[albansk]

Название: В общем-то, как всегда
Автор: Команда ПС
Бета: Команда ПС
Тип: джен
Рейтинг: G
Персонажи: Питер Петтигрю, Мальсибер, Наземникус Флэтчер, Джеймс Поттер, Сириус Блэк
Жанр: драма
Размер: мини (около 20 тысяч знаков)
Дисклеймер: Все права на персонажей принадлежат Дж.К. Роулинг
Саммари: Если бы у Питера была возможность рассказать кому-то свою историю, как бы это было?
Тема задания: Фик написан на тему «Рассказ о том, как чувствует себя человек, перешедший от людей, которые его поддерживали, с которыми учился, к тем, многих из которых считал, да и считает личными врагами»
Примечание 1: фик написан на командный конкурс «Битва за Англию».
Примечание 2: за этот фик нужно голосовать по критерию «Раскрытие военной темы – личное» (и еще, разумеется, за общее впечатление)

Его никогда не приглашали на каникулы. Его и Ремуса, если быть точным. Но ведь у Ремуса были определенные обстоятельства. В подвале дома его отца была обустроена специальная клетка; вряд ли бы что-то подобное нашлось бы у Поттеров. У Питера было другое. У него был отец-маггл (мать тоже, но ею никто особенно не интересовался, даже сам Питер, самый младший из ее сыновей), который не пропускал случая напомнить, за чей счет он живет, и что он со своей магией и дальше останется только дармоедом.
– Ни еды, ни денег наколдовать себе не сможешь, – говорил отец.
Его противная, злая рожа до сих пор стояла у Питера перед глазами.
– Лучше бы ты был как твои братья, – говорил отец.
Как братья: один в тюрьме за вооруженное ограбление, другой работает в той же автомастерской, что и папа. Оба болеют за «Манчестер Юнайтед» и спиваются понемногу. Спасибо, нет.
Да, не только у Сириуса было тяжело с семьей. И не то чтобы Питер это умалчивал, нет – просто никогда никто этим не интересовался. А сам он не такой, как Сириус, он не может просто взять и рассказать. Не может просто взять и нагрузить ближнего своими проблемами.
Никто никогда не спрашивал. Он молчал. И ни единого лета не провел в Годриковой впадине.
Черт, да не в этом же дело!

***
Потом все, наверное, поражались, как он попал в Гриффиндор. Предатель и трус.
И Питер был бы рад рассказать, но никто не захотел бы послушать. В общем-то, как всегда.
А на деле было так.
Результаты ТРИТОНов принесла сова. Отец, легко прочитав все по лицу сына, усмехнулся. Питер вышел из-за стола еще до того, как он раскрыл рот. Ничего хорошего он бы не услышал – даже в лучшие свои дни отец не отличался отзывчивостью, даже к своим сыновьям, а теперь, когда он начинал день с бутылки пива, ожидать этого от него было бы наивно. Питер не был наивным.
Вопреки отцовскому мнению (и общему тоже, в общем-то), он не был и ничтожеством. И не о том речь, что ему всегда хорошо удавалась практическая трансфигурация, лучше других, наверное, даже лучше Джеймса.
Питер не был наивным и знал, что по другим предметам у него не то чтобы хорошо. И кое-что подготовил специально на этот случай.
Свернув в темный угол, он аппарировал в Лютный переулок. Где-то там, в темном, заставленном хламом помещении его ждала работа.
– А ты рано, – сказал Наземникус Флетчер. – Погоди чуть-чуть.
У него уже кто-то был – Питер не разглядел лица, только сутулую фигуру в мантии с капюшоном. Питер вышел на улицу – подслушивать чужие разговоры здесь было не очень умно. Не очень безопасно.
Через каких-то две минуты Флетчер выглянул и позвал обратно. Когда Питер вошел, кроме Наземникуса, там уже никого не было. Как не было никакого камина, запасного выхода и возможности аппарировать.
Они приступили к делу.
Поначалу в ход шло олово. Питер настоял – его, в конце концов, точно можно было превратить в бронзу.
– Я думал, мы серьезным делом будем заниматься, – сказал Флетчер.
– Это я здесь занимаюсь делом, – ответил Питер, – а ты заслоняешь свет.
Флетчеру не понравился этот тон, но он смолчал. Сбытчика найти было значительно проще, чем фальшивомонетчика.
Где-то полгода экспериментов с разными материалами и смесями, старательного копирования чеканки, редких поездок домой, чтобы принять душ и переодеться (есть и спать Питер предпочитал в Лютном переулке, а из-за того, что денег было в обрез – по большей части, в облике крысы; его поддерживала мысль, что скоро – совсем скоро! – все окупится), и первая партия кнатов будет готова.
– Готов перейти на ступень выше? – спросил Наземникус, забирая товар.
– Сбудь пока что это, – ответил Питер.
Он слишком устал, чтобы думать о продолжении работы. Сама мысль о работе вызывала отвращение – столько сил было вбухано, что иногда казалось, что он тратит на это больше, чем сможет получить в конце. Флетчеру тоже иногда приходила в голову эта мысль, и тогда он зудел, чтобы Питер бросал проклятую мелочь. Ни черта он не смыслил, этот Флетчер. Если в его работе будет какой-то дефект, если всю эту аферу с фальшивыми монетами разоблачат… А кнаты никто и никогда не проверял. Кому могла прийти идея их подделывать?
Есть хотелось безумно. Питер подозревал, что он и вправду может свихнуться, если на закинет что-нибудь в желудок. Деньги, которые дал Флетчер, закончились три дня назад. Вчера он завтракал газетой.
Можно было просто перетерпеть до вечера. Вечером Наземникус обещал подкинуть еще, если выгорит. Или снова превратиться в крысу и съесть… может, собственные ботинки?
А потом в окно постучала сова.
Окошко было маленьким, да и не открывалось, поэтому Питеру пришлось выйти на улицу, чтобы получить письмо.
«Встреча в Дырявом Котле в четырнадцать». И подпись: «Сохатый»
Черт побери! Вот можно так, исчезнуть на пару месяцев, а потом прислать какую-то дурацкую записку, не сомневаясь, что он бросит все свои дела и придет? Боже, Джеймс даже не знает, что у Питера есть какие-то дела, но что ему мешает просто предположить, что реальный мир существует не только перед его глазами?
А может, что-то случилось. Питер сглотнул.
А может, он наконец сможет поесть по-человечески.
Это была очень банальная реакция, и не очень вежливая, наверное, но Питер не удержался.
– Ты – что?
– Женюсь, Хвост. Знаешь, когда два любящих сердца обмениваются обетами, кольцами, слюнявыми поцелуями…
– Я знаю толкование этого слова, спасибо, – сказал Питер. – Но… как?
– К этому все шло, – сказал Сириус.
Вид у него был философский. Как будто лучший друг был смертельно болен и жить ему оставалось считанные недели, а он спокойно так говорит: «Все там будем».
Ремус тоже не выглядел удивленным.
Питера замутило. То ли от запаха еды, которая стояла перед ними (никто не взял в руки вилку, поэтому и Питер не взял), то ли от того, что все, в общем-то, как всегда.
– Но, – сказал Джеймс, – я слегка поторопился поделиться радостью и забыл о деле.
Сириус сразу стал выглядеть таинственно. Ремус рассматривал еду.
-Знаешь, мы долго раздумывали над тем, чем хотим заниматься после школы.
«И вправду, долго – прошло полгода», – подумал Питер.
– Что там у вас с авроратом? – спросил он, вспомнив разговоры насчет этого на последнем курсе.
– Мы там познакомились с одним человеком, – сказал Джеймс.
Сириус перебил его:
– Хочешь вместе с нами вступить в Орден Феникса?
Джеймс отвесил ему подзатыльник. Ремус вздохнул.
– Теперь нет выбора: или ты вступаешь, или им придется тебя убить. Потому что это, – он с укором посмотрел на Блэка, – вообще-то тайная организация.
– Радужная перспектива, – согласился Питер. – Но я бы хотел немного больше информации.
Сириус посмотрел на него, будто впервые увидел.
– Не думайте, – сказал Питер. – Тайные общества, приключения – это, конечно, хорошо. Но на мне кое-какая работа, в будущем – прибыльная, а для этого сейчас нужно выложиться на двести процентов.
Джеймс выглядел немного смущенным.
– Пока что, – сказал Ремус, откинувшись на спинку стула, – наши обязанности не занимали много времени. Собственно, я редко бывал на собраниях – я не очень нужен делу.
В его голосе таилась обида, но Питер мог дать руку на отсечение, что расслышал ее только он.
– На самом деле, я надеюсь, что так пойдет и дальше, – продолжил Ремус. – Потому что если нас, вчерашних школьников, привлекут к чему-то действительно важному – все, значит, дела плохи. Но если привлекут, надо будет пойти. Нет, не так, я первым побегу, потому что не смогу оставаться в стороне.
Питер подумал, что он как раз сможет – пока не приставали лично к нему, ему на все было плевать.
– Питер, – сказал Джеймс. – Мы ведь всегда были вместе. Вчетвером. Нам тебя будет не хватать, понимаешь?
Питер подумал, что он не может дневать и ночевать в каморке Флетчера. Должно ведь и у него быть какое-то хобби?
– Как в старые добрые времена? – спросил он.
– Как всегда, – сказал Сириус.

***
Питер услышал, как открылись двери. Наконец Флетчер решил объявиться! И не дай бог он зашел куда-то выпить вместо того, чтобы спешить сюда…
Но Наземникус, хоть и едва держался на ногах, не был пьян.
– Это – он? – спросил человек в маске за его спиной. – Он и есть изготовитель?
Флетчер, пытаясь не встречаться взглядом с Питером, кивнул. Питер медленно поднялся с места и достал палочку. Мужчина толкнул Наземникуса, и тот упал на колени, упираясь ладонями в пол..
Питер приготовился. Незнакомец был ловче – выкрикнул заклятье еще до того, как Питер проговорил «Протего».
– Обливейт!
Заклятье ударило во Флетчера.
Человек в маске перевернул его на спину. Питер испугался – глаза Наземникуса выглядели словно глаза мертвеца. Расфокусированные, покрытые белесой пленкой. Но он дышал, Питер это слышал.
– Ты выпил, зашел в какой-то кабак, выпил еще, начал к кому-то приставать. Тебя поучили уму-разуму и ты ушел домой. Ты никогда не работал с Питером Питтегрю. Тебе никогда в жизни не приходила мысль подделывать деньги.
Флетчер кивнул. Незнакомец поднял его с пола и подтолкнул в сторону выхода.
– Клевое заклинание, – сказал Питер. – Научишь меня?
Он приложил усилия, чтобы выглядеть уверенно. Даже если его сейчас убьют, он не будет умолять. Пока что он не настолько себя не уважает.
Мужчина снял маску. Оказалось, что он не намного старше Питера и не такой уж и незнакомец.
– Когда Флетчер сказал, что познакомит меня с кем-то интересным, – сказал Мальсибер, – я даже понятия не имел, что это будешь ты, Питер Питтегрю. И что это будет и впрямь интересно.
***
Схема была проста. Желаешь сохранить жизнь – сотрудничаешь с Пожирателями. Желаешь сохранить память и заработать денег – принимаешь Метку. Последний вариант предполагал, что его сотрудничество с этими людьми не закончится одной лишь подделкой монет.
Мальсибер говорил с ним откровенно:
– Знаешь, с тобой никто пропагандой заниматься не будет. Из-за твоего происхождения попасть в наши ряды должно быть чудом для тебя. И честью.
Питер проглотил слова, которые рвались с языка, тем более, сам Мальсибер говорил тоном, означавшим – он знает цену этой чуши.
– Но это будет зависеть не только от твоего желания. Сам понимаешь, надо доказать, что ты достоин этого.
– Надо выучить гимн и секретное рукопожатие?
– А еще убить парочку магглов, желательно родственников.
По лицу Мальсибера не было заметно, шутит он или нет. Питер спросил:
– А как выкрутился ты?
– Мне не нужно было. У меня это наследственное, так сказать.
Помолчали немного. Мальсибер закурил, Питер мял расплавленный от неудачной попытки кусок олова.
– Знаешь, – сказал по-простому Мальсибер, как будто разговаривал со старым товарищем, – я этим и занимаюсь. Как и мой отец когда-то. Подбираю людей. Собираю про них информацию. Делаю предложение, от которого они не смогут отказаться. Обычно это легко. С кем-то играю на кровожадности – у нас есть и такая работа. Кому-то обещаю авторитет, славу, силу. Кто-то продается за возможность спокойно заниматься своим делом. Кто-то ведется на темный флер. Есть идейные – иногда они сами меня находят. С тобой не понятно. Ты вроде бы и не против, но мне нечего тебе предложить. Деньгами особо не разживешься – не настолько, чтобы продать душу. В Ближайший Круг вряд ли выберешься. Друзей-родственников-любовницы там нет. Темные силы тебя не интересуют.
Питер кивнул, подтверждая все.
– Вот что, – сказал Мальсибер, вставая на ноги. – я даю тебе время подумать. Откажешься – без проблем, сотру память, за монетами пришлю кого-то из новичков – сторгуешься.
– А если соглашусь?
– Питер, это не игрушки. Если скажешь такое – не сможешь повернуть обратно. Поэтому не говори сейчас ничего. Я зайду к тебе через неделю. За это время ты должен изготовить сотню галлеонов.
– Но я еще не занимался трансфигурацией золота! Чтобы сделать кнаты, ушло полгода.
– Я же не говорил, что будет легко. Конечно, ты можешь подумать, что эту неделю можно использовать для побега... не советую. Ты же не сможешь прятаться вечно, верно? А когда мы тебя найдем, то условия работы уже будут другими.
Мальсибер устало вздохнул.
– Мне бы очень не хотелось, чтобы ты сделал какую-то глупость. В случае чего, ответственность будет лежать на мне. Не подставляй меня, хорошо?

***
«Ты вроде бы не против», – сказал вчера Мальсибер. Питер не мог выбросить это из головы. Против, еще как против! Что он там забыл? Правильно сказал Мальсибер, ему нечего предложить. Ради чего бросать друзей (какая ирония, его пытаются завербовать сразу две команды! В школе он бы убил за это – фигурально выражаясь), ради чего прогибаться под людей, которые будут его презирать только за то, при каких обстоятельствах он появился на свет?
«Мне очень не хотелось бы, чтоб ты сделал какую-то глупость», – сказал вчера Мальсибер. Питеру стало не по себе. А что, если за ним следят? Он смял записку от Ремуса, где было обозначено время и место встречи, и поджог ее. Не то чтобы в этом был смысл, если его почту перехватывают...
В дверь постучали.
Питер схватил волшебную палочку, но не сдвинулся с места. Только два человека знали этот адрес, одному из них вчера стерли память.
– Это просто смешно! – сказал именно этот второй человек. – Я же могу войти и так, но пытаюсь быть вежливым.
Питер впустил его. Мальсибер был один.
– Ты говорил, у меня есть неделя, – сказал Питер.
Мальсибер подошел к столу и смахнул хлам, который там лежал, и кучку пепла.
– А я и не потому пришел. – сказал он.
Потом поставил на стол пакет и принялся вытаскивать из него еду.
– Что это? – спросил Питер.
Мальсибер остановился, пригладил волосы.
– Это картофельная запеканка. Белый хлеб. Это... не то, что ты хотел услышать? Ладно. Я решил тебя накормить. В моих же интересах, на самом деле. И это ни к чему тебя не обязывает.
Питер посмотрел ему в глаза, потом на стол, потом снова в глаза.
– У меня есть безоар.
– Нет у тебя никакого безоара, – сказал Мальсибер. – И, к твоему счастью, сейчас он тебе не понадобится. Если хочешь, могу позавтракать с тобой.
Питеру не хотелось есть с Мальсибером, но еще меньше хотелось есть под его присмотром. А есть хотелось очень.
Питер трансфигурировал вилки.
Какое-то время ели молча, а потом Мальсибер спросил:
– Ну что, дела с золотом движутся?
Питер сразу отложил в сторону вилку.
– Я так и знал, – сказал он.
– Я просто пытаюсь поддержать разговор! Извини, я не знал, что еще говорить, не очень я светский человек.
– В Хогвартсе ты был светским человеком. Тебе ничего не стоило заговорить с кем угодно про что угодно! Но что-то не припоминаю, чтоб ты хоть раз заговорил со мной.
– В Хогвартсе, – сказал Мальсибер, – я был треплом. А ты – тенью Мародеров, вобравшей самые худшие черты остальных трех: пренебрежительность Поттера, пассивность Люпина и чувство юмора Блэка.
– Значит, через полгода я сильно изменился или что?
– По крайней мере, сейчас никто тебя не заслоняет, и видно, что в тебе есть еще что-то.
Питер продолжил есть.
– Они не заслоняли меня, – сказал он, проглотив последний кусок. – Они мои друзья. И, если мы уже об этом заговорили, мне нужно с ними встретиться.
– Обещаешь не делать глупостей? – спросил Мальсибер, сразу положив вилку.
– Что, перехватываете мои письма?
– Следить – это не мой профиль, – дернув плечом, ответил Мальсибер. – Может, за тобой присматривает кто-то, я не знаю. Так мне нужно волноваться?
– Я никуда не убегу, – сказал Питер, – если ты про это. Получишь свои галлеоны через неделю.
– Хорошо, – сказал Мальсибер и начал прибирать со стола.
Вдруг Питеру стало неудобно, будто он чем-то обидел Мальсибера.

***
Когда Питер появился на месте, указанном в записке, оказалось, что это не конечный пункт назначения. В штаб было не попасть, если до этого ты там не бывал. Сириус подал ему руку, и Питера подхватило, закрутило и выбросило на таком же пустыре, как и тот, где они только что были. Джеймс дал ему лист и сказал прочесть адрес, который там написан. Когда Питер сделал это, воздух сгустился и задрожал. Питеру показалось, что у него что-то с глазами – из сгустка появилось темное пятно, и оно все расширялось и расширялось, пока не прыгнуло ему прямо в лицо, едва он успел отскочить.
Перед ним появился дом.
Простой белый фасад, розовые занавески на окнах – Питер не мог поверить, что это и есть штаб тайного общества, противостоящего самому темному колдуну века.
На собрании было скучно. Его представили всем присутствующим, Дамблдор, появившись последним, просто кивнул, будто даже не сомневался, что однажды увидит Питера в этой гостиной.
Один за другим люди вставали с места и докладывали. Питеру было совсем не интересно, что некто Бэзил из отдела магического транспорта начал вести себя странно, и что в Косом переулке начали скупать мелкими партиями бадьян. Он не видел в этом никаких зловещих предзнаменований, пока слово не взяла Лили Эванс.
– Конечно, – сказала она, – лучше посоветоваться с нашим консультантом, но у меня уже есть некоторые мысли насчет этого. Бадьян входит в состав уймы зелий, но как базовый компонент – только в исцеляющие. Если кто-то заботится о том, чтобы иметь запас исцеляющих зелий, то, наверное, ожидает, что они ему понадобятся.
Даблдор сделал жест, чтобы она развивала свою мысль.
– То есть, если ты ожидаешь, что тебе понадобится лечить раны, то, наверное, планируешь что-то опасное.
– То есть, они планируют полноценную боевую акцию? – ужаснулся кто-то. – Но раньше они всегда избегали открытого противостояния!
– Возможно, – сказал Дамблдор, – Вольдеморт решил изменить статус-кво. Это идею нельзя отбрасывать. Лили, как насчет того, чтобы определить приблизительно их возможные цели? Карадог, Беджи, выберите себе в помощь ребят – я хочу, чтобы вы выяснили как можно больше о покупателях. Того работника из отдела магического транспорта я попрошу проверить Аластора. А тем, кто работает в Министерстве, советую присмотреться к коллегам внимательней.
Дамблдор бросил взгляд на часы.
– Если больше никто не желает высказаться, на этом мы собрание заканчиваем.
Все потянулись к выходу, кроме Питера.
– Ты хотел мне что-то рассказать, Питер? – спросил Дамблдор.
Питер покачал головой.
– Что мне делать? – спросил он.
На какое-то время ему показалось, что Дамблдор, смотревший ему прямо в глаза, знает все. Что он поможет, скажет, как лучше поступить, уладит все. Но Дамблдор сказал:
– Всему свое время.
И Питер ушел.

***
Когда Ремус открыл двери, то долго стоял молча. Наверное, гадал, то ли видит на удивление плотное привидение, то ли совсем сошел с ума.
Вообще-то Питеру не так уже и нужен был дверной молоток, чтобы войти. Просто не хотелось шокировать его еще больше.
– Если ты меня впустишь, я тебе все расскажу, – сказал Питер.
И Ремус впустил. В конце концов, ни от привидения, ни от сумасшествия за закрытой дверью не спрячешься.
Питер подумал, не разрядить ли атмосферу. «Выглядишь не очень», – комично, наверное, будет услышать это от мертвеца. Хотя кто его знает, кто выглядел хуже, Ремус, после полнолуния, или Питер, после трех недель в канализации.
Питер поставил греться чайник.
Ремус увидел его руку, неумело забинтованную ошметками рубашки. Не хватало пальца.
– Я тебя выслушаю, – пообещал он.
Хотя, конечно, уже все понял. За это Питер его и любил.
И Ремус выслушал. А потом сказал:
– Надо написать Дамблдору.
«Мы можем что-нибудь придумать», – еще говорил он. – «Что ты был под Империо. Что тебя шантажировали, заставили».
– Тринадцать магглов, Ремус, – ответил Питер. – Я, собственноручно, уже после смерти Лорда, убил чертову дюжину людей. Ты думаешь, мы можем что-то придумать?
– Но Сириус в Азкабане!
– Но я тут! Живой, возле тебя, только воняю дерьмом и есть хочу как не знаю кто, и рана что-то не очень хорошо выглядит.
Питер говорил еще что-то, но уже понял, что впустую.
– Чаю нальешь? – спросил он хмуро.
Ремус поднялся с табурета и подошел к плите.
– Обливейт, – сказал ему в спину Питер.
Кажется, он опять пришел не туда.
На мгновение он замер – ему не хотелось опять опускаться вниз, жить, как беглец, пить сточные воды и есть мусор.
Совсем чуть-чуть ему хотелось, чтобы Сириус таки прибил его.
Когда он опять обернулся крысой, это прошло.