Волчьи ягоды

[albansk]

Название: Волчьи ягоды
Автор: Команда ПС
Бета: будет названа позже
Гамма: будет названа позже
Тип: слэш
Рейтинг: R
Персонажи: ФГ/ЛМ
Жанр: драма
Размер: миди (около 54 тысяч знаков)
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: История одного предательства.
Тема задания: Фик написан на тему «Нелюдь среди людей»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)

Лес пах мокрой хвоей, прелью, молодыми грибами и почему-то малиной, хотя малинников в окрестностях Малфой-мэнора не было.
Потянувшись, Фенрир сел и задрал морду к небу. После полуночи слегка распогодилось, но сейчас небо вновь захватывали тучи. Они неслись по ветру, то теряя клочья, то сливаясь, затягивая предутреннюю синеву серой пеной, предвещавшей долгий дневной дождь.
Волк с интересом разглядывал причудливые фигуры, создаваемые небесными потоками, и усмехался, обнажая желтые клыки с коричневой каймой у десен.

Он любил дожди и бури. Он вообще любил все, хотя бы отдаленно связанное с грядущей Битвой. В грозный день Рагнарёка невиданной силы ураган смешает Подземный мир, Верхний мир и землю людей, выйдут на бой мертвые, поднимется из глубин Великий Змей Ёрмунганд, и грозный предок Фенрир наконец порвет цепи, предательством надетые на него асами. Вот тогда…

Грейбек облизнулся и встал. Битва грянет еще нескоро, а пока надо приближать ее всеми силами. Ибо сказано – восстанет брат на брата, и воцарится мировой хаос.

Фенрир Грейбек был мастером по созданию хаоса, пусть и не мирового масштаба, но это дело времени. И заставлять восставать брата на брата он тоже умел неплохо: достаточно пробраться в деревню и укусить пару мальчишек. Мальчишки – народ отчаянный, их не смущают крики матерей, встревоженных сумерками и близостью леса, они готовы торчать за околицей до полуночи, а потом хвастаться друзьям, что видели огромного волка, мелькнувшего в зарослях совсем-совсем рядом. Мальчишки были для Фенрира легкой добычей. Жаль, он не всегда мог удержаться и оставить жертву в живых.

Свои набеги Грейбек обычно вспоминал с удовольствием – за исключением того случая. Произошло это чуть меньше десяти лет назад, но Фенрир до сих пор взлаивал от стыда при одном намеке на свое поражение.

Тогда он еще охотился, считая себя единственным воином Рагнарёка и не делая различий между людьми и чародеями. Границы миров оборотень преодолевал без труда, инстинктивно зная – вот здесь еще существует волшебство, а за дальней просекой его уже нет.

Мужчина и мальчик шли по дороге – оба в серых мантиях волшебников, оба одинаково светловолосые, только у мальчика волосы были слишком коротки, чтобы затягивать их в хвост. Нападать на магов Фенрир чаще всего остерегался, но над лесом уже поднималась полная луна, и жажда крови оказалась сильнее опаски.

Грейбек кинулся на мужчину, справедливо рассчитывая на то, что мальчишка – лет восьми на вид, не больше, – слишком мал, чтобы владеть серьезной магией. Обычно так и случалось, но на этот раз оборотень ошибся. Мальчишка отпрыгнул в сторону, вскинул палочку – и в морду волку ударил такой мощный Ступефай, что луна в глазах Грейбека треснула и рассыпалась багровыми осколками…

Очнулся Фенрир от ледяной воды, попавшей в нос и в пасть. Он закашлялся, чихнул и открыл глаза. Лапы оказались надежно скручены заклятием, грудь и голова страшно болели от полученного удара, а под ребрами при каждом вздохе что-то глухо екало.

“Убьют, - обреченно подумал оборотень. – Не повезло, надо же”.

Мужчина отряхивал измазанный рукав мантии, мальчик с тревогой следил за ним. На волка они не смотрели.

- Отец, вы в порядке? – голос мальчишки звучал спокойно, хотя Грейбек видел, что тот волнуется.
- Да, Люциус, - мужчина поднял к глазам платок, выпачканный волчьей слюной, подсветил крохотным огоньком на конце волшебной палочки, вгляделся. – Обрати внимание на цвет. Видишь зеленоватые разводы? Это не просто волк - оборотень.

Мальчик со странным именем Люциус покосился на Грейбека, сделал шаг в сторону. Он все-таки боялся– и Фенрир на мгновение испытал чувство удовлетворения.

- Вы его убьете?
- Зачем? – удивился мужчина и выбросил платок в канаву. – Не так много осталось вервольфов, чтобы их убивать. Учись беречь все, что составляет своеобразие магического мира, Люциус. Оборотни, безусловно, опасны. Но они же и преданные слуги для тех, в ком видят силу и власть. Продержим его до восхода под Империусом, а утром разберемся, что он за человек.

Так Фенрир Грейбек познакомился с Абраксасом Малфоем и его сыном. А чуть позже – и с самим Лордом Волдемортом, ставшим для оборотня символом и знаменем грядущего Рагнарёка.

Впрочем, тогда, десять лет назад, Лорд еще не был Лордом. Он все еще звался мистером Томасом Марволо Риддлом, но Фенрир мгновенно почуял мощь жесткой и безжалостной магии, ауру бесконечной тьмы, которой был окутан будущий Лорд, – почувствовал, заскулил и пополз на брюхе к ногам своего Повелителя.

Никто из людей, находившихся тогда в гостевой зале Малфой-мэнора, не засмеялся, и Грейбек знал, почему. Каждый чувствовал то же, что и оборотень, но магов держали воспитание и глупые условности. А его – Фенрира Грейбека, прирожденного оборотня, почти анимага – не держало ничто. Он вырос в волчьей стае, впервые пролил чужую кровь в щенячьем по меркам людей возрасте, ничего не стеснялся и с самого начала знал, на чьей стороне. Для Фенрира Грейбека не существовало мук выбора – он признал Вожака сразу и навсегда.

Сейчас, годы спустя, Фенрир со стыдом вспоминал собственную самоуверенность, но был счастлив, что совершил ту непростительную глупость. Случай свел его с Малфоями, предоставившими оборотню-одиночке не только кров, но и возможность стать чем-то большим, чем обычный ночной убийца. Абраксас ввел Фенрира в круг волшебников, куда оборотень и не думал попасть. Юный Люциус терпеливо учил Грейбека доступной тому невербальной магии, часами тренируя с ним простейшие заклятия.

Волк умел быть благодарным и свято чтил законы стаи, принявшей его к себе. Он без размышлений закрыл бы собой Повелителя – потому что так велел закон. Но за Малфоев Грейбек бы умер с любовью.

Он не требовал к себе ответной любви – ему хватало того, что Абраксас позволял лежать на мягком ковре у своих ног в полнолуние, а не гнал оборотня в лес. И когда Люциус запускал сильные тонкие пальцы в густую шерсть, волк блаженно щурился и перекатывался на спину, подставляя мягкое беззащитное брюхо вместо того, чтобы вцепиться зубами в чужую плоть.

Контроль над разумом давался Грейбеку легко – все же, он родился оборотнем, а не заболел ликантропией после укуса. Это было его преимуществом, ста очками форы перед теми, для кого полнолуние становилось проклятием, а не освобождением. Сам Грейбек любил трансформации – лес манил его свободой от условностей и возможностью дать волю всем животному, что пряталось в человеческом теле.

Малфой-мэнор был единственным местом, куда Фенриру хотелось возвращаться. Во времена своей молодости он кочевал по всей Британии, нигде не задерживаясь и считая своим домом любой куст, способный защитить от дождя или снега. Он не любил нависающие над головой крыши, предпочитая им небо и листву. Но в имении Абраксаса было так много простора, солнца, леса, древних камней, что Фенрир как-то сразу прикипел сердцем к этой земле, присвоил ее, взял под опеку – и теперь искренне считал себя одним из…

Он не был тщеславен, а до последнего времени и ревнив, с легкостью уступая более умным, более сильным, более удачливым, довольствуясь местом последнего человека, но зная, что в стае он стоит недалеко от Вожака. Фенрир умел ждать и не сомневался, что Лорд – мудрый, могучий, всезнающий – оценит его преданность.

Но в последнее время мир оборотня начал потрескивать и ломаться, на глазах теряя прочность и устойчивость.

Волк служил Лорду верой и правдой, не страшась ни чужой крови, ни собственной смерти. Немногие могли бы похвастаться подобным – тот же Люциус предпочитал убивать и мучить чужими руками. Пожалуй, только Уолден МакНейр – медлительный и неуклюжий в обычной жизни, смертоносно быстрый во время схваток – мог бы состязаться с Грейбеком в безжалостности и бесстрашии. Но предплечье Уолли Метка украшала уже шесть лет, а Фенрир все еще ждал своей очереди.

Опустив морду к земле, оборотень медленно потрусил по направлению к мрачной громаде замка, темневшей за деревьями. Луна катилась за лес, волк ее не видел, но чувствовал близкий рассвет – по коротким внезапным судорогам в мышцах, по острому покалыванию в подушечках лап. Из туч посыпалась мелкая морось, во влажной траве оставался темный след.

Фенрир зависел от луны много меньше, чем зараженные ликантропией люди. В глубине души он считал себя почти анимагом – в конце концов, Грейбек мог перекинуться в волка не только в полнолуние и не утрачивал разума, просто шел на поводу у инстинктов. До какого-то момента он даже не задумывался о том, что выглядит неуместно среди чистокровных волшебников, объединившихся вокруг Лорда. Но вчера…

Ах, это проклятое вчера, заставившее Фенрира сбежать в ночной лес от пылающего камина и ласковой сильной руки, лениво трепавшей его за ухо. Не зря Грейбек сторонился женщин, не зря считал их непонятными, чуждыми существами. Всего лишь несколько презрительных слов, больно ранившая насмешка, и вот уже вместе пушистого ковра под брюхом - сырая трава, мокрый ветер в оскаленную морду, и обида, обида.

- Зачем зверю Метка, Грейбек? Попроси у Лорда ошейник и крепкую цепь. А Люциус от щедрот велит выстроить тебе будку где-нибудь на заднем дворе, у грифятни.

Что могло быть хуже, чем сравнение с глупыми дворовыми псами? Фенрир взвился, метя в горло злоязычной Беллатрикс, но та же рука, что мгновением раньше ласкала его, схватила за загривок, дернула назад, опрокидывая кверху брюхом. Грейбек щелкнул зубами, норовя вцепиться в обидчика, замер на мгновение от ужаса – это же Люциус, как можно?! – встретился взглядом с изумленными глазами и бросился вон из гостиной, поджав хвост.

Теперь он возвращался назад – униженный и сломленный, не нашедший в себе сил уйти окончательно, готовый лизать руки и скулить, выпрашивая для себя как великую милость возможность дремать у ног Малфоя в тепле и сытости.

Фенрир был уверен, что его с позором выгонят прочь, запретив даже приближаться к имению. Сел на каменные ступени, обхватил руками лохматую голову. Он никогда не задумывался о природе своих чувств, будучи абсолютно чужд большинству человеческих эмоций. Жить по законам стаи – если ты член стаи, слушать только себя – если ты одиночка. Фенрир никогда не смог бы сказать, чего в нем больше, человеческого или звериного, но он не считал людей своей стаей. Подчиняясь мощи и железной воле Лорда, преклоняясь перед умом и образованностью Абраксаса, Грейбек частично переносил на них иерархию волчьего сообщества, в котором Лорд был бы вожаком, Абраксас - патриархом, а сам Фенрир – сильнейшим охотником. Всем остальным места в стае не было – ни братьям Лестранджам, ни бандиту Долохову, ни даже Уолдену.

Люциус стоял особняком и среди людей, и среди волков. Даже Абраксас, к которому Грейбек относился с преданным почтением, как относился бы к своему отцу, если бы знал, кто был его отец, не позволял себе всего того, что позволял Люциус. Даже Лорду, занимавшему в личной иерархии оборотня место где-то между Ёрмунгандом и Фенриром, волк не разрешил бы того, что разрешал Люциусу.

Сама того не подозревая, Белла Блэк ударила по самому больному: призрачный ошейник давно уже прятался в густой шерсти, а второй конец невидимой цепи небрежно держал в изящных пальцах Люциус Малфой.

- Опять дождь, - голос за спиной заставил оборотня вздрогнуть. Задумавшись, Фенрир так ушел в себя, что не услышал ни легкого скрипа открывающейся двери, ни шагов. – Хочешь есть? Я велю эльфам накрыть завтрак на двоих в малой гостиной.
- Ты не сердишься?

Очень хотелось свернуться клубком возле ног Люциуса, устроиться щекой на домашних туфлях и так остаться навсегда. Или хотя бы до того момента, пока не прогонят.

- Глупый зверь, - знакомая рука легко коснулась влажных от дождя волос, нечесаной гривой падавших на плечи. – За что мне на тебя сердиться?
- Я едва тебя не укусил, - голос Грейбека упал до шепота. – Я не хотел, так вышло.
- Пустое, - Люциус смотрел куда-то вверх, словно старался разглядеть над вершинами вековых сосен солнце, скрытое за тучами. – Забудь, зверь.

Голос был спокоен, но Грейбек всей своей задубевшей, покрытой старыми шрамами кожей почувствовал напряжение, сковавшее Малфоя от светловолосой макушки до кончиков пальцев на ногах. Что-то случилось, пока Фенрир изливал свою тоску и боль луне, пока пытался унять жажду крови растерзанными кроликами и белками. Что-то случилось, и это - случившееся - заставляло Люциуса сжиматься и корчиться от ужаса, пусть внешне он и оставался привычно невозмутимым.

“Я не мог его так напугать, - в смятении подумал Фенрир. – Он и мальчишкой меня не боялся, я же помню. Или это из-за Беллатрикс?”
В горле завибрировало, и только усилием воли Грейбеку удалось подавить жалобный скулеж. Он откашлялся, поднял голову.

- Тебе нужна помощь?

Люциус оторвался от созерцания туч, накрывших верхушки деревьев, посмотрел на Фенрира. Светлые глаза потемнели, и оборотень невольно вцепился в закраину ступени, на которой сидел.

- Кем ты себя считаешь, зверь? Мерлином всемогущим? – пальцы сжались, захватывая в кулак прядь волос, дернули назад. Малфой резко наклонился, вглядываясь в лицо вервольфа. - Или ты думаешь, что одна из Блэков готова разделить с тобой подстилку на конюшне?

Грейбек не обиделся – оскалился, показав крупные желтоватые зубы. Извернулся, плюнув на боль, лизнул запястье Малфоя – там, где из-под манжеты виднелся раздвоенный язык магической татуированной змеи. Метка у Люциуса появилась недавно, всего лишь неделю назад, и тонкая кожа все еще была воспаленно-розовой.

- Блэки и Абраксас все-таки сговорились?

Малфой разжал пальцы, выпрямился, сунул руки в карманы мягких домашних брюк, снова уставился куда-то вдаль.

- Отец считает, что война неизбежна. А значит, у имения должен быть наследник. На случай возможных… неожиданностей.
- Он сомневается в победе? – Фенрир тоже поднялся, заглянул в лицо Люциуса. – Лорд – могущественный чародей. Самый сильный из ныне живущих.
- Отец не сомневается в победе, - сухо ответил Малфой. – Но на войне, зверь, иногда погибают. И не всегда погибшими оказываются враги.

Он развернулся, шагнул к двери, придержал тяжелую створку, бросил через плечо:
- Ты идешь? Или сыт кроликами?
- Иду, - Грейбек торопливо шагнул следом, чувствуя, как глухо заурчало в брюхе. – Иду, конечно.

Пока Люциус задумчиво мазал джем на крохотный тост, Фенрир положил на тарелку несколько кусков ростбифа, густо залил острым соусом, покосился на хозяина.

- Ножом и вилкой, - сухо обронил Малфой.
- Никого же нет,- скривился Грейбек.

Люциус ответом не удостоил, и оборотень со вздохом принялся терзать мясо ножом. Пожалуй, это было единственным неудобством, раздражавшим Фенрира, – необходимость соблюдать глупые условности.

Страх Люциуса перед грядущим браком оборотень хорошо понимал. Лишившись матери в пять с небольшим лет, Малфой вырос, вращаясь исключительно в мужской компании, – овдовев, Абраксас так и не женился, с головой уйдя в политические игры. Эльфам воспитание единственного сына он не доверил, всюду таскал мальчика с собой, даже на заседания Визенгамота и министерских комиссий, пока Люциус в одиннадцать лет не уехал в Хогвартс.

Женщины в Малфой-мэноре практически не появлялись, разве что сопровождая мужей. Балов и приемов Абраксас не устраивал, предпочитая им собрания политического кружка мистера Риддла, со временем превратившегося в организацию, где женщинам тоже не было места. Так что учиться галантности и искусству обольщения Люциусу было негде и не у кого. Он был красив, неглуп, прекрасно образован, но гораздо свободнее и раскованнее чувствовал себя, обсуждая с Рудольфом Лестранджем последние законодательные поправки Визенгамота, чем расточая комплименты потенциальным невестам. Ему не о чем было говорить с девушками, а заинтересованные взгляды их матерей на богатого и красивого молодого мага, обладающего, к тому же, серьезными знакомствами в Министерстве, вгоняли Люциуса в панику.

Когда два месяца назад Абраксас завел речь о женитьбе, молодой Малфой впервые осмелился возразить отцу. Люциус упирал на то, что не испытывает пока симпатии ни к одной девушке, но этот – самый веский, по его мнению, – аргумент был сходу отметен одной-единственной фразой:
- В симпатии нет необходимости. Я лучше знаю, кто тебе подойдет.

Тогда Люциус впервые напился, воспользовавшись тем, что отец отправился к Ивэну Розье. Грейбек нашел его вечером на конюшне. Люциус пытался оседлать жеребца, тот всхрапывал и брыкался, в углу верещал эльф, до смерти напуганный перспективой объясняться с Абраксасом, если молодой хозяин попадет под копыта…

Долго размышлять оборотень не стал: обхватил Люциуса поперек туловища, взвалил на плечо и потащил в замок, сопровождаемый рыдающим от страха домовиком. В спальне свалил отключившегося Малфоя на кровать и принялся раздевать, прогнав эльфа вон.
Когда в июньском светлом сумраке забелело полуобнаженное тело, Грейбек рвано выдохнул и позволил инстинктам взять верх над обожанием.

Метка еще не украсила предплечье Малфоя, и оборотень с наслаждением вылизывал чистую тонкую кожу на внутренней стороне руки, вдыхал холодный острый запах дорогого парфюма, тыкался носом в слегка влажную подмышку с короткими рыжеватыми волосками и больше всего боялся, что Люциус проснется и прогонит его прочь.

Обошлось. Малфой спал беспробудным сном мертвецки пьяного человека, и Фенрир смог сделать почти все, о чем мечтал несколько лет – с того дня, когда впервые осознал природу своего влечения к юному сыну Абраксаса.

Почти все, потому что до самого главного оборотень не дотерпел. Его накрыло раньше, чем это случилось, а когда в голове прояснилось, Грейбек испугался. Ему не часто приходилось задумываться о последствиях своих поступков, но сейчас он сообразил, чем рисковал. Нет, Люциус не стал бы жаловаться отцу – у него своих сил хватило бы отправить Фенрира на встречу с владычицей Хель. В арсенале Малфоев имелось множество способов превращать хоть человека, хоть зверя в визжащий от ужаса и боли комок окровавленного мяса. И пусть Люциус не любил пачкать в грязи руки, в данном случае он нарушил бы свои принципы, в этом Грейбек не сомневался.

Зверь в человеке успокаиваться не желал, отметая любые доводы разума, подталкивая, соблазняя чужой беспомощностью и неведением. Раздираемый на части вожделением и страхом, Фенрир тихо взвыл и пополз со смятой постели, мечтая сбежать куда-нибудь подальше от запахов, смятенных мыслей и собственного либидо. Однако сильные пальцы неожиданно вцепились в исполосованное шрамами трансформаций плечо, и хриплый голос произнес:
- Что, зверь, струсил?

Светлые глаза Люциуса в темноте казались черными, словно небо в новолуние, пересохшие губы пахли виски и немного кровью, а на шее, в которую Грейбек уткнулся, судорожно пульсировала артерия. И он не был девственником, это Фенрир понял сразу: слишком искушен оказался, слишком легко все произошло, и мышцы сфинктера охотно, без особых усилий, пропустили немаленький член оборотня.

Хотелось зарычать: “Кто? Когда? Почему не я?” - но Грейбек только вцепился зубами в нежную кожу над ключицей, изо всех сил стараясь не поранить Малфоя.

Утром Фенрир был изгнан вон из спальни с жестким приказом даже не думать о продолжении, однако этой сумасшедшей пьяной ночи ему с избытком хватило для того, чтобы окончательно превратиться в раба. Будь он хоть чуть-чуть образован, без труда нашел бы в истории множество примеров подобных развлечений чистокровных волшебников. Но Грейбек был темен, как лес, в котором родился, – поэтому принял произошедшее за начало.

Он ждал неделю, дурея от предвкушения встречи, в деталях представляя ее себе, и только через десять дней сообразил, что Люциус не притворяется безразлично-снисходительным, а таков и есть на самом деле. От попыток разобраться, чего больше – безразличия или снисхождения, болела голова, и тогда Фенрир решил найти и разорвать соперника.

Он принюхивался, прислушивался и приглядывался еще десять дней: не веря себе, не веря очевидному, не веря суке-судьбе, завязавшей узел, который невозможно оказалось развязать. Когда сомнениям места не осталось, Грейбек ушел в лес и выл там – горько и долго, жалуясь небу, тучам, соснам на вселенскую несправедливость. Соперничать с Вожаком он не мог, а надеяться на то, что Малфой предпочтет Лорду вервольфа, и вовсе было смешно.

Протосковав какое-то время, Грейбек смирился. Будучи волком, он все же был и человеком тоже, со всеми человеческими недостатками, включая способности к самообману и глупым надеждам. Внушить себе, что с Лордом Люциус остается из уважения и преклонения, а с ним, Фенриром, провел ночь по велению сердца, оказалось на удивление легко. Как и убедить себя в том, что только из страха за него, Грейбека, Малфой притворяется равнодушным. Тем более, внешне ничего не изменилось – Люциус все так же любил запускать пальцы в густую гриву оборотня, трепать его за уши и греть вечно мерзнувшие ноги, просунув их под бок валяющемуся на ковре волку.


Покончив с ростбифом, Фенрир дотянулся до бутылки с вином, вопросительно глянул на Люциуса.

- Не рановато? – усмехнулся тот. – Впрочем, как хочешь.
- Хочу что-нибудь покрепче, - признался Грейбек. – После трансформации кости ломит. Да еще эта сырость.
- Стареешь, зверь? – Малфой прищурился. – Крепче нельзя, сегодня Лорд намерен нанести визит в Малфой-мэнор, а он не любит, когда от окружающих пахнет перегаром.
- Он много чего не любит, - проворчал Грейбек. – Я могу дышать в сторону и вообще не подходить близко. Что касается старости… хочешь проверить?

Люциус поджал губы. Намеков он не любил, даже произнесенных наедине. Собственно, Фенрир за эти два месяца позволил себе напомнить о той ночи только пару раз – и оба раза нарвался на резкий отпор. На этот раз отповеди не последовало. Малфой справился с собой, или его мысли просто были заняты чем-то совсем иным. Во всяком случае, он не отказал прямо, что в очередной раз дало оборотню возможность поверить в наличие шанса на будущую связь.

- Сегодня здесь с визитом будут еще Блэки, - Люциус облокотился на стол, сцепил пальцы под узким подбородком. – Вся семья. Мне бы не хотелось, чтобы у Нарциссы создалось превратное впечатление об обитателях этого дома.

От неожиданности Грейбек пролил вино на скатерть, суетливо начал промакивать красное пятно подвернувшейся салфеткой и под пристальным взглядом Люциуса окончательно смешался. Не то чтобы Грейбек опасался Кигнуса и Друэллу – он вообще мало кого опасался из окружавших Малфоев людей - он просто их не любил. И в первую очередь – за высокомерность чистокровных волшебников, граничившую с душевной болезнью. Многочасовые рассуждения Кигнуса о неполноценности магглов и полукровок приводили оборотня в бешенство, а брезгливое выражение красивого лица Друэллы, когда она случайно натыкалась взглядом на Грейбека, вызывало желание вцепиться зубами в ее платье, повалить миссис Блэк на пол и в полной мере дать прочувствовать превосходство оборотня над слабым человеком. Впрочем, с подобными желаниями Фенрир умел справляться, поскольку не прожил бы после такой демонстрации силы и трех минут.

Бэлла Блэк унаследовала родительские характеры в полной мере. О старшей, Андромеде, в семье Блэков вообще не упоминали – полгода назад она сбежала с магглом. Младшую, Нарциссу, Грейбек практически не знал – она только в этом году закончила Хогвартс и ни разу не была в имении Малфоев. Однако отсутствие прямого знакомства не мешало оборотню заранее ненавидеть девушку, поскольку она становилась еще одним препятствием между ним и Люциусом.

Грейбек понятия не имел, догадывается ли кто-нибудь из Пожирателей Смерти об отношениях Лорда и младшего Малфоя. Тем более он не знал, был ли в курсе этих отношений Абраксас. Что-то подсказывало оборотню, что Люциус не откровенничает на эту тему даже с самыми близкими, младший Малфой вообще был скрытен по натуре. Ну а Лорд…

Его многословность и велеречивость временами Грейбека раздражали. В отличие от людей оборотень не был падок на завлекательные слова: он чувствовал глубже - инстинктом лесного зверя, позволявшим безошибочно отличать фальшь от искренности. Фенрир признавал силу – а сильнее Лорда ему волшебников встречать не приходилось. Так что на собраниях и митингах Грейбек либо дремал, либо околачивался поближе к Малфоям, бдительно и ревниво охраняя их от недоброжелательных взглядов, которых всегда хватало.
Но при всем своем многословии никогда – ни в дружеской компании самых близких последователей, ни во время шумных застолий, когда политические темы обсуждались вперемешку с непристойными историями из далекого и близкого прошлого, ни за бокалом вина или виски у камина – Лорд не касался своей личной жизни. Эта тема оставалась табу для всех, даже для неистовой и пылкой Беллатрикс, готовящейся к свадьбе с Рудольфом Лестранджем, но не скрывавшей фанатичной влюбленности в Повелителя. И если бы не звериный нюх Грейбека, обострившийся от ревности и вожделения, оборотень тоже никогда бы не догадался, с кем Лорд проводит время, свободное от политической борьбы и научных изысканий.

Интриговать Грейбек не умел. Искусство манипулирования окружающими ему не давалось, да Фенрир к этому и не стремился. Он считал страх главным рычагом воздействия, и направляемый умелыми руками Лорда и Абраксаса быстро превратился в ночной ужас Британии, которыми матери пугали непослушных детей. То, что Пожиратели Смерти называли акциями возмездия, для Грейбека являлось откровенным удовольствием; просто раньше он мучил и убивал во имя великого Предка, томившегося в неволе у асов, а теперь – во имя Лорда и его Дела, приближавших освобождение Фенрира и гибель богов.

Однако сейчас, глядя на тоскующего Люциуса, небрежным движением палочки уничтожившего винное пятно, оборотень впервые задумался о том, что некоторые знания могут быть полезны. Своим чувствам и ощущениям Грейбек доверял, тем не менее, спросил в лоб:
- Ты не хочешь жениться на Нарциссе Блэк?

Малфой хмыкнул, но ответил в своей обычной уклончивой манере:
- Мне кажется, что в восемнадцать лет преждевременно брать на себя ответственность за семью. Нарцисса – замечательная девушка из старинного чистокровного рода. Она будет замечательной женой и матерью. Но я не уверен, что сейчас способен оценить эти ее достоинства.
- Ты не хочешь жениться на Нарциссе Блэк, - удовлетворенно сказал Фенрир и ухмыльнулся. – Я могу тебе помочь избежать этого брака.

В глазах Люциуса на мгновение мелькнула сумасшедшая надежда. Мелькнула – и тут же исчезла, спрятавшись за деланным безразличием.

- Что ты можешь сделать, зверь? Собираешься укусить мою невесту? Или - ха! -соблазнить ее? Я тебя первым прибью.

Фенрир пожал плечами, сыто рыгнул и поднялся из-за стола. Он прекрасно знал, как Люциус реагирует на такие демонстрации, но хотелось позлить, вывести из равновесия, воочию увидеть вспышку бешеного темперамента, так успешно прячущегося за ледяной невозмутимостью. За десять лет Грейбек наблюдал это несколько раз – и каждый раз восторг бросал его к ногам Малфоя, чьи страсти было сродни буйству стихии. Особенно в ту ночь, два месяца назад…

- Укусить – самый легкий путь, - склонившись, Фенрир вгляделся в глаза Люциуса, обычно невозмутимые, а сейчас смятенные. – Мне интересно – чем ты готов пожертвовать ради того, чтобы обручение не состоялось? Здоровьем и жизнью невесты, своей честью или… расположением Лорда? Что выберешь ты, Люциус?

Он был готов к тому, что Малфой схватится за оружие. Нырнул под стол, накрытый длинной скатертью, выскочил оттуда уже волком, опрокинул Люциуса на пол, лапой выбив из пальцев палочку. Щелкнул у самого горла зубами, словно предупреждая. Затем отпустил, отошел за кресло, вернул себе человеческий облик. Малфой сидел на полу, обхватив руками голову. Грейбек подполз на четвереньках поближе, сел рядом, привалился всем телом, с удовольствием чувствуя чужое отчаяние, трепеща от желания завалить Люциуса на дорогой ковер, содрать одежду зубами и ногтями, овладеть божеством, ощущая себя ниспровергателем асов…

- Я помогу ей исчезнуть без следа. Даже обрывков платья никто не найдет, не сомневайся. И не так много попрошу – пару ночей в месяц, не больше. Подумай сам, такая скромная плата за избавление от ненужного брака и… мое молчание. Ты ведь сам знаешь, как чистокровные относятся к однополым связям. Авторитета Лорда слухи не убавят – ведь не он в вашем союзе подставляет зад.
- Я тебя убью, - зло сказал Малфой, поднимая голову. Вопреки ожиданиям Грейбека, на лице Люциуса не было ни следа отчаяния – только ярость. – Подлый зверь! Ты решил меня шантажировать? Одно мое слово Лорду, и от тебя даже пыли не останется.
- Не останется, - согласился Фенрир и потерся лбом о плечо Малфоя. – От меня не останется даже пыли, о твоих наклонностях никто не узнает, и ты благополучно обручишься с Нарциссой Блэк. Но ведь все может быть и иначе? Блэки погорюют о таинственно исчезнувшей дочери, ты по-прежнему будешь пользоваться расположением Лорда, а я получу возможность пару раз в месяц доставлять тебе удовольствие. Я ведь помню – тебе понравилось в тот раз.
- Мерзавец, - Люциус поджал губы, но прежней злобы в голосе уже не было. – Тебе не жалко бедную девочку?
- Нет, - равнодушно ответил Грейбек. – С какой стати мне ее жалеть? Чем она отличается от десятков других – только тем, что чистокровная и старинного рода?

И добавил льстиво, заискивающе глядя в лицо Малфоя:
- Ты для меня важнее всех девчонок на свете, будь они ведьмы или обычные магглы.

Люциус усмехнулся – скорее довольно, чем раздраженно, дотянулся до палочки, поднялся, сунул оружие в рукав. Оборотень смотрел на него, стараясь спрятать нетерпение за внешним безразличием. Это плохо удавалось, внутри все вибрировало от предвкушения: сейчас, сейчас он согласится. Не может не согласиться, ему же некуда деваться – либо огласка, либо ненавистный брак с глупой девчонкой.

- Хорошо, зверь, я согласен. Только не сегодня, чтобы не вызвать подозрений. И не в окрестностях имения. Блэки живут в Лондоне, на лето выезжают в загородный дом в Девоншире. Вот где-нибудь там.
- Не в городе, - Фенрир скривился и тоже встал. – Не переношу эти каменные мостовые, кособокие дома, толкающиеся локтями толпы…
- В городе меньше подозрений, - рассудительно возразил Люциус. – Спишут на разбойное нападение.
- Я подумаю, - согласился Грейбек. – Может быть, ты и прав. А когда я получу свою награду?
На этот раз скривился Люциус.
- Сначала сделай то, что намеревался, – а потом получишь свою… награду.
- Я хочу аванс, - нагло заявил Фенрир. – Сегодня.
- Нет, - решительно возразил Малфой. – Не сегодня. В доме будут ночевать множество гостей, так что не сегодня, зверь. Кроме того, в полнолуние ты не контролируешь трансформации, а я не хочу иметь дело с животным. Через три дня.
- Хорошо, - покладисто согласился оборотень, донельзя довольный уже тем, что вырвал себе ночь-свидание. – Через три дня.


Весь вечер Фенрир проторчал за какой-то каменной девицей в углу зала, стыдливо прикрывающей голую грудь мраморной веткой. Сидеть было не слишком удобно, к тому же эльфы, боявшиеся оборотня до поросячьего визга, обходили его стороной, разнося по залу закуски и напитки. Зато из своего укрытия Грейбек отлично видел весь зал.

Лорд о чем-то негромко беседовал с Абраксасом и Долоховым. Антонин ухмылялся и косился на Катажину Ковальски, чистокровную ведьму из Польши, которую привел на собрание Каркаров. Малфой удовлетворенно кивал, глядя на то, как в центре зала Люциус вальсирует с Нарциссой Блэк. Друэлла обсуждала что-то с Гретой Розье, ее муж, Кигнус, дружески хлопал по плечу Руди Лестранджа, не сводившего глаз с Беллатрикс. Та, в свою очередь, не могла оторвать взгляд от Лорда, отмахиваясь в ответ на попытки пригласить ее на танец.

Все было как всегда – гости гуляли по залу, сплетничали, обсуждали последние новости, выпивали и закусывали. Но было и кое-что непривычное: Люциус, обычно либо проводящий время в компании братьев Лестранджей, либо играющий в бридж с Розье, Ноттом и Гиббоном, весь вечер не отходил от Нарциссы Блэк. О помолвке еще не объявляли, но, судя по умильным взглядам, которые бросали дамы в сторону танцующей белокурой пары, большинство гостей были уже в курсе предстоящего события.

Грейбека это и раздражало, и веселило. Раздражала готовность поздравлять с помолвкой так, словно Люциус и Нарцисса ждали и дождаться не могли возможности поженится. Словно этот будущий брак был результатом великой любви, а не сговора родителей, которых мало интересовало мнение жениха и невесты. Словно никто из собравшихся в зале гостей не понимал, что Блэки и Малфой объединяют капиталы и влияния, а не заботятся о счастье своих отпрысков.

А веселила Грейбека предвкушение суматохи, которая неминуемо должна была подняться после исчезновения Нарциссы. Сколько версий будет выдвинуто, сколько сплетен поползет среди благовоспитанных дам и благородных джентльменов, как будут изощряться газеты, выдвигая и опровергая разнообразные предположения о причинах возможного побега Нарциссы Блэк.

Легилименции оборотень не боялся. Даже Лорд опасался лазать в его память, полную чужой крови и предсмертных воплей, что говорить об остальных. У Люциуса подобных воспоминаний не имелось, но он был неплохим окклюментом – в отца – и до сих пор успешно прятал ненужное от того же Лорда. По крайней мере, за украденную ночь Фенрира так и не наказали.

- Задумался?

Увлеченный наблюдением, Грейбек не заметил, что Лорд и Абраксас давно уже не беседуют, а разошлись в разные стороны – Малфой присоединился к Кигнусу, а Лорд с кубком в руке подошел к укрытию оборотня.

- Залюбовался, - оскалившись, ответил Фенрир. – Красивая пара, мой лорд.
- Красивая, - согласился тот и поставил кубок между ступней статуи. - Ты мне нужен, Грейбек.

Оборотень нечасто оказывался нужен своему Вожаку. Иногда его до зубовного скрежета бесило, что Лорд не рискует идти на открытые конфликты с властью, ограничиваясь политическими выступлениями, подкупом чародеев Визенгамота и пронырливых газетчиков да редкими акциями устрашения, которые далеко не всегда даже авроры отличали от обычного разбоя. Политики организации, вроде Абраксаса и Кигнуса, утверждали, что террор способен запугать, но не способен привлечь в ряды сторонников Лорда новых членов. Можно захватить власть с помощью переворота – но удержать такую власть очень проблематично.

- Мы же не магглы, - кривился Долохов. – Наши армии на другую сторону не побегут.

Грейбек был с ним согласен. Впрочем, он не разбирался в политике и не получал удовольствия, обсуждая тактику и стратегию политического противостояния с действующей властью. Уважая в Лорде силу, могущую сдвинуть окружающий мир с точки равновесия в сторону грядущего хаоса, он и себя считал частью этой силы. Умея только убивать и калечить, вервольф был убежден, что это единственная возможность заставить кого-либо признать свою правоту.

- На неделю отправишься в Южный Уэльс с Яксли, - Лорд задумчиво разглядывал еле заметные трещинки на желтоватом от времени мраморе. – Ты жаловался, что тебе не дают серьезных поручений? Мне пришла в голову интересная идея, я хочу ее проверить, Яксли объяснит тебе подробности.

В другое время Фенрир бы ноги лизал Владыке за доверие, но сейчас он был способен только на благодарный полупоклон. Неделя – значит, ночь с Люциусом откладывается. И кто знает, не возникнут ли после этого другие обстоятельства. Малфой, несмотря на юный возраст, очень хорошо умел уклоняться от выполнения обещаний, особенно вырванных насильно.


Идея Лорда оказалась из тех, которые – по мнению Грейбека – являлись глупым фанфаронством: подвесить над местом акции светящуюся в темноте магическую метку, точную копию той, что так ждал оборотень.

- Зачем? – недоуменно спросил Фенрир, рассматривая неприметный дом, прятавшийся в зарослях акации, и время от времени косясь на стремительно темневшее небо. – Чтобы авроры точно знали, кого искать?
- Ты ничего не понимаешь, - тяжелая рука Яксли хлопнула оборотня между лопаток. – Лорду надоела трепотня наших чистоплюев. Он не хочет больше ждать, пока Эйби с Кигнусом уболтают Визенгамот. Мы объявляем войну власти магглолюбов, Грейбек. На нашей стороне сила, неожиданность и страх. Пора показать Британии, кто здесь настоящий хозяин. А? Как считаешь, Фенрир?

Волк не ответил, чувствуя знакомое зудящее нетерпение. Знак? Пусть будет знак, он не возражает. Война - это схватки, сладкая человечина, много крови. Кроме того, оборотень любил риск. Впрочем… Яксли говорил, что в доме живут только женщина и мальчишка. Грейбек понятия не имел, чем женщина помешала Лорду, но приказы в организации не обсуждали. В общем-то, Фенриру было все равно.

- А Метка? – спросил оборотень и облизнулся. – Ты знаешь, как это сделать?
- Еще бы, - Яксли самодовольно усмехнулся. - Лорд посвятил всех Избранных в тайну заклинания.

Грейбек проглотил обиду. У него так и так не было пока волшебной палочки. Он все время забывал забрать ее с тела очередной жертвы.

Непредвиденных случайностей не произошло. Женщина практически не сопротивлялась, мальчишки вообще не оказалось дома. Вдоволь налакавшись из кровавой лужи, оборотень вышел во двор следом за подельником. Тот вскинул палочку к полной луне.

- Морсмордре!

Дым над домом сложился в отчетливый рисунок и слабо засветился зеленым. От восторга оборотень припал к земле, коротко взлаял и затем взвыл на самой высокой ноте. Где-то вдалеке залаяла собака, ей откликнулось еще несколько. Деревня, только что мирно спавшая, просыпалась. Захлопали ставни, закричала какая-то женщина.

- Пошли, - Яксли цепко ухватил Грейбека за загривок. – У нас в Уэльсе еще немало дел.

Дела оказались такого же пошиба. Аппарации Грейбек не любил – в основном потому, что это было принудительное перемещение, к тому же, после аппараций у него подкашивались ноги, и невыносимо кружилась голова. Как бы Фенрир ни хотел вернуться в Малфой-мэнор побыстрее, все равно приходилось каждый раз отлеживаться, затем разыскивать нужный дом, тщательно подгадывать часы нападения, чтобы не взбудоражить раньше времени ни приговоренных, ни соседей, ни аврорат.

К концу недели Яксли надоел оборотню невыносимо. От его непрекращающегося хвастовства не спасал даже звериный облик – с уходом луны Фенрир перекидывался сам, предпочитая дремать днем в сухой траве на солнцепеке, а не в магической палатке под бесконечную болтовню. Какое-то время после этого Яксли сидел в палатке один, затем тоже выбирался на свет, усаживался рядом с Грейбеком и вновь начинал трещать.

Слушая сквозь дремоту невероятные истории о соблазненных красавицах, обращенных в жаб соперниках, таинственных зельях и родовых заклятиях, Фенрир чувствовал, как в животе копится холодная ненависть к здоровенному молодому парню, с трудом закончившему Хогвартс, лебезившему не только перед силой, но и перед деньгами, которых у Яксли сроду не было, но все же получившему Метку от Лорда. Во время вылазок Яксли только запускал в небо знак, всю грязную работу приходилось делать оборотню. И хотя он любил убивать, сама ситуация задевала его до волчьего воя. Фенрир не сомневался, что по возвращении вся слава достанется Яксли, а ему самому, в лучшем случае, - благосклонный кивок Вожака.

Тоска по Люциусу к этому времени стала совершенно невыносимой. Пока Фенрир ничего не ждал, он намного легче мирился с долгими отлучками. Но сейчас он сам распалял себя непристойными фантазиями и глупой, абсолютно волчьей, романтикой: о беге вдвоем под луной по мокрой от росы траве, о предсмертном писке задушенного зайца, которого можно разорвать на две части, и лучшую поднести в подарок, о жестком, больше напоминающем драку соитии в зарослях папоротника или мягкого лопуха…

Мечты были незатейливы, чувственны и несбыточны. Но они давали силы терпеть Яксли и бесконечно долго тянущиеся дни и ночи.
Тем больнее оказалась долгожданная встреча. После аудиенции у Лорда Грейбек помчался искать Люциуса. Эльф сообщил, что хозяин катается на лошади, Фенрир в прыжке с лестницы перекинулся в волка и помчался по тропинке, уходящей в парк, жадно впитывая знакомый возбуждающий запах, таявший в летнем сумраке.

Люциус катался не один. Нарцисса грациозно сидела в дамском седле, звонко смеялась и ничем не напоминала молчаливую чопорную девушку, какой ее запомнил Грейбек. Он с бессильной злобой следил из кустов за тем, как встречались руки, как губы прижимались к губам. Не надо было обладать острой интуицией, чтобы понять: здесь все серьезно и вполне искренне.

В какой-то момент Грейбек захотел выскочить из кустов, напугать лошадей, испортить это праздник счастливо влюбленным… Затем встал и поплелся прочь, опустив морду почти к самой траве.

Вечером, лежа на привычном месте у камина и глядя на весело пляшущий огонь, Фенрир услышал, как Нарцисса негромко сказала:
- Дорогой, я надеюсь, что после нашей свадьбы ты подыщешь Грейбеку другое место для отдыха?

Волк напрягся в ожидании ответа, но Люциус промолчал, только ласково погладил по руке невесту и улыбнулся.

Уже можно было ничего не уточнять и не спрашивать, но Фенрир все же потащился за Малфоем после ухода Нарциссы, проник в спальню, сел на ковер у кровати, вывалив язык и тяжело дыша. Он получал какое-то извращенное наслаждение мазохиста от ожидания того, что неминуемо должен был услышать.

Люциус ослабил галстук, совершенно маггловским движением скинул обувь, упирая носки туфель в задники, опустился на постель и привычно засунул холодные ступни оборотню под брюхо.

- Вы хорошо поработали в Уэльсе, Лорд был доволен. Газеты просто захлебывались паническими репортажами.

Грейбек лег, придавив ноги Люциуса, нервно зевнул. Комплименты от Малфоя можно было не принимать в расчет, не об этом он думал, а болтал только потому, что оттягивал момент действительно важного разговора.

- Слушай, я не хочу разговаривать со зверем. Прими нормальный вид, - Люциус легонько подтолкнул Фенрира ногой. – По твоей морде ничего нельзя понять.

Понимать было нечего. Все эмоции - боль, ярость, отчаяние, обиду – Грейбек выплеснул в зарослях старого парка, корчась в траве, кусая землю, понимая, что мир рухнул окончательно, погребая его под обломками, и глядя на рослый кустик белладонны с крупными, еще незрелыми ягодами. Очень хотелось набрать полную пасть и покончить со всем раз и навсегда. Оборотень не представлял, что способен испытывать такое. Кровь гремела в ушах, билась в висках, в горле, даже глаза под веками, казалось, наливались ею, окрашивая солнечный день в алый цвет.

Только через час он нашел в себе силы встать и пойти к замку. Где и обнаружил, что ни Люциус, ни мисс Блэк еще не возвращались с прогулки. Еще час Фенрир пролежал на ковре, воображая себе, чем сейчас занимаются Малфой с невестой. Затем и воображение иссякло, осталась только тупо ноющая ссадина где-то под ребрами.

Теперь он должен был услышать – чтобы ссадина заросла, уступив место чему-то иному. Например, ненависти. Или желанию отомстить. Потому что пока слова не были произнесены – оставалась надежда. В конце концов, Люциуса Малфоя с детства учили притворяться и лицемерить с нужными людьми. Кто знает – может быть, он и с Нарциссой Блэк играл очередную роль?

Фенрир пересел в кресло, потер лицо ладонями, затем съехал на сидении, прижавшись затылком к прохладной коже обивки, и закрыл глаза.

- Мне бы не хотелось смерти Нарциссы, - слова прозвучали, и Грейбек согласно кивнул. – Кроме того, она древнего рода, а мы должны беречь чистую кровь.

Грейбек снова кивнул, все так же разглядывая темноту под веками. Молчать было выгоднее, чем говорить – тем самым оборотень вынуждал Люциуса придумывать оправдания и самому искать выход. Для себя он уже все решил, оставалось осуществить задуманное, хотя у Малфоя еще был шанс избежать последствий своего отказа, он должен был только его использовать.

- Я обещал тебе одну ночь, - нерешительно сказал Люциус, и Фенрир открыл глаза. – Я не отказываюсь от своего обещания. Если хочешь, можешь сегодня остаться.

Шанс был упущен, Грейбек улыбнулся как можно доброжелательнее.

- Я устал, Люциус, в другой раз. Кроме того, раз я ничего не должен делать, то и ты не должен ничего делать. Будем считать, что нашего разговора не было. Надеюсь, ты не забудешь прислать мне приглашение на свадьбу.
- Разумеется, - облегчение в голосе было слишком явственным, чтобы оборотень мог его не заметить. – Только приходи в человеческом виде.

Грейбек коротко хохотнул, давая понять, что оценил шутку.

- А ты подгадай под новолуние, Люциус. В безлунные ночи меня не тянет в лес.

Он вышел из спальни, испытывая странное облегчение и удивляясь себе. Голова была ясной, сердце билось ровно и спокойно – словно рассеялся непонятный морок, заставлявший глядеть с обожанием на смазливого мальчишку в два раза младше самого Фенрира, позволять ему непозволительные вольности, грубое обращение и привычку называть Грейбека “зверем”. Светлый образ размазался и померк, дав возможность трезво взглянуть на бывшего идола.

Нет, Фенрир все так же был готов подставлять брюхо под сильные пальцы, греть Люциусу ноги и лежать, устроив морду на его домашних туфлях. Если, конечно, ему это будет позволено. Потом, когда все случится...

Грейбек готов был потерять в Люциусе друга. Но не хотел приобретать в его лице врага.


- Наша задача – сеять хаос и панику, - Лорд прошелся по залу, энергично провел рукой по волосам. – Магическая Британия должна содрогнуться от ужаса. Кто не с нами, тот будет уничтожен – только так и не иначе. Обыватели – трусливый народ, они всегда идут за силой. Именно обыватели со временем станут нашей опорой. Но чтобы это произошло, мы должны действовать с разных сторон. Доказать им, что Визенгамот не в состоянии поддерживать порядок в стране. Обеспечить действенную защиту от преследования со стороны аврората и Ордена Феникса нашим сторонникам и сочувствующим, а также финансовую помощь тем, кто пострадал за наше дело. Безжалостно наказывать тех, кто по любым причинам отказывается от сотрудничества. Чем ужаснее будет расправа – тем быстрее она заставит задуматься остальных…

Фенрир дремал в уголке с открытыми глазами. Он давно уже привык спать на собраниях именно так. Общие слова его не интересовали – оборотень предпочитал действия, а не болтовню. Поэтому ждал, когда дойдет до конкретных поручений. Доходило, как правило, часа через три-четыре, когда Лорд уставал объяснять цели и задачи организации и уступал слово кому-нибудь из боевиков: Долохову или Нотту. Учитывая характер “работы”, ночью высыпаться Грейбеку не удавалось, днем его тоже нередко дергали на какие-нибудь вылазки – так что спал он мало и плохо. Характера постоянный недосып не улучшал: Фенрир и так-то был угрюм и молчалив, а в последнее время и вовсе замкнулся.

Мысли его были заняты отнюдь не начавшимся противостоянием с авроратом и таинственным Орденом Феникса, которым – по слухам – руководил сам Альбус Дамблдор. И не возможностью вволю разгуляться в охваченных ужасом деревнях. И даже о Рагнарёке оборотень вспоминал сейчас редко и без прежней ненависти к подлым асам.

Он обдумывал план. Нужно было все сделать так, чтобы у Люциуса и мысли не возникло о предательстве. Потому что, зная об отношениях между ним и Лордом, Грейбек понятия не имел, какова степень их близости. Дело могло обернуться таким образом, что пострадавшим оказался бы сам Фенрир, а уж этого он никак не хотел. Он был готов получить законные круциатусы только при одном условии – Малфою будет хуже. Много хуже, чем ему.

Иногда Грейбек сам удивлялся тому, каким мучительным оказалось его чувство. Не предложи Люциус себя в качестве выкупа, прикажи он твердо и бескомпромиссно оставить Нарциссу Блэк в покое, признайся в том, что она ему стала небезразлична, – и Фенрир бы покорно принял его решение, восхищаясь этой твердостью и бескомпромиссностью.

Но Люциус решил откупиться собой – и тем самым шагнул на низшую ступень иерархии в том смысле, как ее понимал Грейбек. Божество могло поддаться шантажу, могло пожертвовать честью – торговать собой оно не имело права.

Наверное, самым оптимальным было бы предоставить Лорду возможность прочитать нужные воспоминания. Как Люциус сам предложил Фенриру остаться, как метался в постели и наслаждался грубыми ласками оборотня, как бурно и быстро кончил, стоило только Грейбеку провести ногтями по его налившемуся горячей кровью члену…

Однако Лорд не любил копаться в памяти Фенрира – и это было довольно серьезным препятствием. Оборотень не мог сам предложить Вожаку сеанс легилименции, а подтолкнуть Лорда к этой мысли было некому.

- Фенрир, - голос Нотта вырвал Грейбека из размышлений. – Завтра отправляешься с Гиббоном и Яксли в Пертшир. По слухам, где-то там поселилась семья оборотней. Разыскать, вступить в контакт, объяснить преимущества союза с организацией – твоя задача. Парни тебя подстрахуют на случай неожиданностей. Обещай все, что придет в голову. Самое главное: заручиться согласием выступить в любом открытом конфликте на нашей стороне.
- Обещания обычно приходится выполнять, - пробормотал Фенрир. – Что я могу им пообещать такого, что их соблазнит?
- Равные права с магами и свободные квоты на охоту в полнолуние, - Долохов засмеялся, показывая крупные зубы. – Кто из твоих собратьев откажется от права безнаказанно жрать магглов?
- Никто не откажется, - Фенрир ухмыльнулся в ответ. – Только магглы о квотах не знают. И не любят, когда их начинают убивать. Кроме гарантий свободных квот нужны еще гарантии безопасности.
- Ты со мной торгуешься или просто размышляешь, что лучше пообещать? – Нотт с досадой посмотрел на оборотня. – Когда власть будет в наших руках, никого не будет интересовать, что магглы любят, а что нет. Так и скажи своим соплеменникам.

После совещания Грейбек спустился в парк, сунул руки в карманы брюк, пошел по дорожке, вдыхая влажный, уже пахнувший осенью воздух. Пертшир… Он понятия не имел, где это. Завтра Пертшир, послезавтра Абердин, через неделю еще какая-нибудь глушь. В последнее время его все время отправляли куда-нибудь подальше от Малфой-мэнора. Словно намеренно лишая возможности как-то навредить Люциусу. Впрочем, все члены организации в этот месяц были заняты разъездами и акциями, так что сложно было заподозрить чей-то умысел в том, что и Грейбеку приходилось участвовать в происходящем. Тем обиднее оказалось чувствовать себя существом второго сорта – работать наравне со всеми, но так и не получать вожделенного знака. И не иметь возможности отомстить Малфою.

Грейбек не задумывался, за что он хочет отомстить. Просто неожиданная демонстративная влюбленность Малфоя в Нарциссу Блэк воспринималась им как оскорбление. Возможно, корни уходили даже еще глубже, к тому далекому дню, когда в морду оборотня полетел Ступефай от мальчишки. Или не глубже – а в сторону, когда, отдавшись Грейбеку, Люциус изменил Лорду. А может быть, дело было в обычной человеческой ревности, в обманутых надеждах, в несбывшемся чувстве, которое могло бы поднять Фенрира над миром, а вместо этого швырнуло его в липкую грязь.

“А может, к черту план? – подумал оборотень, останавливаясь и глядя в безлунное небо, густо обсыпанное звездами. – Пусть Люциус женится на Нарциссе, рожает с ней детей – зато я его не потеряю. И у меня останется право холодными зимними вечерами чувствовать под боком его замерзшие ступни. Бежать перед его лошадью во время охоты. Пить с ним виски у камина…”

- Петрификус Тоталус, - негромкий голос за спиной, ледяная волна по телу – и Грейбек полетел лицом в траву.

Он упал боком, глядя широко открытыми глазами на кустик с редкими листьями и крупными черными плодами. Одна из веточек сломалась, и волчья ягода качалась у самых губ оборотня – качалась и никак не могла упасть.

- Извини, - сказал Люциус, подходя ближе, переворачивая Грейбека на спину и наклоняясь над ним. – Извини, зверь, но так будет надежнее. И проще – тебе, мне.

Пожалуй, выражение на его лице можно было бы принять за сожаление, даже раскаяние, если бы не ледяные глаза, в которых не наблюдалось ни того, ни другого. Малфой знал, что делал, и ни минуты не сомневался в правильности своего поступка. И он не боялся копаться в памяти Грейбека, равнодушно отбрасывая сцены кровавых пиршеств оборотня, проскальзывая мимо искаженных ужасом людских лиц, разыскивая, рассматривая и стирая только то, что ему было необходимо.

Грейбеку хотелось выть от этого холодного упорства, от осознания, что его вот прямо сейчас – последовательно и без малейших раздумий – лишают единственно светлого, что было в его полузвериной жизни. Хотелось крикнуть: “Не надо, оставь, я ничего тебе не сделаю, только не трогай!” - но парализующее заклятие не давало вырваться из плотно сомкнутых губ не то что крику, но даже хрипу.

- Видишь ли, зверь, - между тем рассуждал Люциус. – На самом-то деле чувства делают нас слабыми. Если я к кому-то неравнодушен, значит, именно в этом месте уязвим. Мерлин милостив, он лишил меня такой глупости, как любовь. Может быть, когда-нибудь – потом, после войны – я смогу позволить себе увлечься кем-то. Но сейчас мне это не нужно. Отец хочет, чтобы я женился, - хорошо, я выполню его волю. В конце концов, это не худший вариант - Нарси красива, неглупа, почему бы и нет. Ну растерзал бы ты ее, так всегда найдется другая, а где гарантия, что она будет лучше? Не рвать же всех ведьм Британии на части. Так что пусть будет Нарцисса. Но я же тебя знаю, ты не успокоишься, пока что-нибудь не придумаешь. Лорд не ревнив, конечно, но делиться не любит. Ни властью, ни чем-то еще. А я не люблю, когда мне делают больно, зверь. Лорд умеет делать очень больно, я знаю. Тебе так никогда не суметь, да и мне тоже. Никому не суметь. В общем, я подумал и решил, что лишние проблемы нам ни к чему. Если вдуматься – кто ты и кто я? Ты оборотень, чудовище, полукровка, в конце концов. Что у нас может быть общего?..

Он говорил, говорил – короткими, рублеными фразами, потея от напряжения и вглядываясь в глаза Грейбека. И с каждым словом, с каждым нетерпеливым движением руки, которой время от времени Люциус отбрасывал назад длинные светлые волосы, Фенрир что-то забывал.

Зимнюю охоту, когда жеребец Люциуса провалился на реке в полынью, и Грейбек бросился за Малфоем в ледяную воду…
Ночь на Самайн, когда Фенрир наткнулся на авроров в маггловской деревушке, чудом ушел и приполз в Малфой-мэнор на последнем издыхании. Абраксас еще накануне уехал в Лондон, и отбитые Ступефаями внутренности оборотня лечил Люциус…
Долгие прогулки в лесу, окружавшем Малфой-мэнор, просто так, для удовольствия…
Зимние вечера у камина…
Жадные, горькие от огневиски губы…

Финальный Обливиэйт выбил из оборотня сознание, как Непростительное заклятие выбивает из человека душу.

Очнувшись, Грейбек с недоумением повертел головой, удивляясь тому, что лежит в мокрой от росы траве. Поймал губами черный плод, касавшийся губ, пожевал, сморщился от сладости, выплюнул. Одна-две смертельно ядовитые волчьи ягоды на оборотня оказывали такое же действие, как на людей бокал огневиски, но вот послевкусие Фенрир не любил. Предпочитал солоноватый вкус крови.

Почему-то все время казалось, что он утратил нечто чрезвычайно важное. Словно Грейбеку снился сон, вспомнить который он не мог, как ни старался. Вертелись в голове и никак не могли соединиться между собой разные слова: любовь, предательство, Люциус и почему-то – мы. Это “мы” беспокоило больше всего, до головокружения, до внезапной боли и толчков крови в висках, но Фенрир никак не мог понять, что в этом слове заключено.

Он потер лоб ладонью, испачканной травяным соком, сел, отмахнулся от осеннего мотылька, кружившего около лица. Мотылек упал в траву и затрепыхался там, пытаясь расправить намокшие крылышки. Фенрир раздавил его пальцем и поднялся.

- Пертшир, - сказал вслух, вслушался в ночной шум деревьев. – Локи его знает, где этот Пертшир. Надо уточнить у Яксли. Ненавижу аппарации!

Совсем недалеко светились окна замка. Оборотень встряхнулся, повел плечами и широко зашагал к парадному входу.

-fin-