я пускался в объяснения.
Я решил вытащить ее в перерыве между парами к озеру – хотя и знал, что любая причина, которых я придумал уже десяток, покажется не достаточно веской для того, чтобы пойти со мной. Но я рассчитывал на то, что Алиса не станет допытываться до причин. Стояла середина мая, все и так проводили больше времени на улице, нежели в душных помещениях Хогвартса.
Алиса лениво ответила: «Почему бы и нет?»
Мне взбрело в голову поговорить с ней по душам. Не знаю, почему я такой дурак. Может быть, потому что она снова широко улыбалась, слушая мой пространный рассказ о дружбе нашего клуба по интересам и о конкретном вкладе некоего Барти Крауча младшего в его становление.
- Вы с Фрэнком... как у вас с Фрэнком? – спросил я, перебив самого себя.
- Хорошо, - она удивленно посмотрела на меня. – Нельзя сказать, что мы созданы друг для друга, но для совместных поеданий пиццы Фрэнк мне подходит.
- То есть, - начал я, осторожно подбирая слова, - все решено? Вы поженитесь?
- Он чертовски ловко умеет приманивать пиццу из маггловских пиццерий. Абсолютный чемпион. По-моему, наш брак касается только нас двоих.
- Да-да, - торопливо сказал я. – Просто довольно рано, не находишь? Конечно, сейчас многие женятся сразу после школы, война все-таки, вот взять хотя бы Поттеров или Смитов. Да, я думаю, последние лет десять, пока Сама-Знаешь-Кто набирал силу, число ранних браков... ну скажем, если бы этим числом можно было набить воздушный шар, мы бы получили дирижабль размером с Лондон, «Граф Цепеллин» лопнул бы от зависти.
Мой голос постепенно стих. Не просто нести чушь, чтобы выставить себя в более выгодном свете, сталкиваясь с таким агрессивным вниманием, с которым она слушала меня.
Неожиданно Алиса улыбнулась.
- Барти, война не может изменить уже принятых решений. Ты когда-нибудь видел подобное? Если люди всерьез собрались рожать детей, жениться, поселится в травяном домике в каком-нибудь заброшенном саду, ничто их не остановит. Я решила выйти за Фрэнка, и война не имеет к этому решению никакого отношения.
Все ясно. Алиса, стало быть, фаталистка. То, что нужно нашей теплой компании.
- Другое дело, ваша теплая компания, - продолжила она, заглядывая мне в глаза. – Конечно, после того, как мы с Фрэнком поженимся, клуб по интересам и всяческие зелья придется забыть. У Фрэнка должно быть будущее, он сильный человек и способен найти себе занятие по нраву и возможностям.
Забавно, отец выразился почти так же. Сильный. Поступок по возможностям. Люди верят в нас, строя вокруг стены из игральных карт. Все эти короли и валеты признаются лучшими защитниками, нравится вам это или нет, есть ли у вас на это особое мнение или нет. И поступать вы должны так, как велит вам ваше, несомненно, правильное окружение. А дальше уже как масть ляжет.
Я снова пожалел, что я младше ее. Что младше Теодора и Фрэнка, которые в этом году получат все свои «Превосходно» за ТРИТОН, и уйдут во взрослую жизнь, оставив на прощание широко отрытой дверь с надписью «Свобода! Становись в очередь». А я всего лишь сдаю СОВ. Да, я заканчиваю пятый курс. Мне нравилось думать, что я старше и что вместе с Фрэнком и Теодором покину Хогвартс. Я точно знал - ух ты, мы как были вместе, так и будем, жизнь как была устроенной, так и будет, и все карточные герои расставлены по своим местам давным-давно. Я видел себя фолиантологом. Теодор собирался превращать свинец в золото для гоблинов, Фрэнк паковал вещи, чтобы отправиться в Южную Америку.
Это было решено, а Алиса сказала: решения не меняются. Только все ложь. Мое решение, наше решение уже перестало существовать.
И все же Алиса не знала о зелье. Зелье еще осталось решенным фактом, я ведь понимал. И Теодор с Фрэнком должны подождать два года, пока я не закончу Хогвартс – дай Бог, чтобы Алиса не ошиблась хотя бы в том, что война не изменит нас.
- Ты права, у Фрэнка будет великое будущее. Ты даже представить себе не можешь, в чем именно он добьется успеха, - я остановился, предвкушая тот миг, когда Алиса изменится в лице, когда узнает, какое чудо мы совершили. Узнает, каким ударом для Того-Кого-Нельзя-Называть станет наше чудо.
- Ну почему же, представляю. Фрэнк хочет стать аврором, он мне сам сказал.
В лице изменился я. Вернее, я его практически потерял, чувствуя, как деревенеют мышцы, а губы сами собой складываются в глупую улыбку.
- Что?
- Я тоже хочу пойти учиться в Школу аврората, - пожала плечами Алиса. Ей удавалось говорить все это, так небрежно роняя слова, словно то, что происходит со мной, было ею не замечено. Но я-то знал, что она замечает. Она вообще видит меня насквозь. – Бушует война, и мы не должны отсиживаться в стороне. Все, что важно для нас, под угрозой, Волдеморт с каждым днем сильнее. Пришло время стать под знамя.
Вот как она выразилась. «Стать под знамя». Я закрыл глаза.
- Хорошо, ты хочешь сломать свою жизнь и жизнь Фрэнка, чтобы честно, храбро стать под знамя, выучиться на авроров и с громкими криками «Ахой!» биться с Пожирателями. Все это просто и красиво, это то, чего ждут люди, которые всю жизнь занимались превращением лягушек в конфеты, чисткой котлов и воспитанием домовых эльфов. Они не могут отличить маггловские платья от штанов, но данный факт не мешает им бороться за права магглов и считать себя Хорошими Людьми. Они не виноваты, просто время такое. Жизнь такая. И вот ты, Алиса, смотришь на меня, произносишь ровным голосом имя Того-Кого-Нельзя-Называть, мило улыбаешься и сообщаешь, что вы с Фрэнком вступаете в войну. Что я должен сказать? Что кроме тебя у Фрэнка есть своя жизнь, в которой войне нет места? Что мы не собирались сражаться? Что есть решения получше, чем вставать под знамя?
- Нельзя так просто игнорировать то, что происходит. Война неизбежна, она не выбирает, кого затронуть, а кого нет. Перед всеми стоит выбор, Барти, война ставит перед выбором, и от этого не отвертеться. Открой глаза, - Алиса требовательно потянула меня за рукав. - Ты разве не замечаешь? Не видишь, что прежней жизни уже нет, что Волдеморт методично отламывает от нее кусок за куском? Нет будущего, которого мы все для себя представляли, уже нет. Мы не останемся в стороне, и ты, Барти, тоже. Рано или поздно ты поймешь, что выбор сделан.
- Я уже понял, - буркнул я.
- Вот и отлично. Я уверена, твой выбор верный, - она подбадривающе кивнула. – Через два года ты закончишь Хогвартс, и мы с Фрэнком будем рады видеть тебя в своих рядах. Ты всегда останешься его другом, и моим тоже. Фрэнк говорит, что ты сильный, он уверен в тебе, он знает, что ты не будешь прозябать в стороне. Твой отец столько сделал, чтобы сразить Волдеморта, что я не удивлена, - Алиса, потрепав меня по голове, засмеялась, и я вторил ей.
Я только что узнал, что мой друг стер мое будущее, решив за меня, как мне жить.
Она ушла на урок, я побрел в лабораторию. Фрэнка и Теодора не было, у них куча дополнительных занятий после обеда, потому я мог спокойно посидеть один. Наше зелье, вернее, сырцы с присвоенными номерами, темнели на лабораторном столе – я придвинул к нему стул и сел, положив подбородок на сложенные руки. Мое отражение дробилось в тусклом стекле пробирок, и везде оно было разным – я не мог узнать свое лицо или даже сказать, что знаю того парня, что смотрит на меня ровненько из семи образцов зелья. Чего я ждал? Что полажу с девушкой друга, попробовав общаться с ней, пока он занят расчетами. А может, что Алиса будет восхищена, когда я раскрою нашу маленькую тайну о зелье, уничтожающем Черную Метку. В Алисе не было ничего особенного, я ведь говорил. Однако все, что я задумал, она вывернула наизнанку, смяла, как ненужный пакет от сока, и вышвырнула вон. Чтобы такое проделать, нужно иметь особый талант. Две недели внезапно показались мне ужасно долгим сроком. Теперь я понимал, что хорошее отношение ко мне Алисы перестало быть приятным... приятной... пусть будет – приятной мелочью, нет, с сегодняшнего момента это стало моим приоритетом. Мне нужно сохранить наш клуб по интересам, не позволить Фрэнку увлечь себя. Если он и правда считает, что пора воевать – ладно, наше зелье будет козырем в этой войне. Сделаем все по-умному. Мы останемся вместе – я, Теодор, Фрэнк, возьмемся немного помогать, так, чтобы нельзя было назвать это помощью. Мы постепенно будем выводить из строя пособников Того-Кого-Нельзя-Называть, выдергивая из его первого круга все больше людей – это реальное дело, толковое. Я понимал Алису, конечно, понимал. Она хорошая девушка, честная, храбрая – только глупая. Если вставать под знамя с шумом и помпой, можно принести пользу, сражаясь – а можно и нет. Бывает, что люди гибнут в первом же бою. И никто их потом даже не вспоминает, разве что в качестве строчки на мемориальной доске.
Мне только не нравилось, что Фрэнк ничего нам не сказал. Какие у него планы насчет зелья? Неужели он хочет сражаться в открытую, имея такое мощное тайное оружие? Ведь чего проще подмешать зелье нужным волшебникам и оставить таким образом Того-Кого-Нельзя-Называть без слуг. Выиграть без крови.
Алиса была не права, сто раз не права. Война меняет решения, она уже подменила наши жизни, подмяла их под себя. Роскошные картины наших уютных планов стали меркнуть, превращаясь в дешевые угольные наброски. Я всерьез думал, как помешать Фрэнку принять участие в войне, надо же.
Через тринадцать дней Теодор решил, что сыворотка окшенции созрела. Это значило, что все расчеты откладываются до лучших времен и что пора снова приступать к практике и попытаться получить наше зелье. Я изредка задавался вопросом, как мы сможем проверить, работает ли оно, с минимальным риском для собственных жизней, но, похоже, Фрэнк уже все продумал. По крайней мере, вид у него был беззаботный.
А потом... Образец под номером семь оказался нашим зельем. Да.
- Смотри, противоядие идеально совпадает по характеристикам антипода с зельем! – восхищался Теодор. – Фрэнк, ты только смотри! Оно точно наше, точно. Мы сделали это.
- Я до сих пор не уверен насчет доминанты А, дружище, - задумчиво говорил Фрэнк. – И нужно сначала сделать выборку опытов, чтобы быть до конца уверенным в стабильности результата. Но, думаю, ты прав. Мы смогли. Зелье, уничтожающее Черную Метку, отныне существует.
- Да потом проверишь ты свою доминанту, а я тебе помогу. Хотя это уже больше для подстраховки. Завтра повторим опыт, сварим целый котел зелья, - в глазах Теодора ясно отражались его невысказанные мысли. Впрочем, скоро он их озвучит. Целый котел зелья.
- Мы молодцы, - я счастливо улыбался. – Как мы проверим, что оно работает?
- По расчетам оно должно работать, - отозвался Фрэнк, заботливо протирая пробирку с зельем полой мантии. – Но, конечно, надо убедиться на практике. Вот ты и убедишься.
- А?
- Барти, твой отец – начальник Департамента магического правопорядка. Кто же проверит, как не ты? У нас нет знакомых Пожирателей.
- Честно говоря, я бы не был так уверен, - ухмыльнулся Теодор.
- Ладно, мы все знаем, что ты крутой парень, - отмахнулся Фрэнк. – Что скажешь, Барти? Твой отец сможет это сделать для нас?
- Я не хочу говорить отцу. Пока не время.
Они удивленно уставились на меня.
- Чему не время? Твой отец ведь возглавляет Министерство в борьбе с Волдемортом.
Я поморщился. Фрэнк нахватался кое-каких привычек у Алисы.
- Не произноси его имени вслух. Я не пойду к отцу, пока у меня на руках не будет реальных доказательств успеха. Мы всего лишь сварили образец. Крохотную пробирку, в которой едва уместится унция зелья. Мы не знаем, работает ли оно, не знаем, сколько длиться эффект от его применения, какая доза необходима для этого эффекта. Мы не знаем, будет ли действовать антидот. Отцу нужна эффективность, мы ее пока представить не можем.
- Но мистера Крауча заинтересует сам факт, не так ли? – Фрэнк обескураживающе развел руками, словно не понимал, какая здесь может быть проблема. Не знаю, может, и правда не понимал. – Неужели ему будет все равно, что кто-то убежден в создании зелья, способного преломить ход войны?
Преломить ход войны. Я вздохнул. Пять минут назад я был абсолютно счастлив, ведь мы достигли того, к чему столь упорно шли. Теперь же, как это часто бывает, ничего кроме усталости не осталось.
- Фрэнк, поясни. Ты хочешь сказать, что Пожиратели – это всего лишь марионетки, или, скажем, несчастные жертвы обстоятельств, и рядом с Тем-Кого-Нельзя-Называть их удерживает лишь Черная Метка? Так вот – отец не придерживается подобной точки зрения. Он точно знает, что Пожиратели – это чистое зло, что они выбрали сторону зла и что их надо уничтожать, как саранчу в засуху. Он поверит в зелье, если оно принесет реальную пользу – в данном случае, разорвет связь слуг с хозяином и друг с другом, оставит их дезорганизованными, чтобы помочь уничтожить их по одному. Вот и вся цель, простая и эффективная, и, заметь, о благородстве тут речи не идет. Потому ждать, что зелье станет решающим средством в этой войне, преломит ход – это неправильно, Фрэнк, это не так, как будет. На самом деле зелье будет подлым орудием убийства, и ничего такого в этом нет. Я думал, ты понимаешь.
Они молча уставились на меня. Мои старшие, мои невинные друзья.
- А я думал, мы занимаемся чем-то хорошим, - медленно сказал Фрэнк. – И я продолжаю так думать. Надо убедиться, что зелье работает, Барти. Ты поможешь нам?
Теодор, смущенно откашлявшись, почесал нос. Настало время его реплики, и мне надо было убедиться, что он скажет правду. А может, не надо. Я ведь знал, как все происходит на самом деле. Просто никогда не переходил грань между ложью и правдой и всегда оставался там, где ложь.
- Вот что, ребята... Вдруг мы рано суетимся? Давайте сварим для начала котел, а? Барти прав, что нам даст одна малюсенькая пробирка? А если мы сварим целый котел, мы сможем потом немного подзаработать. Конечно, после того, как опробуем его действие, я ничего не говорю... - Теодор простецки улыбнулся.
Он как всегда обманул ожидания. Он озвучил свою истину. То, чего ждал от зелья Теодор. Зелье, уничтожающее Черную Метку – в войну это золотая жила.
Фрэнк ничего не ответил. Он смотрел на меня.
Я спросил:
- Почему ты не сказал, что хочешь поддаться в авроры?
- Потому что никто из вас не хочет, - ровно сказал он.
- Эй, Фрэнк, ты правда собрался? Ничего себе! – присвистнул Теодор. Он начинал действовать мне на нервы. – А с чего вдруг?
- Пора делать что-то стоящее, Теодор, - Фрэнк мягко улыбнулся, по-прежнему не сводя с меня взгляда. – Мы должны принести пользу.
- Зелье принесет пользу, - возразил я. - Тебе не обязательно идти воевать.
- Это круто, - вынес вердикт Теодор. – После школы... ну, наверное, я подумаю, чтобы тоже пойти. Ты же без меня не справишься, да, Фрэнк? – он хохотнул. – Хотя у тебя будет Алиса, великий боец. Ладно, не смотри на меня так, я шучу. Еще не знаю, может быть, Эльза тоже заявит, что никуда меня не отпустит, со мной в Школу авроров пойдет, глядишь, и побьет кучу Пожирателей. Родители ее потом с меня шкуру спустят, они же из этих, сочувствующих, - и он небрежно добавил: - Мы с Эльзой поженимся скоро, я говорил?
У меня пересохло в горле. Теодор тоже?
- Ты хотел работать на гоблинов, - с ненавистью сказал я. – А ты, Фрэнк, хотел поехать в Южную Америку. Мы собирались сварить это чертово зелье, чтобы прославиться. И обо мне бы стали говорить отдельно от моего отца, и он бы гордился, что это так.
Моя истина. Я уже приблизился к грани между иллюзиями и реальностью, чтобы стереть ее. Но Фрэнк бы не позволил мне сделать это. Он всегда все понимал.
- Мы молодцы. Мы сотворили чудо, создали зелье. Мы устали, - три раза «Мы». Фрэнк волновался. - Нам надо отдохнуть и о многом подумать. Пусть зелье пока остается без применения. Я доделаю расчеты доминанты А, Теодор проверит выборку. И все. Нам нужно готовиться к экзаменам. Давайте пока забудем о зелье до экзаменов.
Я повернулся и вышел из лаборатории.
Наш клуб по интересам больше не занимался никакими зельями. Каждый из нас делал вид, что забыл и с усердием готовился к экзаменам. Мы сдали, а потом разъехались по домам – я настоял, чтобы тот крохотный образец, что мы сварили, оставили мне. В конце концов у меня единственного была лаборатория. Теодор забрал все расчеты, Фрэнк – противоядие. Все получилось честно.
Мы ждали, каждый из нас ждал. Скоро кто-нибудь не выдержит и снова поднимет вопрос о зелье, и нам придется решать говорить ли о нем моему отцу. Вернее, мне решать. Ведь это то, что было главным. Фрэнк понимал, Теодор, наверное, тоже понимал, а мне было не до понимания – я искал опору, что-то, что снова будет держать мой мир на веревочке; на этой веревочке стану вращаться я.
Фрэнк и Алиса собирались пожениться уже в июле. У Алисы убили брата, который должен был быть шафером, так что роль шафера теперь досталась мне. Трудно заменять кого-то любимого и мертвого. Думаю, я справлюсь.
Весь июнь светило яркое солнце.
В день торжества я стоял в своей комнате перед зеркалом и смотрел, как Винки хлопочет вокруг меня, в последний раз разглаживая складки на моей мантии и стряхивая невидимые пылинки. Винки была счастлива, в отличие от того типа, что отражался в зеркале. У меня голубые глаза, которые в данный момент были пусты. Надо запомнить, чтобы на свадьбе смотреть так же пусто и никого не расстраивать.
Когда Винки закончила, я подошел к окну. Отец вернулся с работы пораньше, чтобы быть на торжестве, он только что аппарировал из Министерства и шагал по гравийной дорожке к дому.
Он поднял взгляд на окно.
Странно, как мы чувствуем друг друга. Я всегда знаю, когда он рядом, а он знает, что я знаю. Отец кивнул мне, не замедляя шаг, и я... мне зачем-то нужно было именно в этот момент дать определение тому ощущению, что я испытывал, глядя на него. Признаться себе в этом ощущении, узнать правду. Я чувствовал тоску. Когда я смотрел на отца, я тосковал. Может быть о том, что он всегда за моей спиной. Возвышается тенью. Не моей – своей тенью. И я всю жизнь подгоняю свое тело и разум под его тень, чтобы они совпали, чтобы все было правильно. О чем я тосковал, глядя на него? Может быть, о себе.
Я не видел друзей весь июнь, я, наверное, скучал по ним. Потому я первый заметил, что Теодора среди приглашенных нет.
Свадьбу устроили на большой поляне в местном лесу, который на тот день оградили всевозможными чарами, защищаясь как от магглов, так и от Пожирателей, если те надумают посетить торжество. Повсюду были раскинуты шатры, золотистые от света фонарей, развешанных внутри каждого, а в центре поляны возвышалась арка, свитая из каких-то цветов, прекрасных, но безудержно пахучих, так что очень скоро у меня разболелась голова. Под аркой Фрэнк и Алиса должны были дать клятвы верности друг друга – собравшиеся с нелепым нетерпением ждали этого. Им все нравилось, они были радостными и оживленными, и ведь половина из них состоит в Ордене Феникса и уже поубивала кучу народа, а у другой половины погибли близкие или друзья – и они все по уши в войне. Я не понимал этого. Но я был не справедлив, я знал. Просто в последнее время слишком часто видел, где начинается правда и кончается ложь. Отец хорошо меня научил, ложь – это спасение. Мы лицемерим и притворяемся, пропитываем свое сердце ложью – мы спасаем себя.
Пир посреди чумы.
Алиса была так красива. Когда она шла к нам под руку со своим отцом, я слышал, как колотится сердце Фрэнка, и понимал, почему. Алиса была прекрасна.
Мне стало душно.
После церемонии я сразу же выбрал самый дальний столик самого дальнего шатра и спрятался за ним, как за стеной, потому Фрэнку пришлось долго меня искать, чтобы сообщить мне новость.
- Теодор принял Черную Метку.
Он упал на стул напротив меня и уставился на меня испытующе, словно был уверен, что я предложу решение, которое спасет нас всех. Он всегда был во мне уверен. Мне жаль, но это так.
- Что произошло? – хрипло спросил я.
Фрэнк ответил не сразу.
- Мы потеряли друг с другом связь, вот что. Это было важно – понимаешь, не бросать друг друга, быть вместе, как мы всегда были. Нельзя так сразу забывать все, кидаться в новую жизнь – сейчас это попросту опасно. Ты ведь тоже не писал Теодору?
- Всего месяц прошел, Фрэнк. Что с ним могло случиться?
- Я не знаю. В последнем рейде погибло пятеро. Пятеро, слышишь, Барти? А один остался жив. И это был я.
Я чувствовал, как у меня холодеет на сердце. Он уже сражается. Этот добродушный безобидный семнадцатилетний дурак уже сражается.
- Я видел его среди них, - бормотал Фрэнк. – Одного ранили, он помогал, и капюшон сорвало с его головы, и я увидел его лицо. Он заметил это, понятно? Он тоже видел меня, смотрел на меня – он очень ловкий, потому что ухитрился швырнуть в меня Авадой, когда на плече у него висел его раненый товарищ.
- Он собирался убить тебя? – очень отчетливо произнес я.
- Да не знаю! – Фрэнк взмахнул рукой и уронил бокал с пуншем, чего даже не заметил. – Я не знаю, что думать. Теодор в беде, мы должны ему помочь.
Вот еще одна истина. Фрэнк мыслит призывами. Фрэнк мыслит благородно.
- Откуда ты знаешь, что он принял Метку? Он мог просто стать Пожирателем, не войдя в первый круг.
- Он принял Метку, - отрезал Фрэнк. – Волдеморт не оставил бы без внимания представителя старейшей чистокровной семьи. Думаю, потому он забрал Теодора. Ему только нужно было, чтобы он покинул Хогвартс и перестал быть под защитой Дамблдора. Я говорил с мистером и миссис Нотт – они напуганы, совершенно не представляют, куда девался их сын. Теодор просто однажды ушел из дома и не вернулся. Его заманили, понимаешь, Барти? Его заставили принять Метку. Наверняка, он до сих пор под Империо.
- Успокойся, Фрэнк, - как можно мягче сказал я. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Почему ты сразу не сообщил мне?
- Потому что это случилось только вчера.
- Ты накануне собственной свадьбы ходишь в рейды?
- Никого больше не было. Я вступил в Орден Феникса, а нас очень мало осталось.
Так, теперь еще и это.
- Дамблдор позволил тебе, семнадцатилетнему юнцу, вступить в Орден? Участвовать в операции? Ты хоть одно боевое заклятие помнишь?
- Повторяю – не было больше никого, - Фрэнк взглянул на меня, и я увидел в них новое выражение, которого никогда не замечал. – И Дамблдор не думал, что мы рискнем ослушаться его и выйти в рейд, чтобы отомстить за Прюиттов. Ты знаешь, вчера утром принесли тела. Ты помнишь их? Фабиан и Гидеон Прюитты, близнецы-придурки. Нам даже хоронить нечего было, они с ними такое сотворили, что подумать страшно, не то что смотреть.
- Хорошо, давай решать, как выручать Теодора, - грубо сказал я. – Сначала определимся - он под Империо, или это его выбор. Потому что в последнем случае...
Губы Фрэнка скривились.
- Что, натравишь своего отца?
- Тише, Фрэнк. Просто допусти такую возможность, что Теодор мог осознанно встать на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть.
- Ты веришь в это?
- Я не знаю, во что верить, разве не видно? – рассеяно отозвался я. – Нам надо встретиться с ним, чтобы сказать наверняка. Когда ты предполагаешь это сделать? Не советую ждать нового рейда.
- Понимаешь, если он под Империо, достаточно будет дать ему зелье, чтобы уничтожить Черную Метку, - щеки Фрэнка горячечно алели. – Он ведь собирался жениться, помнишь? Он видел свое будущее четким и определенным... ну может быть, не таким четким и определенным, как мы с тобой представляем, это же Теодор. Просто, Барти, он не стал бы Пожирателем по своей воле. Не его стиль. Он не стал бы воевать, зная, что мы с тобой на противной стороне. Мы друзья. Не враги.
Я устало потер переносицу.
- Мне самому трудно во все это поверить. Хорошо, давай отталкиваться от того, что ты прав. Ты хочешь напоить его зельем? А вдруг оно не подействует? Мы ведь так и не провели испытания.
- Вот заодно и проведем, - бледно улыбнулся Фрэнк.
Нам нужно было срочно замаскировать свое волнение под нервическую жизнерадостность, которая, похоже, стала главной идеей сегодняшнего торжества, потому что к нам направлялась Алиса вместе со своей матерью. Фрэнк успел только прошептать, прежде чем напустил на себя беззаботный вид:
- Ни слова мистеру Краучу.
А я успел бросить высокомерное:
- Что ты имеешь против моего отца?
И Фрэнк шепнул в ответ, заключая Алису в объятия:
- Ничего, но ты же не хочешь потерять друга?
Продолжение - в комментах
Автор: Команда ПС
Бета: Будет названа позже
Тип: джен
Рейтинг: PG-13
персонажи: Барти Крауч младший, Фрэнк Лонгботтом, Теодор Нотт старший
Жанр: драма
Размер: миди
Дисклеймер все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Трое молодых людей преисполнены надежд на светлое будущее.
Тема задания: фик написан на тему "Грядущая война вмешивается в жизнь человека, который хотел лишь спокойно заниматься своим делом".
Примечание : фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
читать дальше-
Иная жизнь, лежащая за гранью
Сегодняшнего знанья, - затмевает
Она сиюминутный блеск.
Уоллес Стивенс, Парус Улисса
Сегодняшнего знанья, - затмевает
Она сиюминутный блеск.
Уоллес Стивенс, Парус Улисса
А теперь не спеша, аккуратнее...
Мы с Теодором едва не сшибли друг друга лбами, когда, затаив дыхание, наклонились над колбой ниже. Еще ниже, – имею в виду, технически – это было уже невозможно, ведь наши щеки давно приклеились к заляпанной прежними учениками столешнице. Но Теодор, молодчина, совершил невозможное – его жесткие вихры едва не выкололи мне глаза.
- Аккуратнее... одна капля, Фрэнк, одна, - от моего яростного шепота столешница раскрашивалась занятными переливами: прежние ученики были не дураки, активно использовали на своих занятиях этанол. – И... динитрометахлорин плюс сыворотка из окшенции золотистой, плюс пропарка, промывка, просушка. И капля Феликс Фелициуса.
- Одна капля смертельной удачи, - ухмыльнулся Теодор.
- Гляди, чтобы так и не произошло, - вяло одернул его я.
Капля веселого золотого зелья медленно упала в котел. Мы пропустили момент. Предполагалось, что мы будем смотреть во все глаза, приходить в восторг, видя, что наше снадобье, вспыхивая, меняет цвет от грязно-бурого на цвет чистого золота. Теоретически – может быть, осторожно оглядываться, пятясь от взметнувшегося фонтаном зелья. Но мы пропустили.
Мы, волшебники, по задумке природы должны обладать шестым чувством. Предчувствием. Четким знанием того, когда нужно паковать свою зубную щетку и бежать куда глаза глядят. Но Теодор Нотт, Фрэнк Лонгботтом и я не были особо хорошими волшебниками. И, наверное, нам простительно, что предчувствовали мы плохо. Правда, нам удалось вовремя натянуть свои шляпы на уши и присесть, и потому большая часть взбесившегося зелья золотым пламенем пронеслась мимо, опалив парочку подземельных люстр пострашнее.
- Это было... прелестно, - выдохнул Теодор, когда мы, пошатываясь, приняли более-менее устойчивое вертикальное положение.
Фрэнк лихорадочно листал учебник.
- Я точно знаю, где ошибся.
От его прожжённых рукавов валил дым. Я небрежно хлопнул его по шляпе, погасив небольшой язычок пламени.
- На этот раз?
- Сыворотка окшенции была недостаточно выдержанной, в ней остались примеси, и она не набрала всей своей силы, - отмахнулся Фрэнк. – У нас осталось еще немного, надо подождать с месяц, может, два месяца, и попробовать снова.
Я переглянулся с Теодором. Тот пожал плечами.
У нас есть важная цель. Вот уже почти весь седьмой курс мы заняты тем, что пытаемся сотворить зелье. Вернее – Зелье, именно так, с большой буквы. До нас многие пытались сделать это, и волшебники, и даже магглы, но они не были нами.
Вообще-то каждый год мы втроем творим что-то подобное. Такое, чтобы цель всегда была важной, а Зелье только таким – с большой буквы.
Сыворотка правды. Оборотное зелье. Феликс Фелициас. Честно говоря, последнее удалось сварить лишь Фрэнку, но зато, к примеру, я уже на третьем курсе свободно практиковал Оборотное зелье.
Наверное, это было чем-то вроде хобби. Не знаю, я никогда не задумывался. Нам нравилось то, что мы, являясь, по сути, не очень сильными, даже посредственными волшебниками, могли преуспеть в чем-то другом.
Об опасности мы крепко задумались, когда большую часть пятого курса судорожно искали противоядие от любовного зелья, которое с легкостью сварили в начале учебы, ощутив известную тягу к девчонкам. Это у нас Теодор так смешно выражается – по правде говоря, ему нужна была лишь Эльза Линделл, сумасшедшая из Райвенкло, которой никакие зелья были нипочем, даром, что сумасшедшая. Возвращаясь к опасностям, – после нескольких дней неустанных девчачьих приставаний мы твердо поняли, что противоядия в нашем ремесле - жизненно необходимая штука.
Вот и теперь – неподалеку от искореженного котла в защищенной всеми известными магическими способами колбе мирно пузырилась лиловая жидкость. Параллельно с нашим зельем мы варили противоядие. Пока все расчеты основывались на оптимизме Фрэнка – мы знать не знали, будет ли оно работать. Скорее всего, нет. Я был пессимистом. Фрэнк у нас никогда не ошибался, но зелье, уничтожающее Черную Метку, никак не могло не преподнести сюрприз.
- Нужно еще раз проверить все данные, - Фрэнк, прищурившись, разглядывал остатки снадобья. - Фаза луны, к примеру, для этого зелья не имеет особой важности, нам важнее учесть, что групп крови всего четыре. Комбинаций антител. Зелье должно надежно блокировать доминанту, а у меня пока нет уверенности насчет В. С А мы все точно рассчитали.
- Так ведь я рассчитывал, - счел нужным вставить Теодор.
- Вот поэтому я уверен, - кивнул Фрэнк. – А с антителом В надо провести новые расчеты. В запасе еще две недели, пока сыворотка подходит, вот мы и займемся.
- У меня дома?
- Конечно. А что?
- Отцу не нравятся мои опыты с кровью, ты ведь знаешь.
- Я думал, он охотно позволяет тебе готовить свой проект, - удивился Фрэнк.
- Позволял, пока думал, что это проект. Он ведь был в Хогвартсе, и наш Слагхорн пришел в ужас от его вопросов про мои «кровавые эксперименты», - скучно пояснил я. – Помнишь, я рассказывал? А, не помнишь. Теодор?
- То есть твой дом отпадает? Ладно, - Фрэнк запустил пятерню в волосы. Он всегда так делал, когда беспокоился, а беспокоился он часто. Убитая шляпа съехала ему на нос. – В принципе, можно попробовать организовать лабораторию у меня, только мой братишка всюду лезет, вы уж, пожалуйста, не ходите по дому с капающей с пальцев кровью.
Теодор хмыкнул:
- У Барти же мы спокойно ходим.
Видимо, переживал приятное воспоминание.
- А у меня нельзя, - отчеканил Фрэнк. – Агги мало того, что в полный восторг придет, так еще заставит нас его в компанию взять, вот увидите.
- Правда? - я зевнул. - Хотел бы я на это посмотреть: Агги с помощью палочки делает хирургический разрез на запястье подопытного.
Потому что у Агги нет палочки. Агги три года.
- Ты его не знаешь, - уныло сказал Фрэнк.
- Ладно. Я ведь не ответил «нет». Как обычно, у меня дома.
- Но ты же говорил, что твой отец не позволит?
- Это мои проблемы. Значит, в субботу, в семь. Прошу вас, не опаздывайте, сначала матушка ждет вас к чаю, - закончил я чопорно и, подлатав последние оставленные зельем прорехи на своей мантии, вышел из лаборатории.
Я знал, что они без меня справятся. С уборкой у меня никогда не ладилось, это даже не обговаривалось.
Прежде чем я захлопнул дверь в крохотную, выделенную нам по большой дружбе, лабораторию, я увидел, как Теодор толкнул в бок Фрэнка:
- Подлижется к отцу как всегда, вот увидишь.
Теодор в нашей компании слыл завзятым реалистом.
Приближался день, когда мы покинем Хогвартс. Звучит либо высокопарно, либо обычно, но я пока не воспринимал конечности этой истины. Мы покинем Хогвартс, ну и слава Богу. Суматошная кутерьма, какая-то насквозь искусственная, просачивалась всюду, заполняла школу, как едкий дым – и хотелось подавиться в приступе фальшивого кашля. Но я бы не сказал, что это было неприятно. Напротив, возможность верить, что будущее – во-он там, за самым порогом школы, светлое, сытое, доброе будущее, воспринималась как подарок, пусть и навязанный, пусть и несколько насильно. Выпускники носились по коридорам, все страшно озабоченные, важные. Нас - Теодора, Фрэнка и меня - эта кутерьма тоже касалась, конечно, но мы, немного ущербные, были циниками, потому радости от нее не ощущалось никакой. Фрэнк сказал, что отправится в Южную Америку изучать зелья местных шаманов. С него станется. Теодору отец давно держал место в Гринготтсе – как-то мы с Фрэнком выбили у него признание, что, может быть, с большой степенью вероятности, но он еще не уверен, Теодор, очень возможно, будет проводить химические опыты с философским камнем. Так ему гоблины и позволят. Я же пока ничего путного не решил. Вернее, решение есть – отец хотел, чтобы я работал в его отделе, не аврором, конечно, но кем-то вроде фолиантолога. Скорее всего, я так и сделаю. У меня не было особых причин задумываться о своем месте в мире, желать совершить что-то стоящее – зачем? Экзистенциальную неопределенность я счастливо преодолел еще лет в тринадцать.
Вообще-то нам повезло – мы заканчивали Хогвартс в разгар самой крупной магической войны со времен Гриндевальда. Темный волшебник, Тот-Кого-Нельзя-Называть, методично завоевывал старую добрую Англию, у него было много сторонников, и можно было точно сказать, что победа скоро будет за ним. Война велась в основном подпольно, путем диверсий, до открытого сражения еще не дошло – а, какая разница, я знал, что все равно она никаким боком меня не коснется. Хогвартс был самым безопасным местом в Англии, наш дом - вторым безопасным местом, ведь мой отец возглавлял аврорат. По этой причине, кстати, я, Фрэнк и Теодор так легко аппарируем каждые выходные ко мне домой – отец и администрация школы нисколько не возражают, потому что это столь же надежно, сколько раньше прогулка в Хогсмид.
Тут некоторые ученики всерьез думали пойти в школу авроров или вступить в загадочный Орден Феникса, лишь бы принять активное участие в войне. Такие все отчаянные. Кто бы их взял – хоть в школу, хоть в Орден. Теодор рассказывал, что на его курсе ходят разговоры... ну, о противной стороне. Вроде как кое-кто из слизеринцев хочет примкнуть к Темным. Да пусть их, если у тебя родители всю жизнь темной магией баловались, семь поколений предков только тем и славится – с какой кстати нет-то? Теодор сам ни сном, ни духом, его семья молится одному богу – золотому тельцу, потому ему дела нет ни до каких Темных. Равно как и до Светлых, впрочем.
Слагхорн разрешал нам пользоваться старой лабораторией, у меня у самого дома тоже была неплохая лаборатория, а еще мы втроем слыли школьными середнячками, нас, уверен, потом однокурсники с трудом вспомнят – в общем, думаю, жизнь удалась. Фрэнк, правда, хотел крупным ученым стать. Пусть его. Мне кажется, когда мало просишь, то не слишком переживаешь, не получая желаемого. Это не было моей жизненной позицией, я вообще-то редко размышляю о подобных абстрактных вещах, но именно таким я вижу себя со стороны.
Скоро мы переступим порог школы и будем заниматься каждый своим делом. Жизнь удалась. А Теодор и Фрэнк навсегда останутся частью этой жизни. Они никуда не денутся. Наш маленький клуб по интересам слишком прост и обычен, чтобы распасться оттого, что мы не будем видеться каждый день. Как-никак, мы подружились еще на первом курсе.
Это довольно забавно. И, наверное, порядком удивит всех будущих историков, которые станут паразитировать на описании событий войны и участия Хогвартса в ней. Что не дело, конечно, - понятие «школа» и понятие «война» слишком далеки друг от друга.
Но в том-то и характерная особенность этой войны, что главным врагом Того-Кого-Нельзя-Называть был директор Хогвартса, школьный учитель, профессор Дамблдор. Хотя все же не такая уж характерная. Он ведь и ход прошлой войны преломил, когда сразил Гриндевальда. В общем, Хогвартс был в центре внимания. И будь я на месте Того-Кого-Нельзя-Называть, меня бы тоже выводило из равновесия, что мой главный враг окопался в самом защищенном месте Англии, в моей бывшей школе, где беспрепятственно манипулирует юными умами, которые в дальнейшем теоретически должны стать никем иным, как моими верными подданными. При том, что сейчас, во время войны, обострилось дурацкое соперничество между Гриффиндором и Слизерином. Может быть, оно искусственно подогревается, не знаю, но видеть мини-версию войны Светлых против Темных, войны, поводы для которой куда мельче (не хуже, не лживее, а просто мельче), иногда тошно. Хотя, может быть, я не прав. Я сам учусь на Хаффлпаффе, на факультете, традиционно не принимаемом в расчет, потому мне легко говорить. У нас Теодор учится на Слизерине, вот он гриффиндорцев за людей не считает, так сам и твердит. Ржет над собой. Фрэнк – гриффиндорец, и ему, если честно, все равно, сколько на самом деле темных волшебников выпустил Слизерин, сколько их примкнуло к Тому-Кого-Нельзя-Называть, а уж тем более все равно, за кого там не считает его Теодор. Вот потому наша дружба забавна. Она претит лучшим школьным традициям.
Война нас не касалась, но все равно мы прониклись, конечно. Все же принадлежали своему времени, и мне вот, например, было не безразлично, что, задыхаясь от восторга, скажут историки о войне. Я бы хотел... может быть, они упомянут моего отца, мистера Бартемиуса Крауча, говоря о его жестоких, но необходимых методах ведения войн. Может быть, они вспомнят и провозгласят это благом, и на страницах «Истории магии» навсегда останется краткий, но емкий рассказ о вкладе моего отца в приближение победы. Ученики будущего в это поверят.
А может быть, историки вспомнят имена тех, кто нашел средство, уничтожающее Черную метку.
Метка – едва ли не пустяк в масштабах войны. Тот-Кого-Нельзя-Называть клеймил ближайших слуг, так называемый первый круг, чтобы те могли в случае необходимости призвать его. Клеймо и называлось Черной меткой. Говорят, что связь двусторонняя: Тот-Кого-Нельзя-Вызывать мог заставить любого, носящую Черную метку призвать остальных.
Когда нам объяснили это на одном из уроков Защиты от Темных Искусств, заметив, что избавиться от Черной Метки нельзя, мы трое как-то разом подумали... наверное, все поймали себя на мысли, что вот оно. Вызов. Что можно попробовать найти средство, которое бы выжигало Черную метку и уничтожало связь между темными волшебниками. Было бы здорово. Это почти геройство.
Мы уже могли сварить любое зелье, какое существует в мире, любое, самое сложное. Невероятно круто, если мы сможем сварить такое зелье, о котором еще не слышали, которое станет оружием в этой войне. Интересно же попробовать.
Мы и пробовали. Полгода долбились над загадкой, как именно работает Темная Метка. Фрэнк перелопатил кучу литературы, пока не вывел стройную теорию, что магия Метки – это ни что иное, как модернизированные Протеевы чары. Связь работает на одном и том же принципе: есть ведущий и есть ведомые, элементы, магически настроенные друг на друга. Ведущий для остальных является чем-то вроде закрепителя, удерживающего их от распада. Пока не убран ведущий, нельзя вывести из строя другие элементы, что находятся с ней в связке. Я упрощенно объясняю, на деле все намного изощренее, даже Протеевы чары, работающие лишь на неодушевленных предметах, доступны только искусному волшебнику, что уж говорить о Черной метке. Для Протеевых чар ведущим может стать любой объект, который предварительно необходимо укрепить волшебством: ведущий подвергается чудовищным нагрузкам. Собственно, по этой причине Протеевы чары не распространяются на живые существа, потому что ни одно из них не способно эту нагрузку выдержать. Но, похоже, Тому-Кого-Нельзя-Называть удалось обойти данный запрет и сделать себя ведущим. При работе Протеевых чар изменение любого ведомого элемента приводит к воздействию на остальные при наличии ведущего, то же самое происходит при действии магии Черной метки. Мне кажется, это лучший индикатор на будущее: если Того-Кого-Нельзя-Называть уничтожат, убедиться в том, что он на самом деле мертв, можно по поведению Черной метки на клейменных им слугах.
Мы долго не могли понять, как именно Тот-Кого-Нельзя-Называть модернизировал Протеевы чары, пока кто-то – кажется, Теодор, – предположил, что магия Черной метки основана на крови. Мы с Фрэнком уставились на него широко раскрытыми глазами... ну никто поверить не мог, что это так, ведь связывание кровью – грубый, примитивный метод, не имеющий, казалось бы, ничего общего с тонким магическим искусством, которым славится Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но, подумав, мы решили, что Теодор гений. Кровь – это из древних сказаний, кровь – это мощнейшая магия, о которой все забыли, так она проста и несовершенна, но ведь мощи ее это нисколько не умаляет. Тот-Кого-Нельзя-Называть вспомнил о ней и смог воспользоваться древним волшебством. Он клеймил своих слуг, завязывая их на себя с помощью крови.
Конечно, кровь должна отвечать определенным требованиям. Я бы на месте Того-Кого-Нельзя-Называть сразу решил для себя этот вопрос, потому что насколько кровь может стать сильной связующей, настолько и ненадежной. Кровь – вещь универсальная. Тот-Кого-Нельзя-Называть снова не стал мудрить, он просто выбрал ведомой кровь чистокровных волшебников с одной группой крови. Мы думали, что такой же, как у него. Вот эти люди, чистокровные волшебники с одинаковой с ним группой крови, могли стать его первым кругом, теми слугами, которым он оказал особое внимание и которых клеймил Черной меткой. Фрэнк немного волновался, что одна мелочь не вписывалась в его теорию. Мелочь о несомненной чистокровности Того-Кого-Нельзя-Называть. Он чистокровен и связан с такими же чистокровными, что не есть абсолютно надежно, ведь когда-нибудь может отыскаться чистокровный волшебник с такой же группой крови, как у Того-Кого-Нельзя-Называть, и бросить ему вызов. Если бы имелось больше условий, к примеру, Тот-Кого-Нельзя-Называть был бы полукровкой, и в его жилах текла смесь с определенным соотношением магической и маггловской крови... но это невозможно, так что гадать тут нечего. Тот-Кого-Нельзя-Называть использовал Протеевы чары и магию крови для создания Черной метки – для нас этого открытия было достаточно, чтобы сделать свое решении о создании зелья, ее разрушающего, главным на ближайшие несколько лет. Для нас, обычных семикурсников, сам факт, что мы хоть немного, но разгадали один из методов Тот-Кого-Нельзя-Называть, одно из его чар, казался чем-то совершенно необыкновенным, вдохновляющим. Прекрасным. Мы ведь почти боролись с ним. Не явно и не понимая этого, но боролись. Это было безопасно и вместе с тем интригующе.
Теперь нам оставалось выяснить, как именно Тот-Кого-Нельзя-Называть защитил себя и остальных от разрушающего действия Протеевых чар. Живое существо невозможно укрепить наподобие предмета, ведь оно, в отличие от последнего, нестабильно. Живое существо изменяется. Фрэнка это просто выводило из себя, потому что разгадки отыскать все не удавалось.
Приближались зимние каникулы, а мы не сдвинулись с места, так и решали вопрос с укреплением, и уже начинало казаться... ну, мы сами себе начинали казаться самонадеянными глупцами, которые возомнили бог весть что. Однако, в конце концов, это не было делом жизни и смерти, не получилось у нас – ну и ладно. Я, по крайней мере, так к этому относился. Фрэнк – тот злился по-настоящему, но Фрэнк у нас упертый. Теодор тоже близко к сердцу принял нашу неудачу, от отчаяния даже стал просиживать в библиотеки целые вечера, чего за ним отродясь не водилось. Наш Теодор – «летун», мыслит озарениями, ему никакая зубрежка не поможет, все равно не освоит. Если сразу не поймет – дальше бесполезно объяснять. Но сейчас он решил сам себя сломать, пойти в библиотеку и методично искать информацию. Такое геройство ни к чему, я сто раз ему говорил.
Потом мы все разъехались на каникулы, и, честно говоря, я, попав домой, обо всем уже забыл. Дома меня ждало пышное торжество. Мама всегда украшала дом так, словно целая делегация рождественских ангелов должна была сделать его своей резиденцией и именно в нем принимать особо важных гостей. Я очень любил свой дом. В это время он становился сказочнее пряничного замка. Две старые ели у ворот покрывались густым-густым снегом, невесомым, как сахарная вата – возможно, это и был сахар, который Винки наколдовывала из года в год. Гордые ели на Рождество становились моей сладкой мечтой. Во всех окнах горел свет – на подоконник каждого мама ставила банку с волшебным огнем. Мне кажется, если бы ангелы действительно искали себе прибежище на Рождество, они бы не могли пройти мимо нашего дома. Просто не могли. Отец оставлял за собой камин: камин был его гордостью, он тщательно следил за его убранством. И что это было за убранство! Прямые нити из фольги, свисающие над порталом. Все просто. Но мне нравилось. Мама и отец ни в чем не проявляли противоположность сильнее, чем в манере украшения дома к Рождеству. Не знаю почему, но тогда мне это казалось трогательным.
Я сидел, чисто умытый и причесанный на безукоризненно прямой пробор, каким нравилось видеть меня отцу, и спрашивал его совета. Отец часто давал мне советы, даже не советы – прямые рекомендации, без права на сомнение, но я спокойно относился к этому. Для своих родителей я был практически идеальным ребенком – что-что, а подростковый бунт меня не коснулся. Зачем? Отец был моим кумиром, я уважал его право контролировать меня во всем.
- Тот-Кого-Нельзя-Называть не ставит для себя никаких ограничений, действует, не опасаясь последствий. Отчего он так уверен, что его магия не выйдет ему боком?
Ход моих мыслей позабавил отца.
- Темному Лорду приходится идти на риск, потому что бунтовщики заранее находятся в менее выгодном положении. Чтобы чего-то достичь, ему необходимо мобилизовать все ресурсы, использовать любую возможность. С последствиями можно разобраться потом.
- Поэтому, отец, ты ввел Непростительные заклинания. Потому что согласен с Тем-Кого-Нельзя-Называть – цель оправдывает средства.
- В малом я с ним согласен, - сказал отец. – Цель не оправдывает средства, Барти, Темный Лорд в этом когда-нибудь убедится. Но раз он, как ты правильно заметил, не ставит для себя никаких ограничений, мы должны ему соответствовать, противопоставить ему равноценное зло – лишь для защиты, для борьбы.
- Защита и борьба не есть одно и то же.
- Иногда это так. Но чаще всего, чтобы спасти себя и дорогих людей, необходимо сражаться. И сражаться так жестко, насколько это вообще возможно. Я не хочу брать пленных в этой войне и разбираться, кто из захваченных мною Пожирателей действует по своей воле, а кто нет. Я предпочитаю эффективность, а эффективнее действовать по законам военного времени.
Я не сомневался в силе отца, не сомневался в его правоте, мне самому хотелось стать таким же цельным, как он, видеть жизнь такой, какая она есть, и идти по ней прямо, не сворачивая, не колеблясь. Просто мне пока трудно было так просто решать вопросы жизни и смерти, как делал это он.
Вокруг чистое рождественское утро.
Отец отложил книгу, от которой не отрывал взгляда, пока я сидел рядом с ним.
- Я хочу, чтобы ты был лучшим, - он смотрел на меня внимательно и серьезно. – Ты лучший, Барти, ты достигнешь многого. Такие нелегкие времена рождают сильных людей, они либо приводят хаос к стабильности, либо окончательно подвергают время в бездну. Я горжусь тем, что ты мой сын, что ты силен и что приведешь хаос к стабильности.
Он никогда не говорил мне такого. Никогда не говорил и не скажет больше, я знал. Отец скуп на проявления чувств, да и теперь в этом было больше не чувства, а расчета, твердого как скала, как он сам. Но именно сейчас, когда я сомневался, он сказал это, именно сейчас дал понять, сколько я значу для него. И в это рождественское утро я впервые осознал свой выбор. Он был сделан мною давно, просто я не видел его. Ведь мы, наш клуб по интересам, я, Фрэнк Лонгботтом и Теодор Нотт, практически боролись с Тем-Кого-Нельзя-Называть. Мы стремились разрушить его колдовство – что это, если не борьба? И, наверное, так рьяно взялись за дело не потому, что нам, балбесам, это просто было интересно, а потому, что подсознательно старались себя обезопасить. Чтобы никогда не позволить заклеймить себя и не перейти на другую сторону. Так я это понял.
Ну а позже пришло решение задачи. И опять я восхитился гениальностью Того-Кого-Нельзя-Называть – несомненно, только очень изощренный мозг может мыслить настолько примитивно. Может быть, все его трюки объяснялись так просто? Может быть, никто и подумать не мог, что все окажется столь элементарным, поэтому Тот-Кого-Нельзя-Называть действует так успешно? Нагло и просто.
Он усилил себя как ведущего, воспользовавшись той же кровью. Кровь – наиболее мощное колдовское средство. И наиболее защищенное. Если завязать себя кровью, то Протеевы чары не смогут пробиться через эту грубую защиту, именно по причине ее примитивности. Это то же самое, что наколдовать дождь в песчаную бурю: у капель воды не будет никакого шанса. Тот-Кого-Нельзя-Называть, равно как и Пожиратели смерти, которых он наделил Черной меткой, в безопасности, пока его кровь, кровь чистокровного волшебника с определенной группой, является ведущим элементом Протеевых чар.
В тот же день ближайшим вечерним поездом я отправился к Фрэнку. Они жили в Норфолке, в заурядной маггловской деревне Стиффки. Число жителей едва достигало трехсот человек, и ни один из этих трехсот не сомневался, что в строгом мрачном доме с башней живет самая настоящая ведьма. Башня и правда возвышалась знатная – узкая, угловатая, неправдоподобности в ней было хоть отбавляй, и кривые часы у самого шпиля, протяжным шорохом ежедневно знаменующие полдень, ставили жирную точку в общей картине жуткости. Мама Фрэнка, Августа Лонгботтом, обожала подобные имитации под «старую добрую Мэри Шелли» и была ярой поклонницей колдовских традиций. Одна из них касалась ветхих, практически антикварных поездов. Связь тут была темная и запутанная, потому я решил принять все как есть и ездить в деревню на одном из них.
Фрэнк моментально ухватил суть, когда я сбивчиво рассказал ему о роли крови в усилении ведущего элемента. Настало время экспериментов, так торжественно заявил мне он, и мы вызвали Теодора – можно сказать, спасли его от перспективы погребения под книгами в фамильной библиотеке Ноттов.
Два дня мы пытались организовать подобие лаборатории в доме властной Августы. Рассказывать тут особо нечего, итог был суровый – мы решили больше не испытывать ее терпение и отправиться ко мне домой, где у меня была полная свобода действий, где мама ни во что не вмешивалась, не загоняла в угол терапевтическими репликами вроде «А зачем вам знакомые колдомедики? Фрэнк, у нас, конечно, полно таких вот знакомых колдомедиков, но не лучше ли звать их на чай по отдельности и без хирургических инструментов, а не скопом и с полным арсеналом? Ах, это образцы... Но почему во льду? Да, я понимаю, что для сохранности, но в мое время колдомедики пользовались простыми чарами. Нет, не «Господи ты боже мой», молодой человек, а живо мыть руки и обедать». Свобода. И Винки помогала, добросовестно и, что важно, молча. Отца наши занятия не волновали.
Мы экспериментировали с зимы. Мой дом, вернее, закрытые комнаты на нижних этажах, на уик-энды отдавались в полное наше распоряжение. Отец был уверен, что мы готовимся к сдаче экзаменов, а детали его никогда не волновали. Фрэнк, Теодор и я бились над одной задачей, и вот-вот должны были прийти к ее решению. Последней из нерешенных задач, самой сложной и определяющей, оставался состав зелья. Нам нужно было выяснить его. Это первый и важный момент – путем проб и ошибок написать формулу зелья, которое никогда не существовало на свете, выстроить его скелет, дать ему форму и объем, сделать его реальным. Живым. Мы чувствовали себя чародеями на заре эпохи. Фрэнк очень переживал. Ему нестерпимо хотелось осуществить задуманное – не знаю, как он понимал все это в плане войны, но зелье, уничтожающее Черную Метку, стало для него отправной точкой всех его желаний. Наверное, он не был честолюбивым. То есть, до того, как мы вообще взялись за все это, взялись за зелье.
Фрэнк и предложил его название. Мы согласились назвать наше снадобье Стирающим Тень. Помпезно и грозно. Один Фрэнк понимал до конца смысл этого названия.
Сейчас у нас в запасе оставалось еще две недели – эти две недели Фрэнк будет настаивать окшенцию, строить графики созревания зелья - о человеке, который любое действие может обернуть в план или график, многое можно сказать - Теодор возьмется за расчеты, а что до меня... мне заняться откровенно нечем. В нашем клубе по интересам я был скорее связующим звеном, идейным вдохновителем. Монотонная работа не для меня. Теодор хотя бы без ума от перспективы расчетов, ему только и нужно, что представить вместо унций и антител галеоны и сикли.
Я мог бы сосредоточить свои усилия на одном пустячном дельце. Я мог бы в который раз заняться маскировкой своей, так сказать, одержимости зельями. Выставить все в безобидном свете, допустим, чтобы отец оставался в неведении относительно моих планов и был уверен в том, что я готовлюсь к экзаменам. А если еще удастся преподнести опыты по созданию зелья как решающий вклад в общий котел моей успеваемости, будет совсем замечательно.
О том, чтобы просветить отца, над чем мы трудимся, и речи не было. Он не знал ничего о нашем клубе, о том, что я уже на втором курсе сварил сложнейшее Оборотное зелье, что на четвертом вовсю пользовался Феликс Фелициусом, а на пятом – помогал с коварным любовным Фрэнку и его Алисе. О зелье, уничтожающем Черную Метку... если я достигну результата, он станет первым, кто узнает. Когда у меня будут доказательства, когда я смогу поделиться триумфом, когда отец сможет в открытую говорить окружающим, что гордится мною.
Это неважно.
Две недели простоя нужно использовать с умом. Пока Фрэнк слишком занят, чтобы реагировать на изменение настроения своей подружки, я могу попробовать... нет, не понравиться – Алисе Бурке я не нравлюсь. Я могу попробовать научить ее уважать меня, а не делать большие глаза при виде мелкого друга-напарника своего парня. Не знаю, почему это было важно для меня. Алиса ничего особенного из себя не представляла – а ведь к ней крайне серьезно относился мой лучший друг, Фрэнк Лонгботтом. Я думал, что это навечно, ну, мы трое, потому серьезное отношение Фрэнка к кому-то требовало минимум симпатии этого кого-то ко мне и Теодору. Иначе и быть не могло. А так Алиса мне тоже не нравилась. У нее была неприятная манера переспрашивать, широко улыбаясь, когда я пускался в объяснения.
Я решил вытащить ее в перерыве между парами к озеру – хотя и знал, что любая причина, которых я придумал уже десяток, покажется не достаточно веской для того, чтобы пойти со мной. Но я рассчитывал на то, что Алиса не станет допытываться до причин. Стояла середина мая, все и так проводили больше времени на улице, нежели в душных помещениях Хогвартса.
Алиса лениво ответила: «Почему бы и нет?»
Мне взбрело в голову поговорить с ней по душам. Не знаю, почему я такой дурак. Может быть, потому что она снова широко улыбалась, слушая мой пространный рассказ о дружбе нашего клуба по интересам и о конкретном вкладе некоего Барти Крауча младшего в его становление.
- Вы с Фрэнком... как у вас с Фрэнком? – спросил я, перебив самого себя.
- Хорошо, - она удивленно посмотрела на меня. – Нельзя сказать, что мы созданы друг для друга, но для совместных поеданий пиццы Фрэнк мне подходит.
- То есть, - начал я, осторожно подбирая слова, - все решено? Вы поженитесь?
- Он чертовски ловко умеет приманивать пиццу из маггловских пиццерий. Абсолютный чемпион. По-моему, наш брак касается только нас двоих.
- Да-да, - торопливо сказал я. – Просто довольно рано, не находишь? Конечно, сейчас многие женятся сразу после школы, война все-таки, вот взять хотя бы Поттеров или Смитов. Да, я думаю, последние лет десять, пока Сама-Знаешь-Кто набирал силу, число ранних браков... ну скажем, если бы этим числом можно было набить воздушный шар, мы бы получили дирижабль размером с Лондон, «Граф Цепеллин» лопнул бы от зависти.
Мой голос постепенно стих. Не просто нести чушь, чтобы выставить себя в более выгодном свете, сталкиваясь с таким агрессивным вниманием, с которым она слушала меня.
Неожиданно Алиса улыбнулась.
- Барти, война не может изменить уже принятых решений. Ты когда-нибудь видел подобное? Если люди всерьез собрались рожать детей, жениться, поселится в травяном домике в каком-нибудь заброшенном саду, ничто их не остановит. Я решила выйти за Фрэнка, и война не имеет к этому решению никакого отношения.
Все ясно. Алиса, стало быть, фаталистка. То, что нужно нашей теплой компании.
- Другое дело, ваша теплая компания, - продолжила она, заглядывая мне в глаза. – Конечно, после того, как мы с Фрэнком поженимся, клуб по интересам и всяческие зелья придется забыть. У Фрэнка должно быть будущее, он сильный человек и способен найти себе занятие по нраву и возможностям.
Забавно, отец выразился почти так же. Сильный. Поступок по возможностям. Люди верят в нас, строя вокруг стены из игральных карт. Все эти короли и валеты признаются лучшими защитниками, нравится вам это или нет, есть ли у вас на это особое мнение или нет. И поступать вы должны так, как велит вам ваше, несомненно, правильное окружение. А дальше уже как масть ляжет.
Я снова пожалел, что я младше ее. Что младше Теодора и Фрэнка, которые в этом году получат все свои «Превосходно» за ТРИТОН, и уйдут во взрослую жизнь, оставив на прощание широко отрытой дверь с надписью «Свобода! Становись в очередь». А я всего лишь сдаю СОВ. Да, я заканчиваю пятый курс. Мне нравилось думать, что я старше и что вместе с Фрэнком и Теодором покину Хогвартс. Я точно знал - ух ты, мы как были вместе, так и будем, жизнь как была устроенной, так и будет, и все карточные герои расставлены по своим местам давным-давно. Я видел себя фолиантологом. Теодор собирался превращать свинец в золото для гоблинов, Фрэнк паковал вещи, чтобы отправиться в Южную Америку.
Это было решено, а Алиса сказала: решения не меняются. Только все ложь. Мое решение, наше решение уже перестало существовать.
И все же Алиса не знала о зелье. Зелье еще осталось решенным фактом, я ведь понимал. И Теодор с Фрэнком должны подождать два года, пока я не закончу Хогвартс – дай Бог, чтобы Алиса не ошиблась хотя бы в том, что война не изменит нас.
- Ты права, у Фрэнка будет великое будущее. Ты даже представить себе не можешь, в чем именно он добьется успеха, - я остановился, предвкушая тот миг, когда Алиса изменится в лице, когда узнает, какое чудо мы совершили. Узнает, каким ударом для Того-Кого-Нельзя-Называть станет наше чудо.
- Ну почему же, представляю. Фрэнк хочет стать аврором, он мне сам сказал.
В лице изменился я. Вернее, я его практически потерял, чувствуя, как деревенеют мышцы, а губы сами собой складываются в глупую улыбку.
- Что?
- Я тоже хочу пойти учиться в Школу аврората, - пожала плечами Алиса. Ей удавалось говорить все это, так небрежно роняя слова, словно то, что происходит со мной, было ею не замечено. Но я-то знал, что она замечает. Она вообще видит меня насквозь. – Бушует война, и мы не должны отсиживаться в стороне. Все, что важно для нас, под угрозой, Волдеморт с каждым днем сильнее. Пришло время стать под знамя.
Вот как она выразилась. «Стать под знамя». Я закрыл глаза.
- Хорошо, ты хочешь сломать свою жизнь и жизнь Фрэнка, чтобы честно, храбро стать под знамя, выучиться на авроров и с громкими криками «Ахой!» биться с Пожирателями. Все это просто и красиво, это то, чего ждут люди, которые всю жизнь занимались превращением лягушек в конфеты, чисткой котлов и воспитанием домовых эльфов. Они не могут отличить маггловские платья от штанов, но данный факт не мешает им бороться за права магглов и считать себя Хорошими Людьми. Они не виноваты, просто время такое. Жизнь такая. И вот ты, Алиса, смотришь на меня, произносишь ровным голосом имя Того-Кого-Нельзя-Называть, мило улыбаешься и сообщаешь, что вы с Фрэнком вступаете в войну. Что я должен сказать? Что кроме тебя у Фрэнка есть своя жизнь, в которой войне нет места? Что мы не собирались сражаться? Что есть решения получше, чем вставать под знамя?
- Нельзя так просто игнорировать то, что происходит. Война неизбежна, она не выбирает, кого затронуть, а кого нет. Перед всеми стоит выбор, Барти, война ставит перед выбором, и от этого не отвертеться. Открой глаза, - Алиса требовательно потянула меня за рукав. - Ты разве не замечаешь? Не видишь, что прежней жизни уже нет, что Волдеморт методично отламывает от нее кусок за куском? Нет будущего, которого мы все для себя представляли, уже нет. Мы не останемся в стороне, и ты, Барти, тоже. Рано или поздно ты поймешь, что выбор сделан.
- Я уже понял, - буркнул я.
- Вот и отлично. Я уверена, твой выбор верный, - она подбадривающе кивнула. – Через два года ты закончишь Хогвартс, и мы с Фрэнком будем рады видеть тебя в своих рядах. Ты всегда останешься его другом, и моим тоже. Фрэнк говорит, что ты сильный, он уверен в тебе, он знает, что ты не будешь прозябать в стороне. Твой отец столько сделал, чтобы сразить Волдеморта, что я не удивлена, - Алиса, потрепав меня по голове, засмеялась, и я вторил ей.
Я только что узнал, что мой друг стер мое будущее, решив за меня, как мне жить.
Она ушла на урок, я побрел в лабораторию. Фрэнка и Теодора не было, у них куча дополнительных занятий после обеда, потому я мог спокойно посидеть один. Наше зелье, вернее, сырцы с присвоенными номерами, темнели на лабораторном столе – я придвинул к нему стул и сел, положив подбородок на сложенные руки. Мое отражение дробилось в тусклом стекле пробирок, и везде оно было разным – я не мог узнать свое лицо или даже сказать, что знаю того парня, что смотрит на меня ровненько из семи образцов зелья. Чего я ждал? Что полажу с девушкой друга, попробовав общаться с ней, пока он занят расчетами. А может, что Алиса будет восхищена, когда я раскрою нашу маленькую тайну о зелье, уничтожающем Черную Метку. В Алисе не было ничего особенного, я ведь говорил. Однако все, что я задумал, она вывернула наизнанку, смяла, как ненужный пакет от сока, и вышвырнула вон. Чтобы такое проделать, нужно иметь особый талант. Две недели внезапно показались мне ужасно долгим сроком. Теперь я понимал, что хорошее отношение ко мне Алисы перестало быть приятным... приятной... пусть будет – приятной мелочью, нет, с сегодняшнего момента это стало моим приоритетом. Мне нужно сохранить наш клуб по интересам, не позволить Фрэнку увлечь себя. Если он и правда считает, что пора воевать – ладно, наше зелье будет козырем в этой войне. Сделаем все по-умному. Мы останемся вместе – я, Теодор, Фрэнк, возьмемся немного помогать, так, чтобы нельзя было назвать это помощью. Мы постепенно будем выводить из строя пособников Того-Кого-Нельзя-Называть, выдергивая из его первого круга все больше людей – это реальное дело, толковое. Я понимал Алису, конечно, понимал. Она хорошая девушка, честная, храбрая – только глупая. Если вставать под знамя с шумом и помпой, можно принести пользу, сражаясь – а можно и нет. Бывает, что люди гибнут в первом же бою. И никто их потом даже не вспоминает, разве что в качестве строчки на мемориальной доске.
Мне только не нравилось, что Фрэнк ничего нам не сказал. Какие у него планы насчет зелья? Неужели он хочет сражаться в открытую, имея такое мощное тайное оружие? Ведь чего проще подмешать зелье нужным волшебникам и оставить таким образом Того-Кого-Нельзя-Называть без слуг. Выиграть без крови.
Алиса была не права, сто раз не права. Война меняет решения, она уже подменила наши жизни, подмяла их под себя. Роскошные картины наших уютных планов стали меркнуть, превращаясь в дешевые угольные наброски. Я всерьез думал, как помешать Фрэнку принять участие в войне, надо же.
Через тринадцать дней Теодор решил, что сыворотка окшенции созрела. Это значило, что все расчеты откладываются до лучших времен и что пора снова приступать к практике и попытаться получить наше зелье. Я изредка задавался вопросом, как мы сможем проверить, работает ли оно, с минимальным риском для собственных жизней, но, похоже, Фрэнк уже все продумал. По крайней мере, вид у него был беззаботный.
А потом... Образец под номером семь оказался нашим зельем. Да.
- Смотри, противоядие идеально совпадает по характеристикам антипода с зельем! – восхищался Теодор. – Фрэнк, ты только смотри! Оно точно наше, точно. Мы сделали это.
- Я до сих пор не уверен насчет доминанты А, дружище, - задумчиво говорил Фрэнк. – И нужно сначала сделать выборку опытов, чтобы быть до конца уверенным в стабильности результата. Но, думаю, ты прав. Мы смогли. Зелье, уничтожающее Черную Метку, отныне существует.
- Да потом проверишь ты свою доминанту, а я тебе помогу. Хотя это уже больше для подстраховки. Завтра повторим опыт, сварим целый котел зелья, - в глазах Теодора ясно отражались его невысказанные мысли. Впрочем, скоро он их озвучит. Целый котел зелья.
- Мы молодцы, - я счастливо улыбался. – Как мы проверим, что оно работает?
- По расчетам оно должно работать, - отозвался Фрэнк, заботливо протирая пробирку с зельем полой мантии. – Но, конечно, надо убедиться на практике. Вот ты и убедишься.
- А?
- Барти, твой отец – начальник Департамента магического правопорядка. Кто же проверит, как не ты? У нас нет знакомых Пожирателей.
- Честно говоря, я бы не был так уверен, - ухмыльнулся Теодор.
- Ладно, мы все знаем, что ты крутой парень, - отмахнулся Фрэнк. – Что скажешь, Барти? Твой отец сможет это сделать для нас?
- Я не хочу говорить отцу. Пока не время.
Они удивленно уставились на меня.
- Чему не время? Твой отец ведь возглавляет Министерство в борьбе с Волдемортом.
Я поморщился. Фрэнк нахватался кое-каких привычек у Алисы.
- Не произноси его имени вслух. Я не пойду к отцу, пока у меня на руках не будет реальных доказательств успеха. Мы всего лишь сварили образец. Крохотную пробирку, в которой едва уместится унция зелья. Мы не знаем, работает ли оно, не знаем, сколько длиться эффект от его применения, какая доза необходима для этого эффекта. Мы не знаем, будет ли действовать антидот. Отцу нужна эффективность, мы ее пока представить не можем.
- Но мистера Крауча заинтересует сам факт, не так ли? – Фрэнк обескураживающе развел руками, словно не понимал, какая здесь может быть проблема. Не знаю, может, и правда не понимал. – Неужели ему будет все равно, что кто-то убежден в создании зелья, способного преломить ход войны?
Преломить ход войны. Я вздохнул. Пять минут назад я был абсолютно счастлив, ведь мы достигли того, к чему столь упорно шли. Теперь же, как это часто бывает, ничего кроме усталости не осталось.
- Фрэнк, поясни. Ты хочешь сказать, что Пожиратели – это всего лишь марионетки, или, скажем, несчастные жертвы обстоятельств, и рядом с Тем-Кого-Нельзя-Называть их удерживает лишь Черная Метка? Так вот – отец не придерживается подобной точки зрения. Он точно знает, что Пожиратели – это чистое зло, что они выбрали сторону зла и что их надо уничтожать, как саранчу в засуху. Он поверит в зелье, если оно принесет реальную пользу – в данном случае, разорвет связь слуг с хозяином и друг с другом, оставит их дезорганизованными, чтобы помочь уничтожить их по одному. Вот и вся цель, простая и эффективная, и, заметь, о благородстве тут речи не идет. Потому ждать, что зелье станет решающим средством в этой войне, преломит ход – это неправильно, Фрэнк, это не так, как будет. На самом деле зелье будет подлым орудием убийства, и ничего такого в этом нет. Я думал, ты понимаешь.
Они молча уставились на меня. Мои старшие, мои невинные друзья.
- А я думал, мы занимаемся чем-то хорошим, - медленно сказал Фрэнк. – И я продолжаю так думать. Надо убедиться, что зелье работает, Барти. Ты поможешь нам?
Теодор, смущенно откашлявшись, почесал нос. Настало время его реплики, и мне надо было убедиться, что он скажет правду. А может, не надо. Я ведь знал, как все происходит на самом деле. Просто никогда не переходил грань между ложью и правдой и всегда оставался там, где ложь.
- Вот что, ребята... Вдруг мы рано суетимся? Давайте сварим для начала котел, а? Барти прав, что нам даст одна малюсенькая пробирка? А если мы сварим целый котел, мы сможем потом немного подзаработать. Конечно, после того, как опробуем его действие, я ничего не говорю... - Теодор простецки улыбнулся.
Он как всегда обманул ожидания. Он озвучил свою истину. То, чего ждал от зелья Теодор. Зелье, уничтожающее Черную Метку – в войну это золотая жила.
Фрэнк ничего не ответил. Он смотрел на меня.
Я спросил:
- Почему ты не сказал, что хочешь поддаться в авроры?
- Потому что никто из вас не хочет, - ровно сказал он.
- Эй, Фрэнк, ты правда собрался? Ничего себе! – присвистнул Теодор. Он начинал действовать мне на нервы. – А с чего вдруг?
- Пора делать что-то стоящее, Теодор, - Фрэнк мягко улыбнулся, по-прежнему не сводя с меня взгляда. – Мы должны принести пользу.
- Зелье принесет пользу, - возразил я. - Тебе не обязательно идти воевать.
- Это круто, - вынес вердикт Теодор. – После школы... ну, наверное, я подумаю, чтобы тоже пойти. Ты же без меня не справишься, да, Фрэнк? – он хохотнул. – Хотя у тебя будет Алиса, великий боец. Ладно, не смотри на меня так, я шучу. Еще не знаю, может быть, Эльза тоже заявит, что никуда меня не отпустит, со мной в Школу авроров пойдет, глядишь, и побьет кучу Пожирателей. Родители ее потом с меня шкуру спустят, они же из этих, сочувствующих, - и он небрежно добавил: - Мы с Эльзой поженимся скоро, я говорил?
У меня пересохло в горле. Теодор тоже?
- Ты хотел работать на гоблинов, - с ненавистью сказал я. – А ты, Фрэнк, хотел поехать в Южную Америку. Мы собирались сварить это чертово зелье, чтобы прославиться. И обо мне бы стали говорить отдельно от моего отца, и он бы гордился, что это так.
Моя истина. Я уже приблизился к грани между иллюзиями и реальностью, чтобы стереть ее. Но Фрэнк бы не позволил мне сделать это. Он всегда все понимал.
- Мы молодцы. Мы сотворили чудо, создали зелье. Мы устали, - три раза «Мы». Фрэнк волновался. - Нам надо отдохнуть и о многом подумать. Пусть зелье пока остается без применения. Я доделаю расчеты доминанты А, Теодор проверит выборку. И все. Нам нужно готовиться к экзаменам. Давайте пока забудем о зелье до экзаменов.
Я повернулся и вышел из лаборатории.
Наш клуб по интересам больше не занимался никакими зельями. Каждый из нас делал вид, что забыл и с усердием готовился к экзаменам. Мы сдали, а потом разъехались по домам – я настоял, чтобы тот крохотный образец, что мы сварили, оставили мне. В конце концов у меня единственного была лаборатория. Теодор забрал все расчеты, Фрэнк – противоядие. Все получилось честно.
Мы ждали, каждый из нас ждал. Скоро кто-нибудь не выдержит и снова поднимет вопрос о зелье, и нам придется решать говорить ли о нем моему отцу. Вернее, мне решать. Ведь это то, что было главным. Фрэнк понимал, Теодор, наверное, тоже понимал, а мне было не до понимания – я искал опору, что-то, что снова будет держать мой мир на веревочке; на этой веревочке стану вращаться я.
Фрэнк и Алиса собирались пожениться уже в июле. У Алисы убили брата, который должен был быть шафером, так что роль шафера теперь досталась мне. Трудно заменять кого-то любимого и мертвого. Думаю, я справлюсь.
Весь июнь светило яркое солнце.
В день торжества я стоял в своей комнате перед зеркалом и смотрел, как Винки хлопочет вокруг меня, в последний раз разглаживая складки на моей мантии и стряхивая невидимые пылинки. Винки была счастлива, в отличие от того типа, что отражался в зеркале. У меня голубые глаза, которые в данный момент были пусты. Надо запомнить, чтобы на свадьбе смотреть так же пусто и никого не расстраивать.
Когда Винки закончила, я подошел к окну. Отец вернулся с работы пораньше, чтобы быть на торжестве, он только что аппарировал из Министерства и шагал по гравийной дорожке к дому.
Он поднял взгляд на окно.
Странно, как мы чувствуем друг друга. Я всегда знаю, когда он рядом, а он знает, что я знаю. Отец кивнул мне, не замедляя шаг, и я... мне зачем-то нужно было именно в этот момент дать определение тому ощущению, что я испытывал, глядя на него. Признаться себе в этом ощущении, узнать правду. Я чувствовал тоску. Когда я смотрел на отца, я тосковал. Может быть о том, что он всегда за моей спиной. Возвышается тенью. Не моей – своей тенью. И я всю жизнь подгоняю свое тело и разум под его тень, чтобы они совпали, чтобы все было правильно. О чем я тосковал, глядя на него? Может быть, о себе.
Я не видел друзей весь июнь, я, наверное, скучал по ним. Потому я первый заметил, что Теодора среди приглашенных нет.
Свадьбу устроили на большой поляне в местном лесу, который на тот день оградили всевозможными чарами, защищаясь как от магглов, так и от Пожирателей, если те надумают посетить торжество. Повсюду были раскинуты шатры, золотистые от света фонарей, развешанных внутри каждого, а в центре поляны возвышалась арка, свитая из каких-то цветов, прекрасных, но безудержно пахучих, так что очень скоро у меня разболелась голова. Под аркой Фрэнк и Алиса должны были дать клятвы верности друг друга – собравшиеся с нелепым нетерпением ждали этого. Им все нравилось, они были радостными и оживленными, и ведь половина из них состоит в Ордене Феникса и уже поубивала кучу народа, а у другой половины погибли близкие или друзья – и они все по уши в войне. Я не понимал этого. Но я был не справедлив, я знал. Просто в последнее время слишком часто видел, где начинается правда и кончается ложь. Отец хорошо меня научил, ложь – это спасение. Мы лицемерим и притворяемся, пропитываем свое сердце ложью – мы спасаем себя.
Пир посреди чумы.
Алиса была так красива. Когда она шла к нам под руку со своим отцом, я слышал, как колотится сердце Фрэнка, и понимал, почему. Алиса была прекрасна.
Мне стало душно.
После церемонии я сразу же выбрал самый дальний столик самого дальнего шатра и спрятался за ним, как за стеной, потому Фрэнку пришлось долго меня искать, чтобы сообщить мне новость.
- Теодор принял Черную Метку.
Он упал на стул напротив меня и уставился на меня испытующе, словно был уверен, что я предложу решение, которое спасет нас всех. Он всегда был во мне уверен. Мне жаль, но это так.
- Что произошло? – хрипло спросил я.
Фрэнк ответил не сразу.
- Мы потеряли друг с другом связь, вот что. Это было важно – понимаешь, не бросать друг друга, быть вместе, как мы всегда были. Нельзя так сразу забывать все, кидаться в новую жизнь – сейчас это попросту опасно. Ты ведь тоже не писал Теодору?
- Всего месяц прошел, Фрэнк. Что с ним могло случиться?
- Я не знаю. В последнем рейде погибло пятеро. Пятеро, слышишь, Барти? А один остался жив. И это был я.
Я чувствовал, как у меня холодеет на сердце. Он уже сражается. Этот добродушный безобидный семнадцатилетний дурак уже сражается.
- Я видел его среди них, - бормотал Фрэнк. – Одного ранили, он помогал, и капюшон сорвало с его головы, и я увидел его лицо. Он заметил это, понятно? Он тоже видел меня, смотрел на меня – он очень ловкий, потому что ухитрился швырнуть в меня Авадой, когда на плече у него висел его раненый товарищ.
- Он собирался убить тебя? – очень отчетливо произнес я.
- Да не знаю! – Фрэнк взмахнул рукой и уронил бокал с пуншем, чего даже не заметил. – Я не знаю, что думать. Теодор в беде, мы должны ему помочь.
Вот еще одна истина. Фрэнк мыслит призывами. Фрэнк мыслит благородно.
- Откуда ты знаешь, что он принял Метку? Он мог просто стать Пожирателем, не войдя в первый круг.
- Он принял Метку, - отрезал Фрэнк. – Волдеморт не оставил бы без внимания представителя старейшей чистокровной семьи. Думаю, потому он забрал Теодора. Ему только нужно было, чтобы он покинул Хогвартс и перестал быть под защитой Дамблдора. Я говорил с мистером и миссис Нотт – они напуганы, совершенно не представляют, куда девался их сын. Теодор просто однажды ушел из дома и не вернулся. Его заманили, понимаешь, Барти? Его заставили принять Метку. Наверняка, он до сих пор под Империо.
- Успокойся, Фрэнк, - как можно мягче сказал я. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Почему ты сразу не сообщил мне?
- Потому что это случилось только вчера.
- Ты накануне собственной свадьбы ходишь в рейды?
- Никого больше не было. Я вступил в Орден Феникса, а нас очень мало осталось.
Так, теперь еще и это.
- Дамблдор позволил тебе, семнадцатилетнему юнцу, вступить в Орден? Участвовать в операции? Ты хоть одно боевое заклятие помнишь?
- Повторяю – не было больше никого, - Фрэнк взглянул на меня, и я увидел в них новое выражение, которого никогда не замечал. – И Дамблдор не думал, что мы рискнем ослушаться его и выйти в рейд, чтобы отомстить за Прюиттов. Ты знаешь, вчера утром принесли тела. Ты помнишь их? Фабиан и Гидеон Прюитты, близнецы-придурки. Нам даже хоронить нечего было, они с ними такое сотворили, что подумать страшно, не то что смотреть.
- Хорошо, давай решать, как выручать Теодора, - грубо сказал я. – Сначала определимся - он под Империо, или это его выбор. Потому что в последнем случае...
Губы Фрэнка скривились.
- Что, натравишь своего отца?
- Тише, Фрэнк. Просто допусти такую возможность, что Теодор мог осознанно встать на сторону Того-Кого-Нельзя-Называть.
- Ты веришь в это?
- Я не знаю, во что верить, разве не видно? – рассеяно отозвался я. – Нам надо встретиться с ним, чтобы сказать наверняка. Когда ты предполагаешь это сделать? Не советую ждать нового рейда.
- Понимаешь, если он под Империо, достаточно будет дать ему зелье, чтобы уничтожить Черную Метку, - щеки Фрэнка горячечно алели. – Он ведь собирался жениться, помнишь? Он видел свое будущее четким и определенным... ну может быть, не таким четким и определенным, как мы с тобой представляем, это же Теодор. Просто, Барти, он не стал бы Пожирателем по своей воле. Не его стиль. Он не стал бы воевать, зная, что мы с тобой на противной стороне. Мы друзья. Не враги.
Я устало потер переносицу.
- Мне самому трудно во все это поверить. Хорошо, давай отталкиваться от того, что ты прав. Ты хочешь напоить его зельем? А вдруг оно не подействует? Мы ведь так и не провели испытания.
- Вот заодно и проведем, - бледно улыбнулся Фрэнк.
Нам нужно было срочно замаскировать свое волнение под нервическую жизнерадостность, которая, похоже, стала главной идеей сегодняшнего торжества, потому что к нам направлялась Алиса вместе со своей матерью. Фрэнк успел только прошептать, прежде чем напустил на себя беззаботный вид:
- Ни слова мистеру Краучу.
А я успел бросить высокомерное:
- Что ты имеешь против моего отца?
И Фрэнк шепнул в ответ, заключая Алису в объятия:
- Ничего, но ты же не хочешь потерять друга?
Продолжение - в комментах
@темы: Барти Крауч-мл., Джен, Фрэнк Лонгботтом, Фик, Конкурсная работа, Барти Крауч-ст., Алиса Лонгботтом, Текст
-
-
29.06.2011 в 01:36-
-
29.06.2011 в 01:37-
-
06.07.2011 в 02:17«- Поэтому, отец, ты ввел Непростительные заклинания.
Твой отец ведь возглавляет Министерство в борьбе с Волдемортом.» Очень неудачно сформулировано, то и другое.
Даты жизни Поттеров показывают, что Лонгботтомы должны были быть старше их, в противном случае они не успели бы стать аврорами (уж Алиса-то всяко). Ровесники - уже очень сильная натяжка, а младше Лонгботтомы уж никак быть не могут. Еженедельная аппарация на уик-енд во время семестра, безопасная или нет, ИМХО, абсолютно неправдоподобна.
-
-
12.07.2011 в 18:58-
-
13.07.2011 в 08:56Лучше всего, на мой взгляд, получилась линия Теодора. Как-то его мотивы наиболее понятны.
Про "никанон" уже говорили - и да, он мешает.
В общем и целом, потенциально интересный текст, но, кажется, недоработанный.
-
-
13.07.2011 в 16:10Вообще, респект вам за оригинальную идею. Меня давно тянуло почитать что-нибудь о мотивах этого ребёнка.
Моя оценка: 8/8
Первую снизила за то, что сам момент "слома" мальчиков несколько скомкан, вторую за "никанон".
Спасибо за Ваше творчество))
-
-
16.07.2011 в 06:21а вот гремучая смесь из желания проявить себя, доказать, кто ты есть, и безответная привязанность к отцу, которую перенесли на друзей, это вышло отлично;
куда же ему, бедняге, было еще идти, если и отец, и Фрэнк оставили его на обочине своей жизни, и двинулись к цели, причем оба они формально оказались на одной стороне? конечно, на другую сторону; на этой он желаемого уже не получт; останься Теодор на свободе, и живым укором подтверждай, что второй стороне также наплевать на мечт Барти, могло выйти все иначе
-
-
24.07.2011 в 23:10Тяжело, печально, правдоподобно. Чёрт с ними, с косяками.
10/10.
-
-
25.07.2011 в 22:29-
-
27.07.2011 в 22:44Зачиталась фиком так, что за уши было не оторвать ))
Но мне не увиделось, что война сыграла решающую роль в жизни Барти. Она здесь скорее контрастное вещество, чем "девятый вал". Не было бы войны, встретилось бы какое-то другое испытание, проявившее шаткость дружбы главных героев - а она шаткая, ломкая.
-
-
28.07.2011 в 17:28Трудно было читать из-за неровного стиля, особенно из-за резких переходов от имперфекта («что делал?») к презенсу («что делаю?») и аористу («что сделал?»), а также повторов вроде «Я предпочитаю эффективность, а эффективнее действовать по законам военного времени». Я уж не говорю про канцеляризмы.
читать дальше
Вот не первый раз уже встречаю «окшенцию». Может, «октенцию» всё же?
10/7
-
-
29.07.2011 в 14:32-
-
29.07.2011 в 19:32-
-
29.07.2011 в 21:28-
-
29.07.2011 в 23:36